Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен (электронная книга TXT) 📗

Раздаётся лёгкий стук в дверь и входит Гейл.

— Уделишь минуту? — спрашивает он. В зеркале мне видно мою группу подготовки. Не зная, куда деваться, они несколько раз сталкиваются друг с другом, а потом закрываются в ванной. Гейл подходит сзади и мы рассматриваем друг друга в отражении. Я ищу какие-нибудь зацепки, напоминания о тех мальчике и девочке, которые случайно встретились в лесу пять лет назад и стали неразлучны. Мне интересно, что случилось бы с ними, если бы девочка не попала в жатву Голодных Игр. Если бы она влюбилась в мальчика и даже вышла бы за него замуж. А когда-нибудь в будущем, когда их братья и сёстры встали бы на ноги, она сбежала бы с ним в леса и навсегда оставила бы Двенадцатый позади. Были бы они счастливы там, в глуши, или же тёмная паутина печали разрослась бы между ними даже без помощи Капитолия?

— Я принес тебе это. — Гейл держит колчан. Когда я беру его, то замечаю, что в нём только одна обычная стрела. — Это должно быть символичным. Ты сделаешь последний выстрел в этой войне.

— Что, если я промахнусь? — говорю я. — Койн разыщет её и вернет мне? Или просто сама прострелит Сноу голову?

— Ты не промахнёшься. — Гейл закрепляет колчан у меня на плече.

Мы стоим здесь, лицом к лицу, и не смотрим друг другу в глаза. — Ты не навещал меня в больнице. — Он не отвечает и, наконец, я просто говорю: — Это была твоя бомба?

— Я не знаю. И Бити не знает, — говорит он. — Не всё ли равно? Ты всегда будешь думать об этом.

Он ждет, что я буду отрицать, и я хочу отрицать, но это правда. Даже сейчас я вижу вспышку, которая воспламеняет её, чувствую жар огня. И я никогда не смогу отделить это мгновение от Гейла. Мое молчание — мой ответ.

— У меня была только одна реальная задача. Забота о твоей семье, — говорит он. — Стреляй метко, ладно? — Он дотрагивается до моей щеки и уходит. Я хочу вернуть его и сказать, что я была неправа. Что найду способ примириться со всем этим. Буду помнить обстоятельства, при которых он создал бомбу. Приму в расчёт собственные непростительные преступления. Докопаюсь до истины, кто сбросил парашюты. Докажу, что это не были повстанцы. Прощу его. Но поскольку я не могу, то буду просто терпеть боль дальше.

Приходит Эффи, чтобы отвести меня на какое-то собрание. Я собираю свой лук и в последнюю минуту вспоминаю о розе, поблескивающей в своём стакане с водой. Когда я открываю дверь в ванную комнату, то обнаруживаю свою группу подготовки, рядком сидящих на краю ванны, ссутулившихся и разбитых. Я вспоминаю, что я не единственная, чей мир освежевали.

— Пойдём, — говорю я им. — Публика ждет.

Я ожидаю увидеть производственное совещание, на котором Плутарх проинструктирует меня, где встать, и даст мне сигнал, по которому я выстрелю в Сноу. Вместо этого я обнаруживаю, что меня отправили в кабинет, где вокруг стола сидят шесть человек. Пит, Джоанна, Бити, Хеймитч, Энни и Энобария. Все они носят серые повстанческие мундиры Тринадцатого Дистрикта. Никто не выглядит особенно хорошо.

— Что это такое? — спрашиваю я.

— Мы не уверены, — отвечает Хеймитч. — Похоже, что сбор оставшихся победителей.

— Мы все, кто остались? — спрашиваю я.

— Это цена известности, — говорит Бити. — Мы были мишенями для обеих сторон. Капитолий убил победителей, подозреваемых в принадлежности к повстанцам. Повстанцы убили тех, о ком думали, что они в союзе с Капитолием.

Джоанна хмурится на Энобарию. — Тогда что же она здесь делает?

— Она находится под защитой, которую мы называем Сделкой Сойки-пересмешницы, — говорит Койн, так как входит сразу за мной. — В этой сделке Китнисс Эвердин согласилась поддержать повстанцев в обмен на неприкосновенность захваченных победителей. Китнисс выполнила свою часть соглашения, так же поступим и мы.

Энобария улыбается Джоанне.

— Не будь такой самодовольной, — говорит Джоанна. — Мы всё равно убьем тебя.

— Пожалуйста, Китнисс, присаживайся, — говорит Койн, закрывая за собой дверь. Я занимаю место между Энни и Бити, осторожно ставя на стол розу Сноу. Как обычно, Койн сразу переходит к делу. — Я просила вас собраться здесь, чтобы разрешить спорный вопрос. Сегодня мы казним Сноу. В течение предыдущих недель были рассмотрены дела сотен его сообщников по угнетению Панема, и теперь они все ожидают собственной смерти. Тем не менее, страдания дистриктов были настолько ужасны, что эти меры представляются жертвам недостаточными. Фактически многие выступают за полное уничтожение всех тех, у кого было капитолийское гражданство. Однако в интересах поддержания жизнеспособного уровня населения мы не можем себе этого позволить.

Через воду в стакане я вижу перекошенное изображение одной из рук Пита. Следы ожогов. Теперь мы оба огненные переродки. Мой взгляд перемещается выше, туда, где пламя лизнуло его поперёк лба, спалив его брови и едва не задев глаза. Те самые голубые глаза, взгляд которых так часто встречался в школе с моим и тут же ускользал в сторону. Прямо как сейчас.

— Таким образом, выбор перед вами. Поскольку я и мои коллеги не смогли прийти к консенсусу, было достигнуто соглашение, что мы оставляем решение за победителями. Четверо большинством одобрят этот план. Никто не может отказаться от голосования, — говорит Койн. — Суть предложения в том, что вместо ликвидации всего населения Капитолия, мы устраиваем последние, символические Голодные Игры, используя детей — прямых родственников тех, кто был обличён самой большой властью.

Мы все семеро повернулись к ней.

— Что? — говорит Джоанна.

— Мы устраиваем ещё одни Голодные Игры, используя детей Капитолия, — говорит Койн.

— Вы шутите? — спрашивает Пит.

— Нет, и я также должна вам сказать: если мы проведём Игры, то будет известно, что это было сделано с вашего согласия, хотя персональное распределение голосов будет держаться в секрете для вашей собственной безопасности, — рассказывает нам Койн.

— Это была идея Плутарха? — спрашивает Хеймитч.

— Это была моя идея, — говорит Койн. — Кажется, это соотносит потребность в отмщении с наименьшими потерями жизней. Вы можете начинать голосовать.

— Нет! — вспыхивает Пит. — Конечно, я голосую «против»! У нас не может быть еще одних Голодных Игр!

— Почему нет? — возражает Джоанна. — Мне это кажется очень справедливым. У Сноу даже есть внучка. Я голосую «за».

— Я тоже, — говорит Энобария почти равнодушно. — Пусть попробуют на вкус своё лекарство.

— Именно поэтому мы восстали! Помните? — Пит оглядывает оставшихся. — Энни?

— Я голосую «против» вместе с Питом, — говорит она. — Так поступил бы и Финник, если бы он был здесь.

— Но его здесь нет, потому что переродки Сноу убили его, — напоминает ей Джоанна.

— Нет, — говорит Бити. — Это создаст плохой прецедент. Мы должны прекратить смотреть друг на друга как на врагов. На данный момент единство — это основа нашего выживания. Нет.

— Всё зависит от Китнисс и Хеймитча, — говорит Койн.

Тогда было также? Примерно семьдесят пять лет тому назад? Группа людей уселась в кружок и проголосовала за начало Голодных Игр? А несогласные были? Приводил ли кто-нибудь доводы в пользу милосердия, которые были сметены требованиями смерти детей дистриктов? Запах розы Сноу ввинчивается мне в нос и спускается в горло, крепко сжимая его отчаянием. Все те люди, которых я любила, умерли, и мы обсуждаем следующие Голодные Игры в попытке избежать напрасных жертв. Ничего не изменилось. И ничего уже не изменится.

Я тщательно взвешиваю имеющиеся варианты, продумывая всё до конца. Не отводя взгляда от розы, я говорю: — Я голосую «за»… для Прим.

— Хеймитч, всё зависит от тебя, — говорит Койн.

Взбешённый Пит обрушивается на Хеймитча из-за ужасного злодеяния, частью которого он может стать, но я чувствую, что Хеймитч смотрит на меня. Итак, это момент истины. Когда мы точно выясняем, насколько мы похожи, и насколько он действительно понимает меня.