Украсть миллиард (СИ) - Матуш Татьяна (мир книг txt) 📗
— Все-таки зацепка. Кто-то ему их сделал. Кстати, неплохо и мне навестить этого кого-то. В личных целях.
— Говорит агент Колибри.
— Слушаю вас.
— Я упустила груз.
— Что? Профессионала обул какой-то карточный шулер? Как это могло случиться? Мы ведь практически полностью закрыли Амстердам. Он не мог уйти ни воздухом, ни морем. Мы контролировали все наземные пути!
— Я предполагаю, что он покинул Нидерланды автостопом.
— Чушь! Его бы задержали на границе. Он не мог так быстро изменить внешность.
— Я могу высказать предположение?
— Какое еще… Хорошо. Слушаю.
— Практически наверняка он покинул страну с общиной хиппи.
— Еще одна чушь. В этих общинах полно наркоманов, так что полиция трясет каждого как грушу. Молодой мужчина, объявленный в розыск накануне, не мог проскочить незамеченным.
— Я почти уверена, что он пересек границу по женскому паспорту. Я не сразу догадалась об этом. Прошу санкции на дальнейшее преследование объекта.
— Знаешь что, агент Колибри… Кататься любишь? Ну и катись… Всю информацию сбросишь на сервер «Алексы». Тебя заменит другой агент.
— Это мой первый серьезный прокол. Дайте мне еще один шанс. Я верну объект на родину.
— Где они, эти хиппи?
— Община здесь, неподалеку, в одном из кемпингов в окрестностях замка Бершайд. Но, думаю, объекта там уже нет. Он далеко не дурак и постарался сменить имя и затеряться сразу после того, как пересек границу.
— И ты считаешь, что найдешь его?
— Безусловно. Я догадываюсь, куда он направился и могу его перехватить. Я обладаю информацией, которой нет у нашего объекта. Пока нет.
— У тебя неделя, агент Колибри. Одна неделя.
— Я успею.
…Дубль не помню какой, но в данный момент мне это абсолютно по барабану. Крыса — и никаких тех же. Один, «савсэм адын», как в том анекдоте.
Я презрел условности и уселся на широкий подоконник своей комнаты. «Своей» в данном случае означало — на пару дней. Небольшой, но комфортабельный мотель принял меня, уставшего мало не насмерть после почти тридцатикилометрового марш-броска по живописным предгорьям Арденн.
Мне было не до красот пейзажа, даже предложенную комнату я смотреть не стал, а лишь мотнул головой, обозначая согласие, поставил какую-то неразборчивую закорючку в гостевой книге, сгреб ключ и уже через пять минут спал сном праведника, употребив в качестве снотворного две чашки крепчайшего кофе.
Утром меня разбудило солнце, немилосердно бьющее в глаза — вчера, сморенный усталостью, я забыл задернуть штору. Я встал, потянулся. Шлепая босыми ногами по полу, подошел к окну и широко распахнул его.
За окном широкая серая лента асфальта огибала невысокие холмы, поросшие лесом. Белоснежные двухэтажные домики с серо-зелеными крышами выглядывали из-за деревьев. Не смотря на сходство архитектуры, ни один из них не был похож на другой. Как это удалось строителям — загадка. Похоже, сегодня ожидался ясный солнечный день. Здесь это было редкостью.
Прямо перед моими глазами находился один из бывших скоростных участков чемпионата «Формулы-1». Впоследствии трассу сократили с пятнадцати километров до семи из-за слишком большого количества аварий, кажется, в семьдесят третьем году на двадцатичетырехчасовых гонках тут разбились насмерть сразу три пилота. Так что этот участок оказался за пределами Большого Кольца. Но свято место пусто не бывает. И проклято — тоже. Участок профессиональной трассы немедленно захапали менее известные брэнды, и те, кто купил здесь недвижимость ожидая тишины, покоя и близости к минеральным источникам — здорово просчитались. Близость к источникам осталась, а все остальное — извините. Ночью, не смотря на «мертвый» сон я слышал рев гоночных моторов, как по мне, так это была лучшая музыка в мире.
Я покрутил на запястье затейливый браслет из бисера — прощальный подарок Радуги. Солнечный луч ударил в него, заставив вспыхнуть и заискриться сине-зелено-желто-оранжево-малиновый узор. По стенам запрыгали разноцветные зайчики, и я поймал себя на том, что бездумно улыбаюсь. «Мир — это улыбка…»
… - Как ты запоминаешь цифры?
— Отлично, — удивился я, — у меня вообще со склерозом проблем нет.
— Ну да, это ведь твоя профессия, — покивал Кролик, — я дам тебе телефон. Позвонишь по нему только в самом пиковом случае.
— Например? — уточнил я.
— Если просто в полицию загребут — не звони.
— Понял, — слегка опешил я. Похоже, приятель здорово переоценивал меня, если считал, что обвинение во взрыве самолета — это мелочи, с которыми я вполне способен справиться сам, не привлекая таких серьезных парней, как он.
— Ты и в самом деле считаешь, что «все мы под колпаком у Мюллера»?
— Нет, — покачал головой Кролик. Но лишь у меня отлегло от сердца, как он тут же все испортил, добавив, — Не все.
Мы расстались, подробно обговорив, что и как я не должен делать: обращаться в посольство, пытаться наладить контакт с родственниками, друзьями, любимыми женщинами, связываться с Кроликом за исключением экстренных случаев, копать под «Алексу», конфликтовать с полицией, переходить улицу в неположенном месте, бросать фантики мимо урны и так далее, миллион сто пятьдесят шесть правил, которые можно свести к одному: «не светиться, сидеть тихо, как мышь под метлой».
— И как долго? — скривился я.
Кролик пожал плечами.
— В идеале — пока не поймают настоящих террористов.
— Но кто будет их ловить, если есть — я? Человек без профессии, без документов, которого разыскивает Интерпол, да еще неизвестно как оказавшийся в этом самолете? Думаешь, этой истории с желтым шариком кто-то поверит?
— Я разве сказал, что ты должен прикинуться диванной подушкой? Действуй. Но очень осторожно. Я помогу тебе.
Что-то приятель недоговаривал. Но я не стал настаивать. Знал — бесполезно. Напоследок он вручил мне мобильный телефон, хлопнул по плечу и, пожелав удачи, как-то быстро отдалился, растворившись в толпе на Рю де Ро, среди плащей, зонтов и спокойных отстраненных улыбок.
Я остался один, даже приблизительно не представляя, что я все-таки должен делать. И в каком порядке.
На площади у фонтана расположилась довольно живописная группа. Их было человек двадцать, но никакого напряжения они не создавали: пестрая стайка очень похожих между собой мужчин, женщин и детей — все в джинсе, расшитой бисером, длинные волосы расчесаны на прямой пробор и перехвачены «хайратниками», на шее — кошельки с бахромой. Они заняли три скамейки, кому не хватило места — расположились прямо на бордюрных камнях. Удивительно, но вся эта толпа не привлекла никакого внимания ни прохожих, спешащих по своим делам, ни пары полицейских, которые прошли мимо и даже головы не повернули. На мне их взгляд задержался несколько дольше. Я едва не начал тихонько паниковать, тем более, что один из них тронул своего напарника за плечо и, что-то сказав, развернулся, было, ко мне. Мои губы сами собой растянулись в улыбке: доброжелательно-безразличной. Я глянул на небо и раскрыл прикупленный по случаю зонт.
Что делать, если полицейский спросит документы?
Пронесло. Его напарник отрицательно качнул головой и дернул подбородком в другую сторону.
Кошмар! Надо что-то делать, иначе я не продержусь на этих улицах даже до вечера.
«Дети цветов» меланхолично курили, поглядывая по сторонам. У одной из них на животе висела «кенгурушка» с удивительно спокойным, улыбчивым ребенком.
Я подошел ближе и присел на бордюр рядом с рыжеволосой незнакомкой в широком джинсовом сарафане. Ее лицо было загорелым, а изящные руки от запястий до предплечий украшены бисерными «феньками».
— Здравствуй, — сказал я по-английски, надеясь, что это слово она поймет.
Девушка обернулась и, чтоб мне пропасть, приветливо улыбнулась.
— Здравствуй, — бойко ответила она, — ты не местный? Меня зовут Радуга, а тебя?
Ее английский был с сильным привкусом обучающих курсов, но вполне понятен.
