Кареглазка и чудовища (СИ) - Наседкин Евгений (книги онлайн TXT) 📗
Согласно записям бортового журнала, индиец Викрам Матхаи, летевший на этом самолете, сначала «приболел» — он задыхался, кашлял и блевал, что впрочем, не помешало ему обезуметь. После того, как он искусал часть пассажиров, его вырубили, и он внезапно «дал дуба». Тогда еще не знали, конечно, что это метаморфоза — процесс трансформации организма и ДНК под влиянием вируса INVITIS. А буквально через 10 минут с ума стали сходить все, кого он покусал, и не только — еще часть заразилась от мокроты, выделенной Матхаи во время безудержного кашля.
К моменту захода рейса на посадку, на боинге уже творилось черт знает что. Один-единственный пилот, с трудом сохранивший адекватность чуть дольше коллег, посадил самолет, сломав крыло, и наделав переполоху. Если бы тогда знали, что это только цветочки — а ягодки скоро вырвутся из самолета. 514 официально погибших — только в Мадурайском аэропорте.
Я прекрасно помню то вирусное видео, появившееся вскоре после самого происшествия. Салон старенького боинга, напоминающий провинциальный индийский автобус, заполненный одеждами ярких оттенков, кожей разных цветов, курами, попугаями и удавами. Индийцы, китайцы, тибетцы, тамилы… кашляющие, мокрые от пота, бешеные и агрессивные — с глазами навыкате, с пульсирующими яремными венами на шеях.
А затем, новости из телевизора, соцсети каждый день, каждый час констатировали падение цивилизации — эпидемические вспышки в разных городах, сплошная зона смерти в Индии и Китае, карантинные мероприятия с привлечением армии и летальных видов вооружения, кадры стычек и полномасштабных боев с инфицированными, поголовная эвакуация и респираторы на испуганных лицах. Растерзанный Далай-лама. Эпатажная блогерша Марианна Рай, взбесившаяся в прямом эфире, что было понято поклонниками только после новостного сюжета на следующий день.
Уже в июле наше правительство переместилось на Камчатку, США — на Аляску, Китая — в Тибет. 24 июля, как сейчас помню, Индия нанесла ядерный удар по Дели, а на следующий день инфицированные уничтожили на Ньюфаунленде большую половину канадского правительства.
К осени 2023 года мир полностью погрузился в пучину хаоса и разрухи — вернее, то, что от мира осталось. Где-то в октябре-ноябре 23-го (точную дату не знаю, телик уже не показывал, а сам я в это время прятался от краклов) вспышка произошла и на Камчатке, из-за чего правительство, то есть, его остатки, перебралось на острова в Северном Ледовитом океане. И, кажется, еще раньше инфицированные проникли на Аляску — хотя это не точно. На момент, когда мы с Таней встретили ублюдков Калугина, я уже потерялся не только в неведении, но и в днях.
Но никогда у меня в мыслях не появлялась версия, что создателем кошмара была отечественная лаборатория. Нет, я, конечно, не сомневался в талантах и гениях, присущих нашему народу, но чтоб так…
Итак, был 5 лет назад некий Лев Эмильевич Пандерин, светило науки, практик биологии, вирусологии и генетики. Одним из направлений его работы было изучение протовируса, обнаруженного в древней бактерии из глубин подземного антарктического озера Восток. Протовирус мог внедряться в организм, и становиться симбионтом, который защищал хозяина и уничтожал большую часть угроз. При этом микроб был уязвим перед ультрафиолетом, и неспособен выжить во внешней среде, контактируя с атмосферным воздухом. Видимо, это объяснялось и древностью объекта исследований, и привычной для него средой обитания в безвоздушном пространстве на глубине тысячи метров. Как бы там ни было, профессор и его коллеги определили протовирус как перспективный для использования в медицине, дав соответствующее название — «Modo».
Пандерин имел особый интерес к Модо — его сын Святослав был инвалидом, много лет безуспешно боровшимся с обширной онкологией. Опухолей было много, они поражали организм бедного мальчика метастазами, словно плесень сырую стену…
Работая с протовирусом, Пандерин в какой-то момент заразил им сына. Состояние ребенка улучшилось, но полностью победить онкологию не удалось. И тогда профессор начал экспериментировать с генами протовируса.
Модифицированный патоген оказался настолько агрессивным, что ни один живой организм не мог ему сопротивляться. Центральная нервная система переживала коллапс, наступала клиническая смерть, которую можно было бы назвать «сбросом до заводских настроек», если бы не ускоренный процесс горизонтального переноса генов. Инфицированные животные умирали, и воскресали совершенно другими существами — то, что потом будет названо метаморфозой. Агрессивные, без разума, без боли, неимоверно выносливые и сильные, вечно голодные к плоти, которая должна была подкреплять энергией изменения в организме, они крайне болезненно реагировали на ультрафиолет, который, фактически, сжигал их при длительном воздействии.
В то же время, вирус уже не боялся воздуха, получив возможность распространяться как контактным путем (кровь, укус, слюна), так и воздушно-капельным, при кашле — хотя только на первой стадии, до метаморфозы. Именно эта особенность привела к тому, что вся глобальная борьба с пандемией быстро закончилась поражением человечества. Единственным нашим природным союзником оставался дневной свет.
На этом история Крыловой, снабженная для вас моими комментариями, закончилась. Что произошло с Пандериным, и удалось ли ему излечить сына — неизвестно. Одно понятно — Modo, задуманный как средство спасения от всех болезней, благодаря Дракину и по замыслу Синдиката вырвался наружу, превратившись в кровожадное орудие Апокалипсиса — незваный INVITIS.
Здесь, в Биогене, родилась Смерть. И здесь же Мчатрян нашел Ковчег. Вопрос — что это и где оно?!
****
Хотя мы и были потрясены, шок не мог затормозить наши изыскания. Спустившись на первый этаж, мы прошлись по правому крылу, где располагалась основная часть проекта «Модо». Почти все двери были распахнуты. Боксы для животных пустели, а иногда в них виднелись кости. На стенах бурые пятна, как от высохшей крови. Выйдя в атриум, заросший амброзией, кленами и громадной ивой, мы услышали собачий лай — негромкий, больше дразнящий, чем агрессивный.
— Пуся! — закричала Милана, в то время, как я доставал пистолет.
Я ошибся — стрелять было не в кого. Это действительно был Цербер, несущийся к нам сломя голову. За ним, немного отстав, бежала еще одна собака, похожая на немецкую овчарку. Опасной она не выглядела, поэтому Кареглазка опустила мою руку с оружием. Цербер подскочил и стал ласкаться, а его клыкастая подруга недоверчиво остановилась поодаль. Она не лаяла, и не рычала, а лишь щерилась. Видать, сука.
— Что, страшила, нашел себе невесту? — спросил я, держа пистолет на виду.
Цербер стал облизывать мне пальцы, вызвав приступ отвращения, а затем мое квазимодо вернулось к овчарке, с довольным видом обтираясь об ее шерсть. Она, несомненно, отвечала ему взаимностью. Вот куда он ушился!
— Они как будто знакомы, — заметила Афродита.
— Действительно, — протянула Лена. — Что же это за собака?
— Здесь же были подопытные животные, — поумничал я. — Если так, то вот эта — здесь уже не меньше пяти лет, получается. А может, она — пришлая? Или она из более позднего выводка…
— Но Цербер знает ее, однозначно, — в глазах Кареглазки вспыхнул интерес. — Как он вообще у тебя появился? Меня это всегда удивляло. Ты не похож на любителя животных.
— Ты ошибаешься, — я не хотел развивать эту тему, так как она была связана с гибелью Мчатряна.
— Не-не, — она не собиралась сдаваться. — Объясни, как одна собака может знать другую собаку в полутысяче километров от нее.
— Так возьми, и спроси у них! — пробурчал я. — Откуда я знаю? Он привязался и ходил за мной, но, заметь, я не прибил его, и не съел. Что ты еще хочешь услышать?
— А где ты его подобрал? — встряла Дита.
— Где-где… в Межнике он шатался по улицам, — признался я. — А откуда он там взялся, откуда я знаю? Я не межанин, или как там они себя называли.
— А когда это было? — Лена разволновалась.
