На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
— Неплохое начало, — хмыкнул Пересвет. — Вот так и рождаются поколения доносчиков.
— Поговори мне тут, — пригрозила Василиса. Она восседала на табурете, как на престоле, в своем неизменно синем платье и придирчиво листала свежий номер «Вестника», который еще пах типографской краской. Указы Грандиоза красовались на первой полосе.
— Звездного Пилигрима поймать не должны, — неожиданно выдала она.
Елисей, который в это время ползал под столом, затеяв поиски оторвавшейся пуговицы, прыснул и стукнулся головой о столешницу.
— Это еще почему?
— Если бы не он, никто бы не узнал, что Грандиоз и есть тот самый неизвестный король. Пилигрим открыл людям правду. Он смелый и благородный. Истинный герой!
— В твоем определении истинного героя есть изъян, сестрица, — сказал Елисей. Его пробивало на смех.
— Что за изъян такой? Что ты мелешь? — вскинулась Василиса.
— Герой должен быть неуловим. Кто-то вроде мстителя в маске, смекаешь? — Елисей свернул поисковую операцию, поудобнее устроился на стуле и оседлал своего любимого конька. — Ночью он скачет верхом на вороном, созывает верных соратников и сражается со злом до последней крови. А днём его не отличишь от сотни простых работяг. Скажем, таких, как я. Или как Пересвет.
— Да вы оба в подмётки ему не годитесь!
— Ага, конечно. А еще мизинца не стоим, — поддразнил Елисей. Василиса скорчила в ответ столь жуткую гримасу, что он всерьез обеспокоился, как бы его сестрица не обратилась косматым чудищем и не утащила их с Пересветом к себе на болото, новоселье справлять. Но сестрица выбрала отступление. Вся в шелесте и ветре (точнее, в затхлом ветерке, потому как зимой вентиляция кабинетов оставляла желать лучшего), она унеслась прочь, в запале громыхнув дверью.
Как только люстра со стеклянными подвесками перестала качаться и дребезжать, Елисей просигналил приятелю бровями — и оба достали из портфеля по коржику.
— Жуть как проголодался, — сказал Пересвет, с аппетитом вгрызаясь в лепёшку.
— А ты сразил ее наповал, — подмигнул сообщник по нарушению дисциплины.
— Кого сразил?
— Василису. Нарисовала у себя в голове пленительный образ — и влюбилась.
— В кого? — с набитым ртом спросил Пересвет.
— Да в тебя, дурень! То есть, в Звездного Пилигрима. Я говорил, что она мне уже все уши прожужжала? Так вот, теперь она гоняется не только за сенсациями, но и за каждой новой главой. Перечитывает по несколько раз, томно вздыхает. Стихи начала писать! Стихи, представляешь? Моя чёрствая, практичная сестрица. Ой, чую, прибавится с ней хлопот.
43. Неистребимая метка
— Отвяжись!
— А вот не отвяжусь! Ты подписала себе приговор, когда пошла на Мерду с голыми руками. Теперь от меня не отделаешься.
Киприан при всяком удобном случае заключал Юлиану в объятия, но результат был практически нулевым. Боль отступала лишь на краткий срок, а затем набрасывалась с удвоенной силой. Указ о комендантском часе следовало бы снабдить предупреждением: «Не попадайтесь Мерде, иначе впоследствии рискуете очутиться между молотом и наковальней». Увернувшись от очередного тесного контакта с представителем Незримых, Юлиана неизменно оказывалась во власти подруги и ее допотопных методов. Чего Пелагея только не испробовала: и компресс с тёртой морковью, и чайный гриб под марлей. Чуть ли не насильно поила Юлиану горьким соком тысячелистника, прикладывала к язвам жженую кору ясеня. Делала лекарственные повязки из редьки с мёдом, сверяясь со справочником травницы. Но улучшения так и не наступило. Наступила Марта — коту на хвост. Кот со зверским шипением умчался на кухню, крушить, что под лапу попадётся. Попалась крынка и глиняный опарник, который Пелагее всучили на ярмарке.
— Вы же видите, народная медицина не годится! — стала напирать Марта. — Позовите наконец врача!
Она благоразумно умолчала о том, что прогресс не дремлет. Но Пелагея почуяла в недосказанности подвох и, погрозив Марте пальцем, удалилась на кухню вслед за котом.
Доктора всё-таки пригласили. Заглянувший мимоходом профессор погоды подсуетился, поднял на уши общественность и вышел на специалиста, который знает толк в современных способах лечения. Когда лекарь постучал в парадную дверь, Пелагея на кухне как раз занималась тем, что люди непросвещенные приняли бы за черную магию.
— Для исцеления от незаживающих язв, — трагически бормотала она над просмоленным котлом, — смешать пять разливных ложек еловой живицы, три — свиного нутряного сала и девяносто шесть долей пчелиного воска. Греть на медленном огне, помешивая до образования однородной массы. Рану обработать известковой водой. Так, Обормот… Понадобится негашёная известь.
Кот крутился под ногами, пытаясь пролезть под шкафчик с рукомойником, куда впопыхах смели черепки разбитого опарника. Обычно он преследовал определенные цели. Гораздо реже — мышь.
Повесив на крючок пальто и шарф, доктор степенно проследовал к дивану, на котором возлежала пациентка. В руках, обтянутых белыми перчатками, он нёс саквояж, в уме — негасимый свет знаний, а на шее — детище прогресса — жуткий и зловещий стетоскоп. Кекс с Пирогом почтили традиции и облаяли чужака по всем канонам собачьего гостеприимства.
— На что жалуетесь? — осведомился он у Юлианы.
— На него! — немедленно заявила она и ткнула пальцем в живот Киприану, который дал себе слово не отходить от нее ни на шаг. — С тех пор, как появилась проклятущая метка, он мне проходу не даёт.
Доктор изучающим взглядом скользнул по рыжим кудрям и безразмерному балахону человека-клёна, многозначительно блеснул ровными рядами зубов и вновь занялся больной.
— А что за метка, позвольте спросить?
Юлиана позволила. Более того, она мстительно продемонстрировала врачу свои незаживающие язвы, будучи уверенной, что передовая медицина окажется здесь столь же бессильна, как и нетрадиционная.
Врач проявил истинное мужество и от раны шарахаться не стал. Вот что значит профессионал! Однако лицо у него всё же вытянулось.
— Не бойтесь, не заразно, — на всякий случай пояснила Юлиана. — Мерда устроила мне веселую жизнь, и я с удовольствием отплатила бы ей той же монетой.
— А, вот оно что! Мерда! — Он чуть не расплылся в улыбке, но вовремя себя одёрнул. Хоть эпидемия стране и не грозит, ситуация с пациенткой требует срочного вмешательства. Кто знает, до каких размеров может разрастись язва? И не приведет ли она к летальному исходу?
— Вам удивительно повезло, — с серьезным видом сказал он. — Встретить Мерду и остаться в живых… Давайте теперь приложим все усилия, чтобы выздороветь.
Юлиана стоически терпела боль, пока доктор ощупывал руку. Это с Киприаном она могла выпендриваться, быть несдержанной и строить из себя недотрогу. В присутствии посторонних следовало проявить такт.
Теора потёрла ноющие виски. Пол холодил босые ступни, из-за долгого сидения на корточках затекли ноги, но было не до того. Притаившись за балюстрадой, точно беглая преступница, она наблюдала за манипуляциями доктора в состоянии крайней подавленности. Стойкость Юлианы показная. Сейчас она притворяется, будто ей и мор, и порча нипочем, а ночью будет опять всхлипывать и стонать во сне.
Теора дважды ударила себя в грудь, точно хотела выколотить скопившийся внутри пепел. Не смалодушничай она в тот день, Эремиор не стал бы чертить корутом границы и она принесла бы себя в жертву, избавив Вааратон от Мерды раз и навсегда. Ведь ей бы наверняка удалось. А что теперь? Из-за ее трусости гибнут люди. Юлиана получила увечье и вынуждена терпеть невыносимые муки.
Под сердцем густел ком слепого отчаяния и бесконечного презрения к себе. Почему Эремиор счел ее неготовой? И почему Теора сокрушается из-за того, что не смогла умереть? Она почти сразу дала себе ответ: именно в этом заключается ее предназначение. Ей больше не нужно искать собственную стезю в переплетении чужих троп, незачем ломать голову над тем, как спасти мир. Незачем любить… Странная смесь беспечности и горькой безысходности затопила душу.
