В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна

— Не знаю, — Марисса вздохнула, но вздох выражал скорее досаду, чем горе.

— Как это, не знаешь?

— А вот так! — резко ответила девушка, всем своим видом показывая, что на эту тему она не желает разговаривать. Эг не спорил, у каждого в душе есть такая боль, такой кусочек воспоминаний, к которому не хочется прикасаться. Он понимал это и поэтому только жалел от всей души эту девушку. И Марисса это почувствовала, вся ее резкость и воинственность исчезла без следа, и она совершено нормальным, только чуть грустным голосом объяснила: — Это произошло, когда моей младшей сестре Дейле было всего три недели. Мама и отец поссорились. Я не любила, когда это происходило, поэтому спряталась в своей комнате. Видишь ли, — соизволила добавить Марисса, когда родители ругались, то сотрясался весь дом, поскольку они никогда не уступали друг другу. Я всегда переживала, так как любила их обоих. И в этот раз все было, как обычно. Они ругались, потом мама окончательно рассердилась, открыла портал и ушла. Так было сто раз. Мама или отец уходили порталами в один из домов и там некоторое время жили, отдыхая друг от друга. Но в этот раз мама ушла и пропала. Отец не сразу бросился ее искать, не сразу понял, что ее нет ни в одном из домов, что она там даже не появилась. Папа испугался так… ты даже не представляешь, как может испугаться вампир, — грустно усмехнулась Марисса. — Что после этого началось! Я была подростком

и участвовала в поисках. Папа перевернул весь мир. Он использовал и магов и ищеек, но все было напрасно. Отец, в глубине души, знал, что так и будет, поскольку самое сильное поисковое устройство находилось у него на предплечье, — заметив, что Эг не понимает о чем идет речь,

Марисса снисходительно пояснила: — Брачное клеймо, что связывает супругов навечно. С его помощью каждый из них может почувствовать, где находится другой супруг, даже если их будет разделять полмира. Так вот: отец чувствовал, что мама жива, но не мог понять, где она находится. Это возможно только в одном случае, если мама не хочет, чтобы ее нашли. Вот и получается, что она бросила меня, моего брата, мою только народившуюся сестру и ушла от нас. — В голосе Мариссы было столько боли, горечи и обиды, что Эг не удержался от вопроса:

— Ты, наверное, ненавидишь ее? — Марисса прищурила глаза, а потом медленно сказала:

— Когда я найду ее и узнаю, что она счастливо и радостно жила где-то с любовником — то я буду ненавидеть ее больше всех на свете, но понимаешь, Эг, иногда я представляю ее в каком-нибудь страшном и мрачном подземелье, представляю, как она отчаянно шепчет: "Только не забывайте меня. Только не забывайте обо мне!", я хочу… — Марисса не договорила, но ее боль была настолько осязаема. — Мне бы только узнать, что у нее все хорошо. Узнать, и тогда я успокоюсь, и буду ненавидеть ее, но это не будет так больно, как сейчас, — Марисса несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, но пережитые эмоции не отпускали ее: — Какая же Дейла счастливая! — с яростью в голосе сказала Марисса. — Мама ушла, когда сестре было всего несколько недель, и она совершено не помнит ее. А я помню! — голос Мариссы стал еще резче. — Я помню маму и мучаюсь от этих воспоминаний, а Дейла ничего не помнит, ей повезло. Ей всегда везет! — с завистью сквозь зубы добавила Марисса.

— Ты точно уверена, что твоя сестра счастлива от того, что совсем не помнит свою маму? — медленно и осторожно спросил Эг. — Мне кажется, что она пожертвовала бы очень-очень многим, чтобы иметь хоть крохотную частичку воспоминаний о маме. — Глаза Мариссы потемнели, казалось, в них плещутся бордовые язычки пламени.

— Ты не знаешь мою сестру, ты не знаешь какая она эгоистичная дрянь, если я говорю, что она радуется тому, что совсем не помнит нашу маму, значит, так это и есть. — Эг хотел что-то возразить, но вместо этого погладил Мариссу по руке.

— Как скажешь. — В его голосе не было ни сарказма, ни иронии, он принимал ее слова, не пытаясь что-то доказать и оспорить. Плечи Мариссы поникли, весь ее воинственный облик куда-то исчез, и она чуть запинаясь, сказала:

— Ты это, знаешь., не надо так говорить. Мне становится не по себе. Сразу начинаю думать, что я ошибаюсь, что я не права. Лучше спорь со мной, не соглашайся, доказывай, что я дура, идиотка! Мне так лучше, мне так легче, я не выношу, когда чувствую, что я в чем-то виновата. — Эг не выдержал и засмеялся:

— Значит, если я скажу, что ты в чем-то неправа, ты будешь яростно спорить со мной и доказывать, что это не так. Но если я скажу, что ты права, то ты сразу начнешь сомневаться в своей правоте и будешь готова признать свои ошибки. Я правильно понял? — теперь засмеялась и Марисса, поскольку в пересказе Эга ее слова выглядели просто абсурдно, но она не сдавалась.

— Хоть это звучит нелепо, но, тем не менее, это так! — вызовом сказала она, ожидая услышать насмешку или иронию, но глаза Эга излучали только восхищенную нежность.

— Марисса, такой девушки как ты, нет больше ни в одном из миров, я впервые не жалею, что попал в этот мир, из-за тебя. Я никогда бы ни к одной девушки моего мира и мира Сергея, не испытывал того, что испытываю к тебе. — Марисса покраснела от удовольствия. Ей много раз и в любви признавались, и комплименты делали, но она почему-то всегда ощущала, что это все говорилось для того, чтобы только попасть к ней в постель. Сейчас она ощущала, что Эгу она нравится не как возможная любовница, она нравится ему как личность со всеми своими недостатками. И все же последние слова Эга навели ее на мысль.

— Эг, а у тебя в твоем мире была девушка? — Эг смущенно засмеялся.

— Если ты имеешь в виду, любил ли я кого-нибудь — то нет, а интимные отношения у меня, разумеется, были.

— С проститутками? — заинтересовалась Марисса.

— Нет, что ты! Э… Как бы тебе рассказать… Я жил в городке, окружающем большой комплекс полигонов, лабораторий, напичканных самой современной техникой, рядом жили такие же ученые, работающие в этих лабораториях. Мы все настолько погружены в научные работы, что времени на знакомства, ухаживания ни у кого просто не было. Но среди ученых не мало молодых женщин, у которых были такие же проблемы не хватки времени на свидания и встречи, но поскольку все мы осознавали необходимость в сексуальных разрядках (в первую очередь из-за того, что они стимулируют нейроны головного мозга), что было найдено простое и эффективное решение этой проблемы. Идешь в какое-нибудь кафе, там выбираешь понравившуюся девушку, предлагаешь ей посмотреть фильм или выпить кофе у тебя в комнате, она присматривается к тебе, решая: принять или нет твое предложение. Кстати, очень часто происходило и наоборот, девушка предлагала провести вместе вечер. Если симпатии были взаимны, то пара уединялась. Обо знали каждое действие друг друга, знали чего ждать от этой встречи и к чему быть готовым. Существовало негласное правило: каждый из партнеров должен получить удовольствие, поскольку каждое движение, каждый жест был отработан, с этим проблем не возникало.

— Нейроны головного мозга, — презрительно скривившись, передразнила Эга Марисса, едва выговорив незнакомые слова, но Эг категорически не согласился с таким ее пренебрежением.

— Самые лучшие идеи, приходили мне как раз в эти моменты! — с жаром стал рассказывать он. — Даже если в этот момент я еще продолжал заниматься сексом (ну, например, если партнерша еще не получила удовольствие), даже это не мешало рождаться невероятным идеям.

— То есть ты, находясь рядом с девушкой, думаешь не о ней, а о каких-то формулах…

— У девушек тоже самое, — с обидой перебил ее Эг. — Сколько раз я натыкался на бесстрастный, бессмысленный взгляд, устремленный в потолок, и губы, шепчущие не мое имя, а то, как составить таблицу, решить уравнение или провести какой-то опыт.

— Какой страшный мир, — потрясенно сказала Марисса.

— Ничего не страшный! Это умный, продуманный, логически совершенный мир, мир, в котором рождаются гении во всех областях науки и техники.