Иная. Песня Хаоса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (читать полную версию книги TXT) 📗
Им постелили на лавке, но, приблизившись к ней, Котя оторопела:
— Вен! Тут медвежья шкура.
— Подарок князя. А что? — пожал плечами муж. Приходилось повторять себе, что ее Вен Аур, ее милый «древесный волчонок», теперь зовется именно мужем.
— Разве ты не превратишься… ну, в волка. Когда… Ты говорил о медведях тогда, — замялась Котя.
— Ты все перепутала, я же рассказывал, — улыбнулся Вен Аур, погладив по голове. — Не превращусь. В волка я уже и вовсе не превращусь, потому что встретил двадцатую весну в этом теле. Могу разве только клыки да когти непроизвольно выпустить, если меня посыпать пеплом из медвежьей шерсти.
— Надеюсь, никому не придет такая идея.
— Я тоже, — кивнул он. — Только пеплом, шкура-то тут ни при чем.
— Да о чем мы вообще, — отмахнулась Котя и потушила лучину. Больше тяжелые разговоры не посещали избу в ту ночь.
— Да уж, не время. Забудь обо всех. Жена моя! Моя жена! Котя! — воскликнул Вен Аур, заключая ее в страстных объятиях. Теперь уже ничто не заставляло сдерживаться или скрываться.
Он снял с нее убор и сарафан, на ней осталась одна лишь тонкая чистая рубашка. У Коти перехватило дыхание от предвкушения, она медленно опустилась на медвежью шкуру. Глаза Вен Аура блестели в темноте, он встал подле жены.
Его длинный язык провел от тонкой щиколотки до середины берда, обвел коленную чашечку. Ладони ласкали ее узкие длинные ступни. В нем вновь пробуждался зверь, даже если в человеческом теле. Он любовался ее ногами. Котя же гладила его плечи, неумело, но уверенно, поддаваясь воле древних инстинктов. Ей всегда говорили, что они подскажут, как поступить в первую ночь с мужем. И женщины из селения не обманывали.
— Хочу увидеть тебя в твоем первозданном облике, — глухо попросил Вен Аур.
— Каком еще? Он у меня один. Или… Без одежды? Без всей-всей? — удивилась неуверенно Котя.
Она помнила, что в деревне женщины даже во время близости с мужьями оставались в рубахах, и ей наказывали всегда поступать так же.
— Без всей. Запреты для людей. Ты выбрала меня, ты выбрала Хаос.
Пусть их и осветили духи, но Вен Аур пошел ради жены на уступки. Ей же ничто не мешало немного нарушить традиции ради мужа.
— Ладно. Хорошо, — Котена потянула за край оставшейся просторной одежды и стянула ее через голову. Ткань мягко смялась на полу. Теперь воздух холодил кожу, щекотал мех на шкуре, возникала непривычная робость. Хотя она уже не верила в злые напасти, от которых должна защищать вышивка. Ее защищал Вен Аур. От всего, ото всех.
Котя сидела, поджав ноги и сложив руки на сведенных коленях, невольно прикрывая все наготу.
— Это не то, — рассмеялся мягко, но призывно возлюбленный. — Так даже нечестно: ты уже видела меня без одежды. А я тебя — еще ни разу.
— Ну, вот она я, — храбрясь, заявила Котена, разводя руки. Она уже не боялась и ничего не скрывала. Муж с нежной улыбкой потянулся вперед.
— Хороша же ты, — только выдохнул Вен Аур, отстранившись и как будто все еще наблюдая. — Моя судьба. Судьба… Как же сложно с вами!
— Ну, так… давай упростим, — пожала плечами Котя, уже не стесняясь своего тела. Она впервые без боязни и стыда рассматривала Вен Аура совсем без одежды, его его мышцы, сильные руки, накаченный торс, ноги.
Возлюбленный ни в чем не скрывался, и от этого Котя ощутила приятное тянущее чувство, ее охватывал жар. Между ними больше не оставалось никаких барьеров.
Он переместился на шкуру и теперь стоял перед Котей на четвереньках, хищно опустив голову, улыбаясь и сверкая нечеловеческими глазами. Казалось, он превратится в свою вторую форму. Длинные пряди волос падали на лоб, потом он резко распрямился, как в прыжке на добычу, и опрокинул возлюбленную на спину. Она не сопротивлялась, ей понравилось это проявление дикости, но неизменно ласковой.
Котена чувствовала влажное дыхание на своей шее, потом оборотень склонился над ней, страстно целуя в губы. Она ответила, настойчиво, не скрываясь. Сильные мужские руки стиснули в объятьях ее тело, гладя по спине, сжимая пальцами мягкие бедра.
Котя только тихо вздрагивала и постанывала, чувствуя все большее тепло. От возлюбленного исходил незнакомый, не совсем человеческий аромат — что-то наподобие хвои. Он всегда сопровождал его, но теперь, при слиянии двух разгоряченных тел, стал особенно сильным, чарующим. Котя вдыхала его, целуя возлюбленного за ушами и лохматя жесткие волосы.
Вен Аур оказался невероятно нежен. Котя тонула в многочисленных ласках, объятьях и поцелуях. Гибкие тела доставляли друг другу удовольствие и долго не желали отстраняться. Вен Аур рычал, Котя сладко вздыхала, тоже научившись слегка покусывать возлюбленного. И ему это нравилось, он больше не сдерживал свою звериную сущность, одновременно оставаясь в человеческом обличии.
Коте показалось, что она тоже становится частью Хаоса. Или всего мира. Они растворялись, распадались звенящими осколками, чтобы через мгновение вновь возродиться, и песня звучала особенно громко. Не осталось ничего, кроме великой песни жизни.
— Ты моя судьба! — воскликнула Котена. Уже не юная девочка Котя, а взрослая жена, Котена. Хотя для Вен Аура она навсегда оставалась Котей, его доброй и ласковой Котей. И он для нее не изменился. Они лишь стали еще ближе. Ни люди, ни жизнь не смерть уже не разлучили бы их. Судьба сильна, а любовь — еще сильнее.
— Судьба! — вторил Вен Аур, целуя жену особенно крепко.
Они обняли друг друга и замерли в полном изнеможении на медвежьей шкуре, обнаженные, пропитанные ароматами друг друга. Теперь между ними не существовало никаких тайн, словно исчез барьер между миром людей и Хаосом.
16. Вина безвинных
Дни потянулись тихо, наполненные спокойной работой и любовью. Вен Аур по-прежнему трудился день-деньской, но вечера и ночи они проводили вместе. Отступали призраки всех умерших людей, их отгоняли добрые слова и крепкие объятья мужа. Котя до первого снега не верила, что все это происходит с ней. За год с ней приключилось слишком много бед, но теперь восстанавливалось долгожданное умиротворение. Со дня свадьбы как будто миновали все горести и печали.
Котя наконец-то почувствовала себя хозяйкой в избе, наполняя жилище молодоженов уютом. Впервые она обрела настоящий дом, где никто не указывал, как жить. Она и правда украсила ее вышитыми рушниками и подзорами. И уже к середине зимы наконец-то сбылась ее маленькая мечта: по городу разошелся слух, что жена молодого кузнеца прекрасно делает узоры на рубахах и рушниках. Вскоре к ней уже обращались зажиточные горожанки, жены торговых гостей и воинов дружины. За советом приходили девушки на выданье, которые делали себе приданое. Котя охотно всем отвечала и впервые чувствовала, что ее уважают и слушают.
— Я же говорил, что мы разбогатеем! — радовался Вен Аур.
— Да, я всегда хотела вышивать, — скромно улыбалась ему Котя.
— Так ты скоро откроешь свою мастерскую, а я возьму подмастерий. Года через два.
— Ну года через два… Увидим, — отмахивалась Котя. Дом их и правда расцветал, особенно на общем фоне города, который только-только отошел от ужасов летней осады. Сперва привычно довольствовались малым, но потом купили выводок цыплят и козу, да еще следом за ними ко двору прибился чудесный рыжий котофей — так они обзавелись небольшим хозяйством. Кот немедленно поладил с Вен Ауром, и они хором мурлыкали, заставляя Котю громко смеяться, даже когда она уставала. Впрочем, измученной она себя больше не чувствовала.
Привычная работа стала еще одним способом позабыть горести. Больше ее никуда не гнали, никто не кликал «иной» и «неправильной». Опасения, которые мучили перед свадьбой, окончательно растворились. Прошло уже немало времени, и ничего страшного не происходило. Возможно, не стоило и вспоминать о пережитых страданиях. А если и приходило ночью недоброе видение, то муж всегда обнимал и утешал, погружая в негу и крепкий сон.
— Потом мы новую избу построим, побольше, к этой пристроим еще комнат и сеней, — живописал Вен Аур, когда перед сном они с Котей лежали на лавке. Он обводил рукой потолок, словно рисуя в полумраке картины грядущего. Котя соглашалась и улыбалась, предполагая, что ко времени расширения их дом наполнится звонкими голосами детей.
