Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна (читать полную версию книги TXT) 📗
— Это еще что такое… — пробормотал пан Иохан себе по нос, и повысив голос, спросил: — Кто здесь?
Членораздельного ответа не последовало, только какая-то возня и металлическое лязганье. Барон опустился на колени и зашарил перед собой руками; под пальцами попалось что-то шершавое и даже на ощупь пыльное — какая-то ткань; пахнуло пылью и потом, а еще, неожиданно, мускусом и ванилью. Что-то завозилось и снова зазвенело. Пан Иохан резко выпрямился и отшатнулся.
— Да чтоб меня черти взяли! Это опять ты!..
Глава 31
В ответ раздался дикий визг, переходящий в шипение, словно в темноте на цепи сидела горная кошка. От неожиданности пан Иохан так и шарахнулся, влетев спиной в составленные штабелями ящики. Ящики зашатались, но удержались, только сверху посыпался мусор. Барон тоже удержался, и по стеночке, по стеночке стал отодвигаться подальше. В напутствие ему летели ругательства на гортанном горском языке. Страшное, должно быть, зрелище — бранящаяся дикая кошка, отстраненно подумал пан Иохан. Хорошо, что она в цепях, а то в темноте от нее не отбиться, пожалуй. Похоже, она просто безумна.
Нащупав гладкую, не заставленную и не завешенную ничем стену, барон сел, прислонившись к ней спиной, вытянул ноги и стал ждать. В темноте время не ощущалось. Где-то капала вода, из-за ящиков слышались приглушенное бормотание Фатимы, проклинаюшей гяура и потомков его до седьмого колена.
Вскоре пан Иохан продрог, в погребе было, как положено, холодно и сыро, но встать и размяться он не решался, опасаясь снова во что-нибудь влететь.
Удивительно, но у него даже получилось задремать. Во сне был летний золотой день, солнце пятнами просвечивало сквозь листву громадного раскидистого дуба. Пан Иохан стоял, привалившись спиной к неохватному шершавому стволу, и лопатками даже сквозь сукно сюртука ощущал источаемое деревом тепло. С нижней, почти горизонтально простирающейся ветви дуба, спускались качели: две веревки и небрежно оструганная доска.
С качелей лукаво улыбалась Улле, поглядывая на барона из-под полей сиреневой шляпки. Кончиком ножки она легонько отталкивалась от земли, и качели плавно несли вперед-назад, вперед-назад. На ней было светло-сиреневое платье — пан Иохан не помнил такого, — с полей шляпки кивали яркими головками украшавшие ее цветы. Золотистый от солнца, густой от ароматов трав воздух можно было резать ножом. Краем глаза барон заметил движение. Он повернул голову и увидел мальчика лет трех, который бегал вокруг дерева, играя в обруч. Пробегая мимо пана Иохана, мальчик с улыбкой взглянул на него — глаза у него были ясные, чистого аквамаринового цвета. Пораженный, барон не мог отвести от него взгляда, и не сразу понял, что кто-то зовет его:
— Пан Иохан… Барон… Вы здесь? Откликнитесь!
Барон вздрогнул и проснулся. С сожалением подумал, что такой прекрасный сон закончился слишком быстро. Звавший его голос, однако, продолжал звучать и наяву.
— Барон! Отзовитесь!
Или ему мерещилось, или это был голос королевны Мариши. Он быстро поднялся. Где-то в отдалении мерцал свет; барон удивился, как далеко, однако, он забрался от входа.
— Я здесь, — проговорил — или, вернее, прохрипел он. Откашлялся и повторил снова, уже громче: — Я здесь.
— Слава Дракону! — пронеслось по подземью. — Где вы? Вы видите меня?
— Вижу. Стойте, где стоите. Здесь эта безумная женщина, она опасна.
— О ком вы говорите?
Пан Иохан пошел на свет, ступая осторожно; переступил через растянувшуюся на полу фигуру в черном — она лежала недалеко от входа, и свет фонаря в руках королевны слабо, но все же освещал ее. Горянка дернулась и злобно зашипела, но не сделала попытки встать.
Королевна Мариша стояла у входа, за спиной у нее маячили двое дюжих гвардейцев. Лицо у нее было бледное и гордое, голова высоко поднята –
все как обычно. Только губы едва заметно дрогнули, когда из темноты в круг света шагнул пан Иохан.
— С вами все в порядке? — спросила она.
— Благодарю вас, ваше высочество, я вполне благополучен.
Мариша передернула узенькими плечами и стала похожа на испуганную маленькую девочку.
— Пойдемте скорее отсюда, — жалобно, совсем не по-королевски сказала она. — Здесь ужасно. А ваш арест — возмутительное недоразумение… Как только я узнала… Впрочем, все разговоры наверху. Пойдемте.
Барон оглянулся на горянку. Эта сумасшедшая надоела ему до оскомины, но все же оставлять ее в темноте, в цепях…
— Велите им, — он кивнул на гвардейцев, — вывести наверх и ее тоже.
— Да кого? — сощурилась в темноту Мариша. — О ком вы говорите?
— Спросите у Фреза, — вздохнул пан Иохан. — А впрочем, не стоит. Я сам объясню.
— Ну, хорошо… Делайте, как сказал барон, — велела она. — Выведите наверх эту… женщину, кем бы она ни была.
— Но, ваше высочество… — просипел гвардеец. — Капитан приказал, чтобы она сидела тут до особого распоряжения. Это настоящая дикая кошка! Кто знает, на что она способна.
— Это и есть особое распоряжение! Будьте любезны исполнять! — Маришин голос зазвенел королевской сталью.
Гвардейцы переглянулись и без дальнейших препирательств шагнули в темноту и забряцали там цепями, поднимая Фатиму. Та отбивалась, шипела и, судя по приглушенным проклятиям солдат, пыталась даже кусаться.
Наконец, ее поставили на ноги и повлекли к выходу, крепко держа под локти с двух сторон. Барон и королевна посторонились, пропуская мимо себя гвардейцев с горянкой, и следом за ними, рука об руку, поднялись из тьмы на свет.
— Кто бы она ни была, надеюсь, с ней обойдутся милосердно, — сдвинув тонкие брови, проговорила Мариша. — Она очень опасна?
— Она пыталась меня убить, — пожал плечами барон.
— Но… она женщина!
— Вы не знаете горских женщин, ваше высочество. Иная из них стоит десятка наших мужчин.
— Но кто она? Она преследует вас? Почему?
Пан Иохан вздохнул.
— Если коротко: Фатима (ее зовут Фатима) — дочь и сестра истребленных в южных горах бандитов. Истребленных нашим… моим отрядом. Ее саму Фрез избавил от участи, которая хуже смерти, и увез в столицу Империи.
Теперь, по закону своего народа, она пытается отмстить убийце своих родных. То есть мне.
Королевна пронзила его долгим строгим взглядом и тихо проговорила:
— Я подумаю, как лучше устроить судьбу этой несчастной. А вы, барон, будьте любезны, передайте Фрезу, что после обеда мы выезжаем. И вы тоже приготовьтесь ехать… если не переменили намерений. Пока же прощайте.
С этими словами она освободила свою руку и торопливо ушла, не оборачиваясь.
Оказалось, однако, что передавать слова королевны некому: Фреза нигде не было, и даже вещи его исчезли из комнатушки, которую он делил с бароном.
Вероятно, от греха подальше он решил убраться из монастыря, пока в нем хозяйничали гвардейцы. Но у пана Иохана не было никаких сомнений, что позже Фрез снова объявится. И вообще, он не стоил беспокойства, так что барон выкинул мысли о нем из головы.
После дневной трапезы в монастырский двор набилось столько народу, что самый мелкий из драконов не нашел бы, куда пристроить даже коготок.
Королевну Маришу и ее сильно уменьшившуюся свиту явилась провожать вся монастырская братия во главе с настоятелем, гвардейцы в полном составе и, само собой, офицеры и дамы из ее сопровождения — те, которые не могли или не пожелали продолжить путешествие. Королевна и все свитские восседали на спинах не слишком изящных, но крепких и выносиливых лошадок, пригодных для долгого путешествия по горной местности. Из дам в свите остались только Ядвися, Эрика и две самые самоотверженные (или самые любопытные) камеристки; мужчин было пятеро, не считая драконов.
Все дамы облачились в амазонки и пересели в мужские седла; Эрике было явно не по себе, а вот королевна, Улле и Ядвися держались так, словно ездили по-мужски всю свою жизнь. Особенно залихватский вид Ядвисе придавала шляпка-цилиндр с вуалеткой, венчавшая высоко подобранный узел волос. Девушка не отходила, точнее не отъезжала от драконицы, которая продолжала демонстративно не замечать пана Иохана.
