Академия Легиона (СИ) - Летняя Лена (лучшие книги TXT) 📗
- Нет, она целенаправленно идет в боевики. Поверьте, я пытался ее переубедить. Но если она не отказывается от этой затеи ради собственной безопасности, едва ли она откажется ради меня. Да и это будет нечестно. Она столько усилий приложила. Много раз доказала, что может стать отличным боевиком. Будет нечестно просить ее отказаться только ради моей карьеры.
Сорроу снова покивал, напряженно хмурясь, словно теперь тоже мысленно взвешивал какие-то доводы и варианты.
- Дилан, я все понимаю, - тихо заговорил он спустя какое-то время. - Но нам всем приходится идти на какие-то жертвы. Я принес их немало, поэтому знаю, о чем говорю. Поверь, я тоже не хочу быть королем. Честно. Я с удовольствием оставался бы просто мужем, отцом, преподавателем, ученым. Руководил бы только Ортой и наслаждался жизнью и личным счастьем, которого, демон меня забери, ждал слишком долго! Я не хочу снова интриг, давления, переговоров, договоров, альянсов, хитростей. Не хочу принимать решения и нести ответственность. Но есть такая категория людей, которые делают то, что должны, даже если не очень-то этого хотят. Потому что понимают, что за них этого никто не сделает. К сожалению, мы с тобой к ней относимся. Никто за нас не наведет порядок в нашем мире. Настал момент, когда мы можем все изменить. Хотя бы попытаться. Я не прощу себе, если не сделаю этого ради своих детей, на рождение которых я все еще пока рассчитываю. А ты?
Мор потер рукой лоб, а потом выпрямился и вытянулся так, словно встал в строй или встретил командира.
- С вами сложно спорить, господин Сорроу, - признал он, с грустной улыбкой. - Вы можете на меня рассчитывать. Но через два с половиной года, не раньше.
Сорроу удовлетворенно кивнул и посторонился, давая понять, что больше он Мора не задерживает.
- Спасибо, Дилан. Я попрошу Раста Фарлага найти на должность ректора вашей Академии кого-то достаточно лояльного, чтобы вам с Хильдой эти два с половиной года никто не мешал.
Мор уже шагнул к выходу и почти коснулся ручки двери, когда Сорроу вдруг поинтересовался:
- Скажи, почему ты так верил в Бон все это время? В то, что она не причастна к заговору? Неужели только потому, что она была твоим командиром когда-то?
Мор замер, так и не открыв дверь, и снова повернулся к Сорроу.
- Хильда не единственная заподозрила, что я могу быть големом, - объяснил он. - Внутреннее расследование на этот счет длилось целый месяц. Мари тогда уже была следователем и вызвалась вести мое дело.
Мор замолчал, лицо его едва заметно исказилось, когда на него нахлынули неприятные воспоминания, но он довольно быстро взял себя в руки.
- Она была моим командиром. Моим другом. Моей любовницей, в конце концов. Одно время мне даже казалось, что мы по-настоящему влюблены. Мы спасали друг другу жизнь и были довольно близки. Но самые жесткие, если не сказать жестокие, допросы, через которые мне пришлось пройти тогда, проводила она. Ей было важно понять, действительно ли из Пустоши вернулся я. И ради этого она смогла на время забыть все, что нас связывало когда-то. Такие люди не предают. По крайней мере, не предают Легион.
- Почему ты сразу все это нам не сказал?
- Не люблю об этом вспоминать, - признался Мор. - Она, конечно, защищала Легион, выполняла свой долг. Но меня она тогда в каком-то смысле предала.
С этими словами он все же вышел из бокса. Сорроу больше не стал его останавливать.
Глава 35
В Академию Мор возвращался с тяжелым сердцем и тревожными мыслями. Вопрос Сорроу всколыхнул неприятные воспоминания, которые он теперь никак не мог прогнать, а отвлечься удавалось только на мысли о будущем назначении, которое пугало его до холодеющих рук. Умом Мор понимал, что все эти переживания сейчас ничего не стоят: одно событие случилось в далеком прошлом, другое еще лишь только могло произойти в будущем.
А могло не произойти.
В настоящем же, напротив, все было хорошо: он почти оправился после стазиса, угроза, нависавшая над ними последние недели, устранена, виновные наказаны, невиновные свободны. Его ждет хорошо знакомая работа, которую он успел полюбить, и девушка, рядом с которой жизнь обретала смысл, а мир наполнялся яркими красками.
Волноваться сейчас о том, что с ними будет через два с половиной года, было определенно преждевременно. А вероятнее всего и вовсе глупо. Он наблюдал за Хильдой полгода в Орте и чуть больше года в Академии и знал, что она не отличается постоянством. Она многим нравилась, а ей нравилось кружить голову молодым людям. Мор никогда не замечал, чтобы она кем-то увлекалась всерьез. Поэтому он с самого начала предполагал, что в лучшем случае станет для нее эпизодом. Таким же незначительным, как и остальные. Ему казалось, что она слишком молода и просто не готова к каким-то серьезным чувствам. Да и стремилась она все это время к другому.
Потом ему стало казаться, что все может быть иначе. Она пришла к нему утром и принялась готовить завтрак. Она решилась закрутить с ним роман, невзирая на угрозу для будущей карьеры. Она осталась у него даже в тот вечер, когда они оба поняли: ректор или уже знает о них, или вот-вот узнает. Пока он лежал в лазарете Орты, перебирая в голове эти воспоминания, Мор против собственной воли начал задумываться о возможности будущего, в котором Хильда будет рядом с ним. Каждый день.
Потому что тогда в ресторане он солгал ей только в одном. Он прекрасно умел любить. И всю свою сознательную жизнь жаждал любви. Он мечтал о ней еще ребенком, засыпая в общей спальне в приюте. О матери, которая целовала бы его перед сном, укрывала бы одеялом и желала бы добрых снов. Об отце, который защищал бы его и учил бы чему-нибудь. Поначалу он лелеял эти мечты, а потом начал их стесняться. Даже перед самим собой. Делал вид, что ничего такого не хочет и не ждет.
А когда вырос, действительно перестал ждать. То, чего маленький Дилан так страстно желал, спряталось где-то в глубине сердца, притаилось до поры до времени. Он поступил в Академию, стал боевиком, участвовал в операциях, хоронил друзей, учился прятать чувства за ширмой безразличия и невозмутимости, относиться к жизни легче, ценить момент и не думать ни о чем, но время от времени маленький мальчик, мечтавший о любви и семье, все же выбирался наружу. Только теперь он искал женщину, которая смотрела бы на него так, словно он главное в ее жизни. Он видел такие взгляды, обращенные к другим мужчинам, и отчаянно завидовал, как в детстве завидовал детям, которых забирали из приюта.
Нечто подобное ему почудилось в глазах Хильды в пятницу вечером, когда она появилась в боксе лазарета Орты и шагнула к его кровати, но теперь он не был уверен, что не выдавал желаемое за действительное.
Все мысли разом вылетели из его головы, когда Мор переступил порог своих апартаментов в Академии и почувствовал такой непривычный для этого места запах шоколада. Он замер, принюхиваясь, потом запер дверь и пошел на запах.
Тот привел его на кухню, где за столом, обложившись учебниками и тетрадями, сидела его неугомонная курсантка. Судя по всему, она выполняла теоретические расчеты по снадобьям. На столе перед ней стояли тарелка с шоколадным печеньем, в котором виднелись вкрапления орешков, и стакан молока, уже наполовину опустевший. На стуле рядом лежала сумка, а на его спинке висел китель курсантской формы. Сама Хильда сосредоточенно хмурила лоб, смотрела по очереди в три книги, переводила взгляд на тетрадь и хмурилась еще сильнее. Видимо, какие-то расчеты у нее не сходились. Она настолько увлеклась ими, что не услышала, ни как хлопнула дверь в гостиной, ни как Мор появился на пороге кухни.
Он остановился, скрестив руки на груди и стараясь подавить улыбку, и строго поинтересовался:
- С каких это пор курсантки делают домашнее задание на кухне у своих кураторов?
Когда он заговорил, Хильда вздрогнула от неожиданности, но тут же расслабилась и улыбнулась. Отбросив в сторону карандаш, которым писала формулы, она проворно подскочила с места и секунду спустя оказалась рядом с ним. Она приблизилась вплотную, игриво улыбаясь и как будто собираясь обнять и поцеловать его, но последнего шага так и не сделала, спрятав руки за спиной.
