Любовь и магия-2 (сборник) - Флат Екатерина (книги серии онлайн .TXT) 📗
– Сегодня ты подашь нашему королю особое блюдо, – сказала моя королева. – Ведь он так любит рагу из собственной дичи. – И облизнула свои тонкие губы.
Стоя у точильного камня, я, не спеша, водил по нему и так невыносимо острое лезвие. Летевшие искры были похожи на всполохи волшебной пыли, гасшие в полутьме кухни. Я едва слышал и замечал что-то вокруг. Я думал о тех, чьи глаза, подернутые молочно-голубой пленкой, еще даже не успели обрести свой цвет. О, я готов был отсечь и подать на ужин королеве свою собственную руку. Но какой ей прок от этого жесткого куска плоти? Ей нужны были те, кто вышел из тела Талии. Мог ли я ослушаться мою королеву? Ведь она была всего лишь волчицей, охранявшей свое логово. Я сдул металлические пылинки с лезвия и подошел к корзине. А что бы вы сделали на моем месте?
В тот вечер ужин удался на славу. Знаете, как это бывает: годами готовишь одно и то же рагу: тот же пьянящий кориандр, сушеные веточки розмарина, тот же подернутый масляными каплями бульон и томленое мясо, буквально сползающее с нежных хрящей. И вот однажды – все то же самое, – но рагу получается совершенно волшебным.
– Сегодня Ганс превзошел сам себя, не так ли, любовь моя? – королева с наслаждением смаковала каждый кусочек, высасывала пряный бульон из мозговой кости.
– О да, – король рассеянно возил прибором по тарелке, едва замечая, что отправляет в рот.
– Тебе так вкусно, потому что ешь свое, – продолжала королева.
Она повторила это трижды, прежде чем король вышел из себя.
– Конечно, свое! Ведь у тебя за душой не было ни гроша.
Было ли то напряжение, или ужас от содеянного, или все вместе, но я, как и король, не сразу услышал доносившиеся из подземелья звуки. Впрочем, королева особо не скрывалась. Она спокойно, даже с какой-то гордостью отвела супруга вниз. Чем дальше мы спускались, тем сильнее становился смрад, от которого слезились глаза.
Талия, нагая, свернулась клубком на полу одной из темниц. А ее льняные косы дотлевали в разведенном неподалеку кострище – эти почерневшие, скукожившиеся ошметки гари и были источником вони. Тот, кто ее остриг, сделал это небрежно, оцарапав ей темя и виски. Королева велела снять с нее одежды – не из жадности, не из зависти к их богатой вышивке и драгоценной отделке, как многие потом говорили. Просто эти наряды принадлежали ей – король некогда подарил их своей королеве.
Королева улыбалась, довольная свершившимся возмездием. Она не перестала улыбаться даже тогда, когда король скинул свою куртку, чтобы укутать Талию, вывел ее из темницы и велел заключить туда королеву. Все еще прижимаясь к его груди, Талия подняла на меня глаза.
Стены темницы огласились утробным воем – ни одно животное не способно так выть. Казалось, сама земля кричит под нашими ногами.
– Вели повесить, четвертовать, сварить! Вели заживо клещами вырвать его сердце! – Она бросилась вперед, выставив скрюченные пальцы. – Нет, я сама его вырву! – Она рвала, кусала, царапала мою грудь. Ей под ногти забивались кусочки моей кожи, когда она оставляла на ней глубокие бордовые борозды.
О, поверьте, она бы непременно это сделала: она бы голыми руками проломила грудину, она бы перегрызла сосуды, на которых крепилось мое сердце, и сожрала его еще бьющимся. Будто не зная, что сделала это еще в нашу первую встречу.
Талия все еще выла, плохо понимая происходящее, когда я отвел их с королем в хлев и откинул прикрывавшее корзину полотенце. Разве мог я причинить вред им, плоти от плоти ее?
Вскоре король женился на ней. Предыдущей королеве он хотел отрубить голову, но Талия его отговорила. Вместо этого королеве зашили рот и привязали к дереву на вороньем острове, чтобы птицы беспрепятственно клевали ее глаза и тело. Я видел издалека, как эта черная кишащая масса, хлопая крыльями, облепила ее. Она умирала долго.
И жили новые король с королевой счастливо – так принято заканчивать истории. Моя тоже близка к завершению. Может, вы прежде слышали ее от кого другого. Но самую ее концовку мало кто знает – ее вы не встретите в книгах.
Итак, они поженились и жили счастливо лет семь, а я все так же оставался придворным поваром. Но время не было милостиво ко мне: я сделался наполовину седой, запах прогоркшего масла теперь прочно въелся в мою кожу, а глаза, из года в год разъедаемые дымом очага и летевшей из него копотью, сильно сдали. Мне было далеко за сорок, совсем старик, а ей по-прежнему – почти шестнадцать.
Но теперь она была королевой, а королевам не пристало спускаться в кухню. Так что видел я ее редко, урывками, бережно храня каждый такой кусочек в воспоминаниях, смакуя и перебирая их в памяти, когда оставался один.
И вот в один из дней в замок наведался брат бывшей королевы. Некогда он был неизменным спутником короля в его охоте, и он так любил забавляться с добычей. Семь лет они с королем враждовали из-за случившегося и вот решили заключить мир.
За ужином он усадил детей Талии и короля к себе на колени, лаская и играя с ними. О, он умел ладить с детьми, этот красивый близнец королевы, ее мужская копия. Девочка, малышка с дымчатыми волосами, звонко смеялась и пальчиками перебирала его локоны. А потом вдруг подняла на нас глаза цвета раздавленной черники, и даже намечавшееся бельмо не помешало мне разглядеть их чудный оттенок. Разглядел и наш голубоглазый король – я понял это по его лицу. Но если у него и оставались какие-то сомнения, то исчезли при взгляде на побледневшую супругу. Кажется, изумительный цвет не заметил лишь брат королевы, ведь мы редко можем взглянуть на себя со стороны. И почему я всегда думал, что в хижину вернулся именно король?
Теперь во взгляде короля на детей не было ни капли нежности. Вот так – со смесью любопытства и брезгливости – люди смотрят на сучащее ножками насекомое, прежде чем пристукнуть его башмаком.
Был поздний час, и Талия спешно велела служанке отвести детей наверх и уложить спать. Разыгравшись, они не хотели уходить и оставлять красивого гостя, но мать пообещала им маковое печенье перед сном. Близнецы поцеловали на прощание брата королевы в обе щеки – каждый со своей стороны – и поднялись к себе. А я отправился на кухню за десертом. Вскоре я услышал позади ее шаги. Ей даже не нужно было меня просить. Разве было что-то, чего бы я не сделал для Талии?
Наверх я вернулся, неся нежнейшее облако сливок и хрустящего лимонного безе с тягучей сердцевиной. Съев почти все, брат королевы вдруг повалился на плиты трапезной, отхаркивая собственные внутренности вперемешку с нерастаявшими кусочками безе. Король не любил сладости, поэтому, встав позади, Талия рассекла ему горло моим ножом для нарезки сыра. Ее шею и грудь окропило ожерелье из темно-бордовых бусин, похожих на зерна граната. Вздрогнув в свете камина, они заскользили вниз по коже, пропитали платье.
Вытерев лезвие, Талия шагнула ко мне, провела влажной, пахнущей солью ладонью по лицу, вперила немигающий взор.
– Ганс, ты когда-нибудь любил? Любил так, чтобы до смерти? – И прижала свои губы к моим.
И почему я всегда думал, что она имела в виду короля?
Слишком большая жертва (Алина Лис)
Кондуктор помог выгрузить саквояж. Лязгнула украшенная потемневшей латунью дверь, паровоз засвистел, заскрипел и тяжело тронулся, оставляя позади пропыленный полустанок.
Бет закашлялась. Поднятая составом взвесь не спешила оседать в дрожащем от полуденной жары воздухе. Мелкая, желтая, она красила все в светлую охру, превращая реальность в картинку из набора дагерротипов «Лучшие пейзажи от всемирно известной изобразительной студии Джорджа Даскинса».
Впрочем, критично признала Бет, окидывая взглядом окрестности, вряд ли этот дагерротип прошел бы отбор в коллекцию мистера Даскинса.
Вокруг простирались желтые, припыленные пустоши, на востоке поднимались холмы. И только покосившаяся вывеска с криво выведенной, полувыцветшей надписью «Сильвер Рил» говорила, что кондуктор высадил ее не просто в чистом поле.
