Любовь не с первого взгляда (СИ) - Берестова Мария (список книг .TXT) 📗
Не иначе, как спросонья, он честно ответил:
— Вас ждал.
Королева удивилась.
Огорчилась.
Устыдилась.
— Совсем не обязательно было дожидаться меня здесь, — тихо отметила она.
Он услышал в её голосе смущение, встал и ответил:
— Да, вы правы. Простите. Пойду к себе.
— Стойте, — она взяла его за руку.
Они оба вздрогнули от этого прикосновения.
Она сделала шаг назад, увлекая его за собой.
— Ваше… — попытался воспротивиться он, но запнулся, встретившись с нею взглядом.
Она молча завела его в свою спальню, прикрыла дверь, поставила свечу на её место на столе. Вернулась к нему и слегка лукаво — в темноте не было видно, но в голосе читалось — напомнила:
— За мной остался поцелуй, ведь так?
— Вот как? — с тихим смешком наклонил он голову набок, пытаясь разглядеть её лицо. — Теперь, стало быть, я снова желанен?
Ей послышалась в его голосе обида — скорее придуманная ею, чем настоящая, — и она огорчённо переспросила:
— Я вас сильно обидела, да?
От смущения она не озвучила вторую часть своих страхов — что из-за ссоры, возможно, ему нежеланны супружеские отношения с нею, — но он по заминке в её голосе угадал её переживания и улыбнулся, вполне явственно даже на взгляд и вполне отчётливо в голосе:
— Ба! Дорогая, если бы вы могли заглянуть в мою голову, вы бы увидели не обиды, а только многочисленные картины того, как я снимаю с вас это кружевное безобразие, — кивнул он на её откровенный ночной наряд.
К его удивлению, она быстро подняла руки к завязкам — и спустя секунду кружево ночной рубашки скользнуло к её ногам.
С мягким смехом она сделала шаг к нему:
— Так кто там из нас мечтал о поцелуе русалки и охотника?..
Глава девятнадцатая
Наутро Канлар с удивлением изучал составленный ею ночью анализ страхов.
— Впечатляет, — присвистнул он где-то на второй странице, где Кая боялась мужа, который в будущем настроит против неё детей и подобьёт их свергнуть её с престола. — Вот так фантазия, — пробормотал он на четвёртой странице, где описывался харизматичный муж, вовлекающий королеву в групповые любовные связи. — Нда, с этим будет сложно разобраться! — признал он, дочитывая пятую страницу. — Возможно, вам просто нужно больше времени, чтобы научиться доверять мне?
Кая молча ткнула пальцем в седьмую страницу, где как раз шли случаи «вот только научишься ему доверять — и тут-то он тебя и!»
Канлар с растерянным видом почесал щёку. Таких проблем он никак не ожидал. У него самого, конечно, затесалась парочка страхов, связанных с этим браком, но до полномасштабных ужасов, прописанных королевой, там явно было далеко.
— Давайте пойдём от обратного? — воодушевился вдруг идеей он, осознав, что опровергать каждый страх бесполезно и бесперспективно. — Предположим, всё самое дурное осуществится: вот он я, предатель и бунтовщик, все страхи воплотились в жизнь. Ну и что, собственного, страшного произойдёт? Арестуете меня, казните, в конце концов, и дело закрыто. Ну, пострадаете немного на почве предательства, но так ведь вы умная женщина, и сильно по предателю убиваться не станете, — резюмировал он. — И ничего страшного, видите? — попытался он ободрить её улыбкой.
Но она в ответ не улыбнулась; посмотрела строго и холодно и возразила:
— Я люблю вас.
Это было совсем не похоже на признание в любви; сухая, суровая реплика без тени тепла в тоне или во взгляде, но всё-таки он слегка вздрогнул, и сердце его ярко отозвалось на эту фразу.
Беспечно пожав плечами, он безмятежно подвёл итог:
— Так ведь тогда бояться уже поздно.
К его неожиданности, она рассмеялась.
— И в самом деле, — ответила она на его вопросительный взгляд. — Разве ж я теперь могу что-то с этим поделать?
— Это всё ваша мания всё контролировать, — объяснил он ей её собственные порывы.
Тихо улыбнувшись, она признала:
— Вы правы.
Вернувшись к листкам, он оптимистично продолжил:
— Ба, по крайней мере, я могу пообещать вам не подглядывать за тем, как вы рисуете!
Страх, что он увидит её за этим занятием, смотрелся крайне чужеродно и нелепо в ряду всех остальных ужастиков, но, во всяком случае, выглядел достаточно поддающимся разрешению.
Кая невольно бросила взгляд в сторону пустого мольберта и тихо улыбнулась:
— Крайне любезно с вашей стороны, — согласилась она.
Канлар тоже посмотрел на мольберт, хмыкнул и признал:
— Ну вот, вы изрядно раззадорили моё любопытство.
По выражению его лица было очевидно, что он представляет упражнения в стиле Айде-Лин.
Королева покраснела и поспешила опровергнуть догадки, которые, как ей показалось, он обдумывал:
— Я просто очень плохо рисую, — призналась она и покраснела ещё сильнее.
— Уж точно не хуже меня! — рассмеялся Канлар. — Спросите как-нибудь госпожу Се-Ньяр, я самый безнадёжный её ученик! — припомнил он свои давние опыты в этом искусстве.
Кая с живым любопытством заглянула ему в лицо:
— А она даёт уроки?.. — прозвучал её робкий вопрос.
С выражением тихого восторга на лице Канлар прижал её к себе:
— Я вас сведу на днях.
Как только график королевы позволил, он и впрямь привёл её в министерство, где у госпожи Се-Ньяр была оборудована небольшая светлая комната как раз для художественных опытов. Выпроводив Канлара заниматься делами, дамы принялись живо обсуждать интересующий их вопрос. Кая даже принесла давнишнее красное безобразие — единственный свой несожжённый рисунок.
— Вы напрасно переживаете, ваше величество, — рассмеялась госпожа Се-Ньяр, разглядывая пурпурные небеса. — Рэн прав, он рисует гораздо хуже вашего!
«Рэн?» — чуть не переспросила Кая и сразу же слегка покраснела, осознав две немаловажные вещи: у её мужа, во-первых, есть имя, и во-вторых, что вполне естественно, близкие ему люди это имя сокращают.
Сколько себя помнила, Кая слышала о нём только и исключительно как о «господине Канларе», и в её окружении никто не называл его иначе — ну разве что если используя титул. Конечно, она знала его имя, но совершенно не ассоциировала его с ним. А тут, извольте, кто-то зовёт его этим самым Рэном, словно всю жизнь так и было — да ведь для госпожи Се-Ньяр, действительно, так и было.
— Это самый удачный из моих рисунков, — призналась королева. — Обычно получается куда как хуже.
Зорким взглядом выискивая в полотне те или иные одной ей знакомые черты и приметы, госпожа Се-Ньяр живо переспросила:
— А что вы хотели сказать этой картиной?
Кая в недоумении замерла.
Она никогда и ничего не хотела сказать своими рисунками. Она просто рисовала, как приходило на ум, не задумываясь, как это должны увидеть другие — да ведь и не предполагалось, что кто-то это когда-то увидит.
— Мне кажется, — не дождавшись ответа, принялась фантазировать художница, — здесь что-то про победу чувства и воображения над обыденностью, да? Смотрите, вот эти строгие силуэты зданий словно сгорают в алых солнечных лучах! — во восторге стала изобретать она толкование. — И цветы, цветы! Чувство, которое сильнее оков и рамок!
С недоумением королева припомнила, как, пока она пыталась обдумать кандидатуры на роль вице-канцлера, ей в голову упрямо лезли мысли о поцелуях. Неужели это и впрямь так легко читается с готового рисунка? Точно нужно сжигать всё, без исключений, это же ужас какой-то, любой, что ли, сможет вот так залезть ей в голову?
— Погодите, мне тут Джер-Лирэ подарил… — госпожа Се-Ньяр вернула королеве её холст и закопалась куда-то в ворох набросков. — Смотрите! — торжествующе воскликнула она, выхватив оттуда нужный лист. — Здесь та же тема, но решено иначе…
И королева незаметно для себя оказалась втянута в многословный и яркий разговор об искусстве, который занял несколько часов — конечно, за это время было сделано без счёта набросков, и, к её неожиданности, несколько из них Кае даже понравились.
Вечером того дня, вышивая, пока муж занимался какими-то бумагами, она вдруг решилась позвать его этим, нынче услышанным, именем:
