Туман и гроза (СИ) - "Lacysky" (полная версия книги txt) 📗
Чем-то напоминает домик исследователей в Академии, только просторнее и лучше оборудованный. По крайней мере, когда-то он был таким.
Простой деревянный настил скрипит под их шагами. Несколько комнат, в которые из узких окон падают тусклые лучи солнца этого мира. Первая же комната похожа на простенький медицинский кабинет. Тонкий слой пыли покрывает широкий металлический стол с разбитыми колбами, грязными шприцами и перевёрнутыми склянками. Везде валяются порванные и грязные бинты с запекшейся кровью, явственно пахнет гнилью и болью.
В одной из комнат две простые кушетки со смятыми когда-то наверняка белоснежными простынями, сейчас грязными.
Не сразу заметно, что на деревянных стенах мелкие надписи. Некоторые кажутся выцарапанными ногтями, другие — словно выжжены.
Боль. Они идут. Безумие. Дом. Сколько ещё?
И короткие штришки, как отсчёт дней. Его передёргивает от отвращения и ужаса — невысказанного ужаса и криков, которые больше никто не услышит. Как стражи, они с Николаем видели многое, очень многое. Но это… это дело рук людей, а не теней.
Кирилл проводит пальцами по шероховатым стенам и надписям отчаявшихся душ, на миг ярко представив здесь каждого замученного студента. Перекошенное лицо Анны всплывает из памяти, жуткое, искореженное, сходное с самим этим местом, пропахшим болью. И после этого сегодня придётся отпустить Кристину… нет, конечно, он знает клинику Управления. Сосновый лес, свежий воздух и опытные лекари.
Но как теперь не представлять её на такой же койке, царапающей очередную чёрточку бесконечности дней? И каково сейчас Николаю видеть место, в котором, возможно, побывала и Кира?
— Блядь! — не сдерживается Кирилл, замечая на кушетках кожаные ремешки, явно предназначенные для того, чтобы удерживать пациента. — Коля, ты можешь себе представить, что здесь творилось?
— Лучше иди сюда, — раздаётся голос из соседней комнаты.
Из мебели там только стол и кресло, которое кажется более-менее удобным. Тут куда чище, нет медицинских инструментов, кроме пары банок из тёмного стекла на простых деревянных полках. На банках неразборчивые подписи чёрным маркером с чьими-то именами.
Николай внимательно читает какие-то ветхие документы на коричневатой бумаге, похожие то ли на отчёты, то ли на медицинские заметки. С виду он спокоен и сосредоточен, но Кирилл знает его слишком хорошо. Под монолитной скалой не каменное сердце, а обнаженный болезненный и кровоточащий нерв подобно текучей лаве. И этого не отнять ни с какой магией земли.
Он сглатывает время от времени и чуть заметно морщится, как от ноющей болезненности незаживающей раны.
— Что там? — Кирилл берёт протянутый список.
— Ничего особенного. Тут явно всё подчистили, но будто второпях, и кое-что всё-таки осталось. Это я нашёл под столом.
— Имена, фамилии, какие-то показания.
— У тебя с собой раскладка по крови ребят из Академии?
— Да, сейчас.
Смахнув пыль со стола и положив рядом два документа, оба быстро и по-деловому сравнивают показатели. Знакомых имён в найденном списке нет, но вот по показаниям становится ясно, что они связаны со смешиванием магии. Отдельной строчкой идёт «коэффициент всасывания umbra».
У всех он разный, но в раскладке от лекарей Службы такого вообще нет.
Кирилл закуривает, ощущая неприятную дрожь омерзения к самому месту и к тому, какие мучения здесь творились с живыми людьми. В конце концов, не зря же ремни у кушеток. Не зря валяются бинты, а на стенках некоторых банок кровавые подтеки.
— Я одного не пойму — что это за список? В Академии не было столько похищений, да и ни одного имени не упоминается.
— Это не студенты, — Николай тычет пальцем в несколько строк. — Эти имена я видел в документах Бюро среди дел о пропавших магах. Кто-то очень давно занимается этим. Чёрт! Здесь могла быть и Кира. Мне страшно представить…
Он вдруг напрягается и едва не шатается, инстинктивно вцепляясь пальцами в рукав Кирилла для равновесия. Мир теней сдавливает виски и плывёт. Кажется, что всё помещение заволакивает тонкой и неприятной дымкой, как от костра, когда ветер обязательно сдувает её именно в твою сторону.
Кирилл понимает быстрее. Возможно, здесь была какая-то ловушка, которая не сработала сразу. Или просто тени учуяли присутствие стражей рядом.
Схватив со стола бумаги и пихнув их по-быстрому в рюкзак, они направляются к выходу и открытой печати, около которой должны дежурить оба печатника. Проходя мимо одной из комнат, Кирилл краем глаза замечает то, что заставляет замереть ещё на одно мгновение.
Клетки.
Достаточно просторные для человека, высокие и прочные. С уже ветхими кусками ткани, которые наверняка заменяли одеяло и простыни, с искривленными и почерневшими прутьями.
Николай тянет за рукав вперёд по скрипучим доскам и к тусклом свету дня в проклятом мире. Печать мерцает совсем неподалеку притягательным маячком, вот только печатников рядом с ней не видно.
Тревога проникает под кожу и заставляет чаще оглядываться за спину.
До печати они не доходят пару метров, когда их окружают тени, похожие на полоски ветхой ткани. Они заворачиваются в ленты Мёбиуса, шелестят сотней голосов и кружат мрачным хороводом. Мельтешат так, что кажется — их бесконечное количество.
Кирилл ощущает, как его собственная тень не даёт голосам проникнуть в его голову — свою жертву она не отдаст ни за что. Огонь опаляет их, прожигает насквозь, но ткани продолжают хлопать своими вывернутыми телами.
Их слишком много.
И глухие отголоски пробиваются сквозь все препоны и выставленные барьеры, сквозь огонь в ладонях и взмахи кинжала.
Мы знаем, чего ты боишься. Однажды они все умрут. Ты уничтожишь каждого. Спалишь дотла. У тебя не останется никого и ничего.
Пылающий дом родителей с запахом гари. Их мёртвые тела. Руины Академии и заброшенная Служба — потому что стражей больше нет, теперь в городе власть теней.
Его огонь, который сжигает всё вокруг дотла и не щадит никого. Мёртвый Яков в ту ночь, когда Кирилл не смог остановиться.
Пустое запястье — потому что никого не осталось. Даже Николая, разорванного в клочья тенями. Заплаканная Сюзанна над неподвижным телом Саши. Улицы пахнут гарью и мелкой земляной крошкой.
Кирилл чувствует под коленями мягкую и влажную почву и пропускает через себя энергию земли. Даже в мире теней её магия и подпитка так же сильны, как и в реальном. Родители живы — и скоро будут в Москве. Саша сейчас наверняка закопался в какие-нибудь архивные документы, а Варя строго следит за порядком в Службе. А Николай….
Метка пульсирует под кожей.
Если можешь гореть — гори до самого конца.
Кирилл открывает глаза и яростно направляет всю пламенную и жаркую мощь огня на теней, наблюдая, как они плавятся подобно свечному воску. Снова и снова, пока не остаётся только дым и ветер.
Он быстро оглядывается и с удивлением видит, как Николай, сидя на грязной и раскисшей земле, с ужасом смотрит в пустоту перед собой.
— Коля, пойдём.
— Ты умер.
— Что?
— Я убил тебя. Тебя больше нет.
— Вот тоже выдумал! Знаешь, если меня нет, то и ладно. Ничего страшного. Но до выхода я тебя дотащу.
Около печати оказываются оба стража, скрытые щитами и в кругу из камней и масла против теней. Их дело — сторожить проход, а не рисковать понапрасну, но они искренне рады видеть обоих.
Николай приходит в себя только в своём кабинете в Службе, как-то странно оглядываясь по сторонам. И после второй чашки кофе заявляет, что ему срочно нужно поговорить с Амандой.
В клуб они приезжают глубоким вечером незадолго до назначенного времени встречи с Соней и Димой. Кирилл не представляет, как он выдержит спокойную беседу с ними и старается дышать как можно глубже — правда, с помощью сигаретного дыма. В отличие от него Николай внешне совершенно спокоен и хладнокровен.
За плотно закрытой дверью кабинета он рассказал, что видел. О своих кошмарах и другой реальности, в которой поддался теням и убил Кирилла. О похоронах и пустоте внутри.
