Королевские клетки (СИ) - Ганин Илья Александрович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
— Это кто?
Тетка гневно сверкала глазами, всячески показывая что просто руки связаны, а то бы она ух! Один из парней сверкал свежим "фингалом".
— Ходила тут, по кустам пряталась. Может, она шпион?!
Мири пошла за Стейнмунн.
— Там, это, ребята какую-то тетку в кустах поймали. Нам ее чего — выгнать?
Старуха вытерла руки и пошла к ним в амбар. Увидев ее и тетка, и парни поприжухли.
— Фгфыгхр!!!
Стейнмунн посмотрела на парней и приподняла брови.
— Кусаться начала… — смущенно пробурчали парни. У старухи поднялась левая бровь.
— Ну?
Парни нехотя вытащили кляп и начали развязывать тетке руки.
— Чужаки проклятушшие!! — само собой, это было только начало.
Из потока ругани выходило, что почтенная хуторянка ожидала урочного времени дабы обсудить с уважаемой знающей женщиной важное дело, но не понимающие…
— Что за дело?
Хуторянка оглянулась на ребят. Мири демонстративно прислонилась к стене, а ее отделение осталось стоять, как стояло. Старуха на гоп-компанию никакого внимания не обратила.
— При чужаках не буду!
Стейнмунн, не тратя усилий, развернулась к дому.
— У меня есть серебро, я заплачу!
Ничего не изменилось.
— Хрёрек. Хрёрек Эдвиннсон… Дай мне приворот, ведьма. Я заплачу, ты знаешь.
Старуха также не спеша развернулась к тетке.
— Совершенно бесплатно тебе отвечу — нет.
— Почему?!
— Ты четвертая. И две предыдущие были тут — после. Ты не послушаешь, так что потом и приходи.
— Ведьма! — буркнула тетка уходя.
— Так и передать? — нетактично поинтересовался Нари. — А то, можа, в деревне с кем поговорить?
Ответа он не был удостоен. Вечером Стейнмунн зайдя в "их" амбар буркнула:
— Найдете еще, гоните ко мне. Хоть по ночам будут поменьше шляться… И нечего дур вязать, герои.
От хутора до села было примерно два-два с половиной часа ходя по каменистым холмам. Нельзя сказать, что на вирманских островах ничего не росло — но деревья и правда были нечасты, а их ельник — редкостью. Судя по всему, он и сохранился-то потому, что там жила Стейнмунн — и до нее тоже кто-то, кто считал нужным и возможным его хранить.
Село было большим — около шестисот дворов, кузня, торг. Дома тут строили не очень высокие — но длинные, а на односкатных крышах сажали траву. Само собой, не просто так — там паслись козы.
Мири попала пришла туда примерно десятинки через три — и с любопытством смотрела на незнакомую жизнь. Против ее невнятных ожиданий, у людей тут не было ни клыков, ни когтей, никто не ел младенцев, не бегал с воплями размахивая тяжелыми топорами и вообще народ вел себя степенно и прилично. Хотя жил небогато. Например, ее кинжал на поясе сразу вывел ее в статус "представитель состоятельной семьи". Народ пас коз, делал сыр, ковал мечи, ремонтировал три больших корабля. И ловил рыбу.
В селе, как она выяснила, было четыре больших клана, состоявших из множества семей. Они не то чтобы любили друг друга — но вели себя сдержанно. Поменяв кое-что из припасов, они справили тут пару кожаных жилетов парням. Деньги тут почти не ходили. Хотя на них и посматривали с опаской — как-же, живут у… знающей женщины — отнеслись к ним вполне доброжелательно. Хотя-бы потому, что можно было их поспрашивать что да как. А с ведьмой-то не очень поговоришь.
В селе они бывали не так уж часто, но раз в десятинку — точно. Отнести, принести… ну и любопытно же!
— Как ты это делаешь?! — спросил у неё Руп на третий, кажется, раз
— Что делаю? — не поняла Мири, которая все еще пересчитывала в уме полученные от кузнеца гвозди.
— Ну, блин, они ж вирмане — а с тобой уже как со своей, и ты с ними тоже.
— А чего у вирман не так?
— Ну, они же, типа, в набеги…
— Какие набеги, ты чего? Рагнар — кузнец, какой набег, он засветло встал к горну, затемно ушел. Ульфрика Эйега не отпустит никогда в жизни…
— Это почему это?
— Ну, какой набег — в набеге ж бабы! — ехидненько заметил Нар. Оглянувшись.
— Какие бабы? — опять не понял Руп.
— Такие, — заметила ему Мири. — Как Гудрунн, например, на сиськи которой ты пялился сегодня…
— Я не пялился! — взвился Руп.
— А-а-а… ну, это хорошо. Потому как она женщина серьезная, рука тяжелая. Опять таки — у неё ж ребенку года еще нет…
— Ты-то откуда знаешь? — воспользовался возможностью "съехать" со скользкой темы Руп.
— Ну, ты тормоз! — поразилась Мири. — Она ж в прошлый раз просила у Стейнмунн припорожный амулет от троллей, с мятой. Это ж от кражи!
— Да?.. А почему мы его не видели?
— Да кто ж нам, чужакам, ребенка до года покажет?! Ты чего, не выспался?
— Ну вот — мы тут и были раза четыре всего, а ты уже полдеревни знаешь…
Мири пожала плечами. Вопрос казался ей странным — это же люди, как же их не видеть? Как же можно не узнавать про детей, про мужей? Как же можно не слышать разговоров?! Это и запоминать-то не надо, не короли же. Они же интересные!
— Муха, здорово! — с дороги им помахал один из гребцов Эрика, выкупившийся из неволи после последнего похода
— И тебе по-здорову, Вестмар! — замахала ему Мири. — Как жизнь-то, женился?!
— Ну! — расцвел щербатой улыбкой Вестмар. — Дождалась! А вы там как? Прижились?
Само-собой, обстоятельно поговорили. Заодно, по поручению Стейнмунн, приценились к козлятам. Загодя сговориться-то надо, загодя.
— Слушай, а чего ты его спрашивала, про женитьбу? У него ж пояс, оно и так понятно?
— Потому и спросила, чудак-человек…
Та женщина, нестарая и небедная (аж с ножом на поясе), появилась тоже под вечер — но она никак не скрывалась, на детей внимания не обратила и как-то пошатываясь пошла к большому дому. Старуха встретила ее во дворе. Увидев ее тетка без слов и слез страшно завыла. С воем она даже попыталась на Стейнмунн броситься, но "сломалась" не добежав и упала на колени.
— Дождалась, дождалась, ветку, ветку вместо Олафа кормщик принес, ветку серую!… А я ли не ждала, я ли котел не мыла, травы не собирала?! Я ли молока жалела, я ли чужой тропой ходила?! Я ж и к тее…
Стейнмунн молча шагнула к ней и протянула руки. Тетка практически упала на нее. Потом она то рвалась, то повисала на ней, то пыталась неловко колотить, захлебываясь своим не очень понятным горем. Ребята чувствовали себя очень неловко, и Мири кивнула им на дверь. Нари помялся — и остался в уголке.
— Кувшин с третьей полки. С двумя кожаными тряпицами. — кивнула между воем старуха Мири. Та опрометью, чуть не уронив всю полку, принесла указанное, не забыв прихватить глиняную кружку. По кивку старухи, Мири налила кружку и та, пусть и не сразу, но сумела напоить тетку. Крепкие еще зубы стучали по краю, темно-зеленая жидкость лилась на хорошее, трижды беленое полотно.
Женщина постепенно обмякла на старухиных руках. Мири и Нари помогли ей оттащить тяжелую, сильную тетку в дом и положить на топчан, под шкуру медведя — которую Стейнмунн специально сняла из под крыши..
— А она… выздоровеет? — спросила Мири.
Стейнмунн неодобрительно зыркнула на нее.
— Что назовешь здоровьем?
— Ну… плакать перестанет?
— Да.
— А… ну…
— Если руку отрубить — новая не отрастет. — буркнула старуха. — Но потом болеть будет реже. И привычнее.
— А чем ты ее напоила? — не отставала Мири.
— "Травяной ночью".
— А… ты научишь меня ее варить?!
— Нет. А мачехе своей передай, что когда — и если! — надо будет — тогда у нее и получится.
На этом странном замечании разговор закончился.
Тетка проспала сутки. Мири не видела, как она проснулась, а просто на следующий день заметила, что тетка лежит и смотрит "в никуда". Стейнмунн еще поила ее какими-то отварами, а пришедшую на следующий день девчонку лет двенадцати успокоила, сказав что дня через три мать вернется. Мужик, пришедших с девчонкой, так и не зашел на двор — топтался снаружи. Тетка пролежала два дня, а потом начала вставать. Стейнмунн, конечно, сразу приставила ее к делу — посадила перебирать горох.
