Белее снега, слаще сахара... (СИ) - Лакомка Ната (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Проводив маму, я взяла корзину, в которую вполне могла спрятаться сама, и отправилась в лес, собирать шиповенные ягоды.
Я вернулась домой, когда солнце почти скрылось за макушками деревьев. Поставила полную корзину у порога и сразу умылась, а потом, решив не утруждать себя приготовлением ужина, достала коробку с дынными цукатами. Грызя сладости, я сидела в плетеном кресле-качалке, давая отдых ногам и спине. Часок погоняю лодыря, а потом начну перебирать ягоды. Матушка приедет завтра или послезавтра, и у меня всё должно быть готово.
Птица стукнулась в стекло крохотного окошка, и я вздрогнула от неожиданности. Но птаха уже мелькнула белым комочком, вспорхнув с подоконника. Я встала, потягиваясь, и в этот момент дверь распахнулась.
Крючок вылетел из паза и улетел к печке, дверь ударилась о стену, повернувшись на петлях, и в дом ворвался мужчина, держа на руках женщину. Он не заметил и опрокинул корзину с шиповником, и красные блестящие бочоночки ягод рассыпались по полу.
- Помогите… она ранена… - хрипло выдохнул мужчина и прислонился плечом к косяку, тяжело дыша и тревожно вглядываясь в лицо женщине.
Впрочем, сначала они оба показались мне лесными чудовищами из сказок, какие любили рассказывать в Брохле – оба были перепачканы болотной грязью до ушей и… заляпаны кровью.
Кровь падала на выскобленный добела пол крупными каплями, и именно это привело меня в чувство.
- Кладите ее поскорее, - я указала на кровать в углу, и мужчина прошел к ней, оставляя грязные следы и нещадно давя ягоды, которые я собирала с таким усердием.
Мужчина уложил женщину осторожно, но она все равно застонала, не открывая глаз. Он погладил ее по щеке и взглянул на меня.
Ой, да можно ли было назвать его мужчиной?! Только тут я поняла, как ошиблась – меня обманули низкий голос и высокий рост. Нет, передо мной был вовсе не мужчина – парень, даже мальчишка, лет семнадцати или меньше. Слой грязи покрывал еще по юношески-округлые щеки, на которых только-только начал обозначаться пушок, но выражение глаз было совсем не детским.
Я посмотрела на них – и на меня плеснулось отчаянье, злость, надежда, гнев и плохо сдерживаемая ярость. Столько чувств не может отражаться в детских глазах…
А глаза у мальчишки были синие – как небо в ясный полдень. Даже ещё ярче, ещё пронзительнее. Синие глаза, черные ресницы, черные брови вразлет… Никогда раньше я не видела таких красивых глаз, и теперь помимо воли засмотрелась, позабыв о страдающей женщине. Это было непростительно с моей стороны, но за год житья в Брохле я встречала мало красивых людей, и ни одного – синеглазого.
Прошла секунда, и вторая, а я стояла столбом, утонув в синих глазах. Парень начал терять терпение, нахмурился и вдруг крикнул мне в лицо:
- Ты что застыла, деревенщина? Не видишь, что ей нужна помощь? Сейчас же беги за лекарем!
Я отшатнулась, словно он ударил меня. А он и в самом деле сжимал кулаки, как будто собираясь ударить. Он был выше меня на две головы, не слишком крепкий, но очень широк в плечах. И злился, очень злился!
- За лекарем! Немедленно! – повторил он, а потом очень невежливо развернул меня за плечо и подтолкнул к двери.
- А ну, руки убери! – сказала я зло, и восхищение синими глазами схлынуло так же стремительно, как накатило. – Я сама – лекарь. Что случилось с твоей женщиной?
- Ты – лекарь? – переспросил он с оскорбительным недоверием, но толкать меня перестал и объяснил, чуть сбавив тон: - В нее попала стрела. Я вытащил наконечник, но кровь не останавливается.
- Тогда тем более смешно бежать куда-то, - сказала я сердито и засучила рукава. – До ближайшей деревни пять миль. Отойди, ты мешаешь.
Я поставила рядом с кроватью табуретку, на нее – таз, ополоснула руки в рукомойнике и налила в таз воды. Из сундука я вытащила полотняных бинтов из маминых запасов, и, сев на край постели, распустила шнуровку на платье женщины.
Нет, лекарем я не была, но кое-что слышала от мамы, а пару раз даже перевязывала деревенских, если им случалось пораниться. В любом случае, несчастной требовалась помощь немедленно, и я собиралсь ее оказать. Хотя было страшно, очень страшно брать на себя ответственность за человеческую жизнь.
Синеглазый парень стоял за моей спиной и едва не дышал мне в шею. Это раздражало, и я отпихнула его локтем, когда он толкнул меня, пытаясь посмотреть, что я делаю.
- Ты мешаешь, - повторила я холодно.
Он недовольно засопел, но перешел в изголовье, оперевшись о спинку кровати.
Я задела плечо женщины, и она опять простонала. Она оказалась совсем молоденькой – девушка, только-только переступившая черту детства и юности. Платье на ней было из тонкого хорошего льна, и вышивка на вороте – серебром и бисером. Богатое платье. Что делает девушка в таком платье рядом с деревней Брохль, в лесу и возле болот?
Открыв рану, я смыла кровь и грязь. Плечо не было пробито, но кровь и в самом деле не останавливалась. Я промокнула рану сухим лоскутком, встала и решительно подошла к маминому заветному сундуку с пряностями. Хочешь запереть в ране кровь и не допустить заражения – посыпь рану корицей. Дорогое лекарство, но разве пряности стоят дороже человеческой жизни?
Когда я нашла нужную шкатулку, то обнаружила, что парень сидит на краю постели, держа девушку за руку.
- Гретель, - позвал он девушку очень ласково. – Очнись, Гретель. Ты меня слышишь?
- Отойди, - приказала я. - Встань в стороне, сделай одолжение.
Он оглянулся на меня почти злобно, окатив синевой глаз, но уступил место.
Я еще раз промокнула рану и высыпала на нее горсть молотой корицы. Запахло пряниками и праздником, и этот запах успокоил, словно кто-то шепнул на ухо: «Всё будет хорошо».
Но хорошо не стало, потому что парень бросился на меня, перехватывая мою руку, и заорал:
- Ты что наделала, ведьма?! Грязь попадет в кровь! Начнется гангрена! Она умрет! Ты хочешь, чтобы она умерла!
- Это корица… - возразила я сердито, но он не слушал и схватил меня за горло.
- Если ты навредишь ей, ведьма… - начал он с угрозой и чуть сжал пальцы – а они у него были будто железными.
Дело принимало серьезный оборот, но я не растерялась.
- Родниковая вода… - прохрипела я, пытаясь освободиться от его руки. – Скорей неси родниковую воду, она в ведре…
- Где?! – он отпустил меня и заметался в поисках воды.
- Сейчас все смоем, - заверила я, кашляя и потирая горло. – Только воды… быстрее воды… Вон там, в чулане…
Собственно, это был не чулан. Прежний хозяин дома охотничал и держал там пойманных живьем лесных зверей и птиц, чтобы потом продать за хорошую цену, а мы с мамой хотели устроить курятник на зиму. Чулан был достаточно большой, чтобы поместилась косуля средних размеров, а решетка была такой крепкой, что выдержала бы и медведя. Или буйного юнца. И замок был под стать решетке. Он, кстати, лежал на полу, с уже воткнутым ключиком.
- Сюда, - позвала я, - вон там ведро…
В чулане и в самом деле стояло ведро, но вовсе не с водой. Парень бросился внутрь, и прежде, чем он взялся за дужку ведра, я захлопнула клетку и навесила замок, повернув ключ.
- Тут не вода! – рявкнул юнец и резко обернулся, услышав клацанье замка. – Ты что это сделала, чумазая малявка? – спросил он внезапно осипшим голосом, подходя к решетке и пытаясь открыть дверцу, а потом заорал во всю силу легких: - А ну, выпусти меня! Немедленно!
- Когда успокоишься, - ответила я с ледяным спокойствием, бросила ключ на стол и вернулась к девушке.
8.
Вслед мне летели вопли и проклятья, но я перестала обращать на юнца внимание. Сейчас мне было совсем не до него. Девушка еле дышала, и губы у нее посинели. Я быстро растопила печь и щедро подкидывала хворост, пока пламя не загудело. Я вскипятила воду и заварила целебных корешков из материных запасов – он должен был взбодрить раненую, придать ей сил, наполнить жилы новой кровью.
