Ночь святого Кондратия (СИ) - Мышык Лев (книга регистрации TXT) 📗

— Можно и поужинать, как только в кармане зазвенит, — с надеждой сказала Константа.

Мужик в изукрашенном кафтане все так же топтался на колоде, повелевая разгрузкой и размещением немаленького каравана. Выждав, когда в командных воплях наступит перерыв, Юрий окликнул:

— Господин караванщик!

— Чего тебе?

— Ослов не купите?

Мужик посмотрел на троицу. Пренебрежительно махнул рукой:

— Ослы не нужны!

— Смотри какие упитанные, — воззвала Константа.

— Вах! У меня ослов полный караван. Вот племянники, — расшитый рукав махнул налево, — Вот приказчики, — махнул направо. — Красивые, упитанные. Но такие ослы!

Еще приглядевшись к Зафире, старшина каравана сказал так, что слышали только Юрий и девушки:

— А вот за эту серебряную глицинию, тонколицую звезду Восхода… М-м… Я дам за нее горячего жеребца со всей роскошной сбруей, полными переметами. И даже кинжал из Икеи!

Путники в ошеломлении отодвинулись.

— Я его прибью! — зашипела Зафира. — Что он себе позволяет!

— Может, я просто с ним пересплю?

— Душу вы продали мне, а не кому попало. И без моего слова ни с кем спать не будете… — Дьявол огляделся. — Константа! Вон у тех столов играют в кости, верно?

— Верно, — отвечала камеристка, присмотревшись к мужчинам под навесом, — Но у них же кости наверняка подпиленные…

— Ага, — во весь рот улыбнулся Дьявол, теребя кисточку обернутого вокруг талии хвоста. — Мои… Будущие гости.

И обернулся к караванщику:

— Почтенный! Прости, не знаю твоего благородного имени!

Потерев подбородок, старшина даже слез с колоды:

— Филаретом кличут с рождения. Но я не благородный.

— Это не помеха. Скажи, уважаемый, а хотел ты сохранить при себе горячего жеребца со всей роскошной сбруей, полными переметами? И даже кинжал из Икеи? — прибавил Юрий.

Караванщик молча почесал нос.

— Там вон идет игра в кости, — искуситель махнул рукой, — и я готов поставить эту серебряную глицинию против…

Зафира готова была кошкой прыгнуть на подлеца Юрия, но предательница-камеристка сгребла ее в охапку, и даже для верности заткнула рот, не боясь укусов.

Караванщик с Юрием отошли под навес. Там уже метала кости компания из пары лесорубов (их длинные топоры лежали под скамьей), двух деревенских забияк в потрепанной одежке, и поиздержавшегося наемника. Мужчины размахивали руками, едва не задевая друг друга по раскрасневшимся лицам, непристойно и громко орали, били кулаками по столу, расплескивая пиво из больших точеных кружек — словом, игра была в самом разгаре.

— Э… — сказал Филарет, — У них же кости пиленые. Наверняка!

Дьявол безразлично дернул плечом:

— Давай на твоих.

Караванщик посопел, попыхтел. Обратился к игрокам:

— Эй, уважаемые! Будьте свидетелями.

Посмотрел на Юрия:

— Ты же моих в свидетели не примешь?

— Не приму, — мерзко ухмыльнулся Дьявол.

— Так вот, при этих уважаемых людях, — Филарет показал на оставивших игру мужчин, которые с любопытством прислушались.

— Ставлю лучшего жеребца в моем караване, с полными переметами и всей надлежащей походной снастью, и кинжал из Икеи…

Наемник шумно вздохнул. Должно быть, икейские кинжалы тут ценились.

— … Против ставки этого почтенного господина.

Почтенный господин произнес ледяным тоном:

— Ставлю… Серебрянную глицинию.

Игроки непонимающе переглянулись. Филарет уважительно подмигнул. И сказал:

— Ставка принята! Один бросок?

— Один. Кто больше выкинет.

Филарет извлек из поясного кошеля серебрянный стаканчик. Выкатил на широкую жесткую ладонь три желтых кости. Ссыпал кости в стаканчик. Подул на сам стаканчик, подул на плечи, отгоняя нечистую силу. То же самое сделали все свидетели. За исключением, разумеется, Дьявола.

— Кто первый бросает?

— Давай ты, почтенный Филарет.

Удивленные и восхищенные размахом ставок (про глицинию они ничего не поняли, но поняли зато цену коня и кинжала), игроки сдвинули на край стола кружки, пару тарелок, миску с воблой. Пустой кувшин из-под пива упал и разбился, но никто не обратил на него внимания.

Караванщик потряс кости, и решительно опрокинул стаканчик.

Поднял стаканчик. Игроки, не дыша, столкнулись лбами над столом:

— Шесть!

— Еще шесть!

— Пять!

Наемник покрутил головой:

— Везучий ты, дядя. Этакое перебить разве что Дьяволу под силу.

— Э, — поморщился Филарет, — Скоро солнце сядет. Не надо бы к ночи!

Дьявол принял стаканчик и кости. Небрежно встряхнул, впечатал стаканчик в скобленые доски.

— Шесть! — удивленно ахнули дровосеки.

— Опять шесть! — подхватили забияки.

— Шесть, — упавшим голосом сказал Филарет.

— Э! — наемник даже подскочил, — Что-то тут не то! Давай-ка, раз ты такой ловкий, моими костями!

Дьявол поглядел на лицо с приметным шрамом через щеку:

— Твоими берцовыми, что ли?

Все, кроме наемника и Филарета, загоготали.

— Ставка сделана, — Дьявол повернулся к проигравшему.

— Стой! — наемник поднялся, загородил дорогу, — Больно ты шустрый, гость. Мы тут не в лошадки играем. Либо ты кидаешь мои кости, либо мы тебя святым отцам сдаем. Как чернокнижника.

— Потому что не может обычному человеку так дьявольски везти! — ожил Филарет.

— Ну тогда пусть он тоже перекидывает, — сказал Дьявол, — Это уже будет честно.

Мужики переглянулись. Отхлебнули у кого что оставалось в кружках. Захрустели рыбинами.

— Годится, — сказал наемник, протягивая свой стаканчик с костями — Только кидай теперь ты первый.

Юрий принял сосновый стаканчик, убедился, что костей там три. Потряс и перевернул над столом.

Игроки снова стукнулись лбами:

— Один…

— Один…

— Два…

Раздались редкие смешки:

— Не, это дьявольской удачей не назовешь.

Приободрившийся Филарет хозяйским жестом сгреб кости, потряс и перевернул стаканчик.

— А-а-а! — заревел он, как давно недоенная корова.

— Один! — выкрикнули дровосеки.

— Один! — прибавили забияки.

— Один! — забил гвоздь наемник, — Это не он дьявол. Это тебе, дядя, сегодня удачи нет. Ты уж мне поверь.

Филарет выругался и расколол о стол сосновый стаканчик наемника.

Игроки заворчали:

— Не умеешь проигрывать!

— Не понимаешь игры!

— Пойду-ка я пригляжу, — наемник ссыпал в кошель свои кости. Кинул на стол медную монету, поднялся, — чтобы почтенный караванщик все по уговору выдал.

Только тут Юрий поискал глазами своих девушек. Камеристка с наружным спокойствием подпирала столб навеса. Беспамятная Зафира спущенным флагом висела на пухлом плече. Видимо, второго кона ее тонкая натура не вынесла. А, может, и первого.

Под присмотром наемника Филарет ловчить не стал. Вздыхая и чуть не плача, передал уздечку сильного вороного жеребца. Правду сказать, конь был красавец не хуже Зафиры: изящные ноги, гладкая кожа, гибкая шея, роскошные грива и хвост. Пока седлали и вешали сбрую, расшитую золотой канителью, усаженную темными рубинами в масть, застегнутую на драгоценные пряжки, наемник деловито перетряс седельные сумки:

— Плащи дорожные… Фляжки… Вино. — забил пробку обратно, — Свинина… Копченая, дня три протянет, ночи нежаркие… Огниво… Сыр походный, твердый. Сухари… Кружки, сковородка… Тренога для котелка. Котелок… Ложки. Нож, топорик, шило, дратва и кожа сапоги чинить… Нитки, моток целый. Игла. Пожалуй, пойдет.

Тут принесли кинжал в ножнах, украшенных теми же рубинами, что и упряжь. Выдвинув его из ножен, наемник застыл надолго. Тем временем Юрий закинул поперек седла серебристую глицинию — все еще не пришедшую в себя — и велел Константе:

— Бери ослов, поехали.

Наемник все еще разглядывал кинжал. Покончив со сборами, Юрий просто сказал ему:

— Да забирай ты его себе.

Наемник опомнился:

— Не передумаешь?

Юрий махнул рукой:

— Легко пришло, легко ушло.

— Тогда держи, — наемник протянул увесистый серебряный кругляш.