Сны богов и монстров - Тейлор Лэйни (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Только потом, повернувшись к собравшимся химерам и серафимам, – только потом они осознали, что что-то не так. Мрачные лица. И Кэроу. Кэроу здесь, почему она здесь? И почему она в одиночестве прислонилась к стене? И где Акива?
Кэроу вяло помахала им рукой, коротко улыбнулась. Увидела крылья Элизы, само собой, но даже это не заставило ее выйти вперед и поздороваться. Она что-то сказала Лираз; улыбка той погасла. Лицо превратилось в прежнюю жесткую маску. Плотно сжатые губы, побелевшие от гнева крылья носа, – вид еще более свирепый, чем был даже у Белого Волка.
Все мысли о собственном триумфе вылетели у Зузаны из головы.
– Что? Что?! Боги, Кэроу, ну не молчи же!
– Акива.
Кэроу выглядела потерянной. Не так она должна сейчас выглядеть.
– Его нет.
82
Нельзя
– Есть причина.
(Что я сделал?)
– Для дани есть причина.
Слов не было. Певчая использовала для разговора нечто… большее, нежели слова. Ему открылась ее память, звуки, образы, эмоции. Он воспринимал их, ужасаясь и страдая. Певчая, Скараб, трое стелианцев позади – эту картину видели глаза, но рассудок воспринимал иное, и от ужаса Акиве хотелось стать как можно меньше.
– Держи себя в руках. Ты дитя моей дочери.
Фестиваль. Певчая передала Акиве ощущение такой острой тоски, что он испытал то, чего никогда не знал: любовь матери к потерянному ребенку.
– Я хочу тебя узнать. Помочь, не причинив боли. Выслушай меня. Ты дитя моей дочери, но я никогда не знала о твоем существовании. Фестиваль была для нас утеряна. Исчезла. Я теперь знаю, что с ней стало, только потому, что ты живешь на свете. Знаю, что мое возлюбленное дитя… что она стала наложницей в гареме чудовища, разнесшего в клочки половину мира.
Певчая горевала, и Акива понял, что о последних годах жизни дочери она узнала из его детских воспоминаний. Словно время повернуло вспять и он вновь стал причиной сделанного матерью выбора.
– Я также знаю, что это не могло свершиться против ее воли. Она из народа стелианцев, она моя дочь. Она была сильной. А значит, выбор был за ней.
Воспоминания так легко умещались в разуме, словно были его собственными. Они скользили под поверхностью слов Певчей: чистый образ той, кого звали Фестиваль, прекрасной и встревоженной. Встревоженной? Предчувствие. Вот она ощущает зов судьбы и веление следовать ему, даже если дорога ведет во тьму.
– Выбор был за ней. А значит, имелась причина.
Из разума Певчей Акива извлек то, что лежало в основе всей этики стелианцев. Для них судьба, жребий были так же реальны, как любовь или страх. Это называлось ананке, способность чувствовать предназначение. Если зов ананке силен, ты можешь следовать ему или бороться, но с сопротивлением приходит гнетущее чувство ошибки, и с каждым последующим решением оно только усиливается.
– И причина должна крыться в тебе.
Чужие воспоминания растаяли, оставив после себя пустоту.
Ты, дело в тебе, отзывалась пустота.
«Судьба моего сына от этого не зависит». Но прежде чем он, Акива, вспомнил, пришло новое послание и заслонило образ Фестиваль. Совсем другое: холодное, отчужденное, огромное.
– Континуум есть Великое Сущее; все связано и ограничено энергиями. Мы называем их вуалями. У них есть также множество иных имен, это лишь самое простое. Они вне осязаемого космоса. Они начало и основа всего, и мы знаем: вуали не дают мирам распасться, они же не дают им слиться, схлопнуться. Вместе, но порознь, как и назначено мирам. Когда ты проходишь через портал, ты делаешь в вуали разрез.
Вуали, Континуум, Великое Сущее. Акива никогда даже не слышал этих понятий и сейчас испытывал трепет, граничащий с поклонением. Не картинка или взятый из чьей-то памяти образ, такое было просто невозможно. Никто не может воспринять Континуум целиком. Он включал в себя все. Сумму вселенных.
До сих пор Акива знал о существовании всего двух миров: Эреца и Земли. Получив послание Певчей, он понял – их множество.
Это ошеломляло. Уже сама идея континуума вызывала желание пасть на колени. Бескрайнее, беспредельное пространство, слой за слоем, и еще, и еще… Тысячи туннелей, ведущих в очередную бесконечность. Непредставимо. Божественно.
– Чтобы творить магию, мы вытягиваем энергию из вуалей. Они – источник, источник всего. Но это нелегко. Нельзя просто взять. Есть цена, ее надо платить. Дань.
– Дань болью, – произнес Акива вслух.
Он не знал, как передать эту мысль иначе. Скараб вскинула брови; Певчая смотрела с любопытством, и в ответе сквозило мягкое сожаление.
– Боль – только один способ. Самый простой и грубый. Дань болью… все равно что… использовать топор, чтобы сорвать цветок. Знаешь ли ты другие способы?
Он кивнул. Разговор без слов отнимал силы.
– Не все, – вслух возразила Скараб. – Или нас бы здесь не было.
Она обвиняюще уставилась на него. Акива начал понимать.
– Сиритар, – хрипло сказал он.
Взгляд Скараб заострился.
– Все-таки знаешь.
– Я ничего не знаю. – Его признание было наполнено горечью, еще более острой, чем когда-либо прежде.
Ощутив его отчаяние, Певчая шагнула вперед. Ее руки были неподвижны, но Акива почувствовал, как уже случалось однажды, холодное касание рядом с бровью. Теперь он знал, что именно Певчая не дала ему вытягивать энергию во время битвы в Адельфийских горах, что именно она так быстро вывела его из сиритара. В следующий миг он понял, в чем загадка победы в Адельфах, и это его потрясло. Конечно, тогда вмешались стелианцы.
Пять ангелов сумели каким-то образом отразить атаку четырех тысяч воинов Доминиона. Много раз за последние годы Акива пытался представить магию родичей матери, но никогда даже и помыслить не мог, насколько она могущественна.
Сейчас Певчая говорила вслух, больше не передавая информацию непосредственно в мозг, и Акива был этому рад, особенно когда понял сказанное.
Никакое прохладное касание не смягчило бы этого.
– Сиритар – сырая энергия, чистая субстанция вуалей. Это… и яичная скорлупа, и желток одновременно. Броня – и то, что защищено броней. Она формирует пространство и время, без нее в мире существовал бы только хаос. Ты спросил, что сделал. Ты забрал сиритар. – В ее голосе звучала печаль. – За один раз столько, что выплата дани многажды убила бы тебя. Но не убила – ведь дань ты не заплатил. Дитя моей дочери, ты не отдал ничего, только взял. Это гибельно. Скараб сказала правду. Мы выследили тебя, чтобы убить…
– Прежде чем ты убьешь мир.
Слова принадлежали Скараб. Жесткие и прямолинейные. Ладно, неважно.
Акива затряс головой. Не жест отрицания. Он им верил. Он чувствовал, что рассказанное – правда, ответ на терзавший его вопрос. Однако он все еще не понимал. И повторил:
– Объясни. Как я мог убить…
Всех.
Певчая хрипло сказала:
– Не знаю, зов какого предназначения подбил мою дочь тебя зачать. Почему вуали допустили рождение собственного разрушителя.
Ананке. Отзвук и отражение рока.
– Разрушителя? – глухо переспросил Акива.
Всю жизнь он знал, что создан всего лишь инструментом Империи, звеном в цепи, ведь даже имя ему не принадлежало. Он вырвался на свободу – по крайней мере, верил в это и считал, что теперь его жизнь – пространство для действий, выполненных по вольному выбору. Верил, что стал, наконец, свободным.
Акива еще не понял, что именно сказала Певчая и почему Скараб колеблется, решая его судьбу, но кое-что он знал теперь точно: сети, которые расставил ему рок, на самом деле прочнее, чем можно вообразить.
Ничего не изменилось. Он по-прежнему пленник.
– Нельзя брать и не платить взамен, – повторила Певчая.
Слова прозвучали тяжело, весомо. В ее взгляде были боль и сожаление, а еще – упрек? Страх?
– Никому нельзя, – добавила она, не отводя взгляд. И он понял – сам или с помощью послания – нельзя.
Нельзя.
– Ты сделал это трижды, Акива, и не заплатил дань. И истончил вуаль. – Она пристально посмотрела на Скараб. Сглотнула. – Истончив вуаль…
