По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" (полные книги txt) 📗
— Прости, — опять говорит он. Губы алые от ран. Тянусь дотронуться, слизать, прогнать кислый вкус рвоты и крови. Его жар печет щеки. — Знаю, жарко. Как тебя зовут? Ты помнишь?
Конечно, я… Хриплю:
— Зарин, — выведено на желтоватой клетчатой странице. Девушка, бледная до синевы на белых простынях. Рядом сидит очень похожий… ее брат. Парень с
волосами цвета меда заглядывает через плечо, кончик длинной косы чиркает по столбикам имен…
Наас. Наас Мерезин. Второе имя — как у демона. Мое тоже:
— Аваддон. Зарин Аваддон.
— А до этого? — пальцы впиваются, жгут — не вырваться. Хоть бы отпустил. Хоть бы притянул ближе.
— До Зарин! Кем ты была! — встряхивает, разрывая на части. Виски пронзает иглами. Запах краски разъедает легкие. Сиплю, смаргивая слезы:
— Какая разница? Это неважно! — важно, что толпа смолкла, стоило заговорить кому-то дребезжащему и ломкому. Его я тоже видела в день, когда получила имя. Старик, лицо сминалось и разглаживалось, а мне было так…
— Больно! Голова…
— Мигрень. Знаю. Портал активен, — кривится. Внутри него чадит незатухающее пожарище. А во мне, что во мне?
— Илай.
— Да, — улыбается. Красиво. — Имя. Твое. Думай. Не слушай их. Вспоминай. Воздух над нами выгорел до белого золота. Огненные вихри почти задевают дымящиеся мраком крыши. Она ведь тоже не знала моего имени. Плутон — обратившаяся пылью звездная ночь. Никто не знал. А теперь и не узнает:
— Я не могу. Не помню, — слышала миллион раз, но в памяти вместо звуков лишь интонации, с которыми его произносили: много страха, а еще больше вины.
— Киса, — требует Янни. Боже, конечно — Янни, как я не узнала?
— Не сейчас. Она не сможет, — Илай застегивает мальчишке змейку до подбородка, пряча Беса. — Держи его крепко, чтобы не убежал.
Выпрямляюсь и осматриваюсь. Картинка скользит и заваливается вместе с непослушным телом. Между нами и посланниками Университета полукругом застыли отмеченные тварями маги. Напряженные спины, стиснутые кулаки, им нет нужды, подобно охотникам, вскидывать заплетенные чарами руки. Достаточно клубящийся тьмы позади солнечной сетки барьера. Айяка и деревянный от блестящих сталью пут Рики держатся особняком. Девушка неловко сжимает пистолет. Будто не может определиться: направить на пленника или против охотников.
— Попытайся понять, как ты здесь оказалась, — Илай оглядывается, хмурится до глубоких морщинок на переносице, — возвращайся от конца к началу, хорошо? Если покажется, что чего-то не хватает — не двигайся вперед, пока не вспомнишь. Ладно?
— Да…
— Как голова? Я позову Энид.
— Не уходи, — не бросай меня.
Целует, металлически-свежий и горький от огня. Кусает — и я возвращаюсь к первому поцелую. А после к Плутону: тогда она обещала…
— Вспоминай. Пожалуйста. Это необходимо.
Осторожно разжав хватку, отступает к остальным. Дергает за локоть Энид, занимает ее место. Целитель опускается на колени рядом. Накрывает запястье, считая пульс.
— Посмотри на меня, — ослепляет светом. — Смотри!
Смотрю и вижу фотографию на стене, где она смеется в объятиях Кана. Обожженное лицо и вдавленную грудь под нелепой чужой рубашкой — вот, каким
был бы последний снимок, завершающий историю от черно-белого младенца на руках матери до…
Тони. Почему он убил Тони? Кажется, я говорю вслух. Энид, вздрогнув, отшатывается. Шипит:
— Кан никого не убивал!
Но я видела удавку. Тони перерезали горло. Трогаю шрамы на шее, запястьях. Раскрытую пухлую рану, открывшую портал.
— Он бы не… твой дружок был там раньше всех! Никто не видел, как и когда они погибли, — штормовые глаза сверкают яростью и непролитыми слезами. — Наас ненавидел Кана и любил Айяку! Он убийца! Не Кан!
… Наас?
— Нет…
— Конечно, ты так не думаешь! — коротко хохочет. — Вы с ним одинаковы, все вы… Одинаковы. Верно. Поэтому в ветре над ручьем я сказала — да, когда едва знакомый парень попросил убить запретную тварь. Поэтому, спустившись под землю, не убила.
Мы одинаковы, и твари, и люди. Только люди это отрицают.
Я могу ответить, что руки Кана были в крови — а ладони Нааса лишены следов, когда убийца наверняка бы порезался об острую цепочку. Но она не услышит, ведь так проще. Другие тоже слушают не правду, а меняющего личины Гофолию: — Вы угрожаете нашим жизням и говорите о мире? Хуже того — о равенстве! С кем? Вы видите здесь равных? Потому что я вижу лишь диких зверей и глупцов, которые возомнили себя дрессировщиками!
— Тогда почему вы еще живы? — насмешливо спрашивает Эйса.
— Убить вас легко. Перейти в Университет и прикончить остальных — еще легче! — хрипит Сойт Роэн.
— Если твари им подчиняются, то и мир поддерживать будут! — выкрикивают в толпе. Одобрительный гул отдается в плитах.
— Подчиняются?! — голос Советника надламывается на высокой ноте. — Тогда что случилось с прочими магами? Где капитан пятого блока, Кан Александер? Где Тони Луиза? Ниль Пхакпхум?
— Карс Росмо! Охотник! — отчаянный вопль прокатывается над морем голов.
— Джоба Филипп! — вторят ему.
— Спайк! Спайк Шуок!
— Но и Плутона здесь нет, — выходит неожиданно громко. Первые ряды замолкают. Я встречаюсь взглядом с охотником. Немолодой мужчина потрясенно моргает, направляет на меня пистолет. Безухий — замечаю прежде, чем он расплывается, подергивается влажным туманом. Вытираю горячие щеки:
— И сотен тварей. У тех даже имен не было. А маги огня… все умерли в лабораториях от экспериментов ученых, а один умирает прямо сейчас, но никому нет дела.
— Что? — оборачивается Эйса.
— Мантикора, — острая вонь пульсирует под веками. Меня не хватило. Портал выпил единственный источник живого огня на мертвом полюсе.
— Мантикора! — говорит Янни.
— Ритуал сломал его, — Илай.
— И Янни тоже! — надтреснуто кричит Мария в вибрирующей тишине. — Мой брат! Вы все видели, что с ними происходит, но никто и слова не сказал! Не
притворяйтесь, что не знали правды! Как будто никого не было в лаборатории, когда Алек… Ученые сделали это с ним! А теперь… где теперь его память? Где… где Джокер? Где Висия?!
— Гилберт, — говорит Илай.
— Розалин, — безухий опускает оружие.
— Мантикора! — с надрывом шепчет Янни.
В нарастающем ропоте перекликаются голоса:
— Тот безногий…
— Что с калекой?
— Там же Янни Збигнев, из техников. Он тоже…
— Создал тварь! Мы убивали ее!
— Я был там! Видел! Пацан вырубился в ритуале! Ничего не соображал!
— Таким и остался…
— Помните Висию? Друг Эрлаха!
— Висия Фредерик!
— Поджег общагу!
— Тео Модфор!
— Покончил с собой!
— Джокер тоже…
— Гилберт!
— Лирой! Из медиков!
— Илай! Он ведь сейчас здесь, да?
— Мантикора Оретт!
— Иоанн Фарадей! Гилберт Хогал!
— Розалин! Розалин Падда! — выкрикивает одноухий мужчина, поворачиваясь спиной. Все больше их, вспоминающих имена, смотрит в другую сторону, туда, где скрывается Совет.
Позвоночник пронзает молнией. Всхлипываю от жгучего холода. Энид, побледнев, отползает прочь. Вцепляется в волосы Янни.
— Твою мать, — качается, но не меняет положения Наас.
Алва. Ужасная даже сквозь зарево барьера.
— Отдайте его мне, — грохочет кровью в висках.
— Вы смеете утверждать, что…
Издалека доносится, потопив ответ Гофолии, чей-то рев:
— Зачитайте пакт!
— Читали уже! — кричат в ответ на разный лад. Я кусаю пылающий агонией кулак, чтобы тоже не заорать: голова раскалывается от ширящейся пустоты. Впиваясь зубами в рану, наполняю рот металлом — лишь бы удержать схлопывающуюся реальность.
— Там никому не слышно, — говорят будто над самым ухом. — Может, если с фонтана, то все смогут разобрать, о чем речь?
— Давайте, мы вас пропустим!
— Даже прикроем от Совета! — обещание встречается громоподобным смехом.
— В обмен на Мантикору, — требует Наас. — Ему нужна помощь.
— Вряд ли ученые отдадут, — ввинчивается в мозг.
