По образу и подобию (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна (читать книги полные .txt) 📗
— Меня нельзя убить, — сообщил Тим, останавливаясь и рассматривая изломанный бесчисленными ледяными вершинами горизонт. — Вообще. Совсем.
— Разве ж это обидный эффект? — засмеялась Алёна.
— Для кое-кого — да, — пожал Тим плечами.
Алёна вспомнила вчерашний разговор с профессором Ольмезовским в лектории, и пересказала его. Тим внимательно слушал.
— Значит, Олег сделал стойку, — сказал он, изобразив профессора настолько похоже, что Алёна поневоле прыснула. — Это хорошо.
— Что хорошего? — спросила Алёна.
Ей не нравился настрой Тима. Но тот лишь пожал плечами, не вдаваясь в подробности.
— Тим! В чём дело?
— У него ничего не выйдет, — ответил Тим невпопад. — Но напрячься всё равно не помешает. Олег со злости иногда совершенно чумовые открытия делает.
— Знаешь что, умник! — обозлилась Алёна. — Я тебе не разменная монета в твоих тёрках с профессором!
Её захлестнуло жаркой волной гнева, даже в глазах на миг потемнело. Обидно чувствовать себя вещью, тряпкой, которую используют, а потом вытирают об неё ноги и выбрасывают. Тим хотел, чтобы профессор Ольмезовский сделал чумовое открытие? Отлично. Пускай, только без неё.
— Без меня это всё, понял? — озвучила она свои мысли.
Развернулась и пошла обратно, пиная по дороге всё, что попадалось под ноги.
Не до полного уничтожения, конечно, а просто так, срывая обиду. Полдня убила на поездку, — к кому? К циничной сволочи с редкой паранормой? Пусть он своим «о-нор праймом» подавится, вот что. Неограниченный психокинез у парня — это любопытно и интересно, но уж не настолько, чтобы себя в лужу ронять.
— Ты не монета, — сказал ей в спину Тим. — Ты — сокровище…
— Что? — она обернулась, не поверив своим ушам.
— Сокровище, — повторил он с обычной своей грустной улыбкой.
Какая женщина устоит перед таким комплиментом? Алёна не устояла.
— Дурак, — сказала она, ощущая, как испаряется, истаивает без следа поднявшаяся было злость.
Тим кивнул, не отрицая очевидного.
— Балбес!
Снова кивнул. Добавил:
— А ещё раздолбай через букву «п» в середине… Прости.
Алёна только руками развела. Ну и как прикажете на него, на такого, сердиться?!
Через минуту они уже целовались, и Алёна вскользь между прочим думала, что ей всё равно вот абсолютно на всё! На то, что Тим — старше, что он вообще-то — прайм в экспериментальной генерации с какими-то неназываемыми проблемами, что — вообще. Горный воздух пах полынью, и от Тима тоже пахло полынью и почему-то ещё озоном, как после грозы.
Нарушил идиллию вызов по терминалу. Пришлось оторваться друг от друга, и Тим активировал экран, не позаботившись о приватности.
— Флаконников! — донёсся из голографического экранчика начальственный рык. — Пач-чиму не на месте! Где тебя носит?!
— Гуляю с девушкой, — невозмутимо объяснил Тим, подмигивая Алёне.
Сумасшедший! Разве так можно? Экран задохнулся возмущением.
— Марш назад, пока не взорвалось всё к чертям собачьим!
— Сегодня не взорвётся, — успокоил собеседника Тим.
— А когда именно? — проявил внезапный интерес старший, забыв о разносе и понизив голос тона на четыре.
Тим качнул головой и отключил терминал.
— Пойдём, — сказал он Алёне. — Слышала?
— Ага, — кивнула она. — Только дай я тебя ещё раз поцелую.
Потом они шли по дорожке обратно, и Алёна удивлялась странному ощущению, что держит за руку своего, бесконечно родного, человека. Какая-то странная необъяснимая химия крови превращала обыкновенное прикосновение в нечто глубоко личное, принадлежавшее только им двоим. Тим, наверное, чувствовал нечто похожее, такая улыбка у него была замечательная, добрая…
— Это у вас тут стоят эти… стеллараторы? — спросила Алёна, припомнив школьный учебник.
— Нет, — мотнул головой Тим. — Стеллараторы стараются использовать в безвоздушном пространстве. Там ущерб для экологии минимален, если вдруг что, по причине отсутствия экологии. У нас — два токамака и газотурбинный цех. И взорвётся всё это лет через двадцать, когда следить перестанут.
Алёна отметила странную манеру разговора: Тим объяснял про события отдалённого будущего так, будто они уже давно случились, и после этого прошло полвека. Но она не стала расспрашивать, а потом забыла.
У проходной они попрощались, и Тим сказал, что сам найдёт её, но только в поезде, отмахавшем изрядно километров вниз к Нижнему Городу Алёна вдруг поняла, что забыла дать Тиму адрес своего аккаунта в информе…
Вечер пах магнолией, ночной фиалкой и снова полынью. Сквозь открытые окна вливался прохладный воздух: ночью над городом прошёл ливневой дождь, умыв улицы и поникшую в последние жаркие дни зелень.
Алёна решала задачки на своём терминале. Отвертеться было нереально, мама пообещала перед сном просмотреть домашние задания. Сама она вытянулась в любимом кресле-качалке и барствовала, читая репринт бумажной книги. Бумажные книги были редкостью, стоили как крыло от шаттла, но у мамы была к ним какая-то, можно сказать, не вполне нормальная любовь. Она бережно собирала библиотеку, в которой хранились экземпляры, увидевшие свет ещё до космической эпохи Человечества, до основания Института, в такой тьме прожитых лет, что воображение пасовало, пытаясь представить жизнь тех людей в той эпохе…
На стене бормотал информ-канал, выведенный в режим проекции с маминого личного терминала. Шла передача, посвящённая изменению климата: год за годом всеобщее похолодание отвоёвывало новые позиции. С начала прошлого столетия в целом среднегодовая температура на планете понизилась на один градус Цельсия; каждое следующее десятилетие оказывалось неизменно холоднее предыдущего. Площадь поверхности арктических льдов увеличилась на треть, по сравнению с прошлым столетием.
Планета уверенно шла в сторону ледникового периода, который обещал быть жестоким и долгим.
Информ показывал Обскую губу Карского моря: завораживающее зрелище. Ледяные поля до горизонта, под синим колпаком неба. И тут же справкой шли кадры, каким было Карское море пятьдесят лет назад, сто лет назад, двести. Впечатляющая разница!
— Сто лет назад на побережье цвели яблоневые сады…
Красивая картинка из архивов. По-настоящему красивая! В те времена никто не верил в глобальное оледенение, хотя учёные уже били тревогу. Ну, что ж, прошло двести лет…
Ведущий рассказывал об экспериментальной делянке факультета прикладной генной инженерии растений: молодым учёным совместно с выпускниками биологического лицея номер семьдесят удалось адаптировать — разумеется, всего лишь частично! — паранорму пирокинеза к деревьям; плеваться огнём новые создания рук человеческих, разумеется, не стали, но они теперь могли согревать себя сами в зимний период, а в период активной вегетации легко переносили низкие температуры, смертельные для их немодифицированных собратьев.
Камера дала крупный план — небольшое деревце в розовой пене лепестков растёт буквально из сугроба, а вокруг него регистрируется «зонт» из тёплого, по сравнению с окружающей средой, воздуха. Алёна с изумлением узнавала научные термины, почерпнутые из списка литературы, полученного от Тима. Их в передаче, впрочем, было немного, как раз на том уровне, чтобы неподготовленный человек не потерял интереса.
— Доминанта Смеховой! — не удержалась Алёна от изумления. — Они что, совместили геном растения с человеческим?
Мама посмотрела поверх страниц своей книги. Долго смотрела, строго. Потом сказала:
— Вот, значит, куда, помимо сетевых игрушек, сливается оставшееся до аттестации время.
— Но, мам! — возмутилась Алёна. — Интересно же!
— Именно перед экзаменами интересно стало, — отметила мама. — Как будто ты их уже сдала и можешь теперь позволить себе развлекаться.
Алёна промолчала, возразить было нечем.
— На будущее: не связывайся с Институтскими профессорами. А то ты, смотрю, зачастила к одному такому на его лекции в Экспо… Смотри мне, не влипни.
— Во что? — прямо спросила Алёна.
