Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения (лучшие книги .txt) 📗
Невольно сделав пару шагов назад, включила персоник и направила свет на подходившего. Стало еще хуже. Странный взгляд, пьяная походка… Одежда оказалась грязной, рваной, словно тот не раз падал и продирался через что-то. Куртка надета на голое тело, расстегнута, и видно было костлявую грудину, выпирающие ключицы с глубокой яремной ямкой, жилистую шею. Парок от дыхания едва заметен.
— Боже…
На руке нет не то что персоника, даже обязательного чипа. Рваный багровый рубец на все запястье, не заметить нельзя. Подумать, что это мог быть обитатель Двора, как Виктор, невозможно! А вот поверить, что это наркоман, доведший себя до такого состояния — вполне реально. И теперь сгорает от той дряни, что выбрал для себя смыслом жизни.
Выключив экран, я развернулась и пошла от него. Наркоманов я опасалась и презирала, считая одной из самых уродливых болезней человечества, что не хотела даже считать за людей. Живьем так близко не видела никогда, но от отца хорошо наслышана. В его молодость это стало бичом поколения, которое за пресыщенностью и комфортом существования, губило свою и чужие жизни из-за наркотиков.
— Нет!
За спиной прозвучал его вскрик. И заставил остановиться, как в спину камнем кинули. В одном этом звуке столько осмысленного отчаянья! Возглас утерянной надежды на последний шанс. Он был под наркотиком, верно, и я решила его за человека не считать но то, как он вскрикнул, побудило человека во мне.
Обернувшись, увидела, что незнакомец сидел на пожухлом газоне, вцепившись в саму землю руками. Он не хотел падать дальше. Он вцепился в нее так, словно не хотел умирать. А кто знает действие этих препаратов? Может он и погибнет, если позволит себе потерять сознание. Поколебавшись несколько секунд, поняла, что не могу уйти. Как бы низок он ни был, бесчеловечного поступка не прощу себе уже я.
Вернулась. Снова посветила персоником, не напрямую в лицо, а чуть в сторону. Он глубоко и сипло дышал. Удержался на мне взглядом, простонал, мучительно сжимая зубы, так что все лицо покрыли резкие морщины. С невероятным трудом и болью в голосе произнес:
— Ты вернулась…
И я нажала на персонике сигнал экстренной помощи.
Не более чем через минуту над головой послышалось жужжание винтов белого медицинского коптера, вещавшего: «Не волнуйтесь, оставайтесь на месте. Группа в пути, время прибытия…».
Следователь
Домой пришла поздно.
Пока бригада работала с наркоманом, я не могла уйти. Это ведь был мой сигнал, и без разбирательств не обошлось: «Кто вы ему, что вы видели, принимал ли что-то при вас, есть ли при вас запрещенные наркотические вещества?»
Когда стабилизировали его состояние, осмотрели и меня. Потом считали соц. данные с персоника и предупредили об обязанности явиться в полицию по повестке для дачи показаний о случившемся. Обошлось бы проще, да незнакомец содержал слишком много непоняток — ни чипа, ни персоника, под кайфом, в трущобах. Одним словом, помогла человеку, но себе обеспечила не мало возни с последствиями.
И уже на утро, как обещали, в сообщениях высветилась повестка в центральный полицейский участок для дачи показаний с диапазоном времени рабочего дня. Решив не затягивать, пошла туда сразу после своих обязательных утренних занятий и стакана минералки с лимоном.
Бывать в этом здании не приходилось никогда. Всю свою взрослую жизнь и тем более в детстве, так близко с полицией дел не имела. Обычная жизнь законопослушной гражданки… а вот все равно засосало неприятно под ложечкой. В генах у нас это что ли сидит? Опять вспомнила, как отец про полицию рассказывал времен тридцатых годов. Давно уже все не так, на службу бешеный отбор, требования высокие, дисциплина железная, люди умные и порядочные, готовые жизнь положить за твое спокойное существование. А все равно засела настороженность внутри, когда в этих стенах оказалась. Хотелось уйти поскорее.
В кабинете следователя я увидела не того, кого ожидала увидеть. Вернее, у меня были какие-то свои шаблонные представления о таких полицейских, но за столом сидел человек, больше похожий не на кабинетного работника, а на… музыканта что ли? Тонкие длинные пальцы из всей общей внешности обращали на себя первое внимание. Темноволосый, сероглазый, со следами усталости на лице. Но в самих глазах утомления нет — взгляд цепкий, живой. Красивый мужчина, без слащавости нынешней моды на стильные выбритые прически. Этот был самобытным, немного запущенным на вид из-за небритой щетины, залысин и непослушных волос, которые он небрежно закинул назад своими тонкими пальцами.
На табличке было написано «Следователь Андерес Черкес».
Он быстро нашел нужное дело и включил запись. Посыпались вопросы — один в один как вчера: «Кто вы ему, что вы видели, принимал ли что-то при вас?..», потом уточняющие, но все о том же. А когда снял цифровую подпись с персоника, выключил запись, то откинулся в кресле и вздохнул:
— Жаль. Я надеялся хоть что-то прояснить.
— А кто он?
Тот посмотрел на меня внимательно и задумчиво. Охотно, даже дружелюбно ответил:
— Знать бы… Ни персоника, ни чипа, даже по отпечаткам пальцев не идентифицируется. Имени, которое он назвал, нет ни в одной базе данных. Есть подозрение, что он был в плену несколько недель.
Не удержала удивленного возгласа.
— Не ожидали от нашего Сиверска? Он принимал «орхидею» вперемешку с «незабудкой»… не едкая смесь, судя по отчету врачей. По их же отчету — перенес лихорадку, так что разбираться нужно.
Я кивнула, только вставать с места не торопилась. Спросила:
— И что дальше?
— Если личность не будет подтверждена и не найдутся родственники, больница продержит его у себя лишь до восстановления жизненных показателей. Принудительно или добровольное лечение по закону оплачивают прямые родственники. По желанию — прочие родные. А если нет никого, то государство полное лечение не обеспечит.
— Приют?
Следователь неодобрительно покачал головой и провел ладонью по волосам, второй раз закидывая выпавшие пряди назад и одновременно жестом выдавая свое сожаление:
— Да. Только от зависимости он никуда не денется, и долго там не протянет. Вы доброе дело сделали, мо-ло-дец, но его не спасти. Дальше объяснять?
Его «молодец» прозвучало так, словно он во мне увидел девочку-волонтерку, которая после обязательных занятий в свободное время помогает старикам и инвалидам. На сколько же он меня старше? Или просто лицо усталое?
Восстановление жизненных показателей — это самостоятельное дыхание, работы других органов без подключения аппаратов и жизненных инъекций, ограниченная моторика, вменяемое состояние и психические реакции в пределах тестовой нормы. Как только неизвестный будет отрезвлен и получит свои дозы капельниц и инъекций, его перевезут в приют даже в том случае, если на свои ноги не встанет. Дальше — дело судьбы и последствия собственных ошибок жизни, никто не даст тебе большего, чем стакан воды, миску каши и койку в палате на тридцать человек. Умрешь — от отказа почек, инсульта или остановки сердца, — и спрашивать ни с кого не будут. Сам виноват. Нужно было обеспечить себя или детьми, или деньгами. Или с родственниками дружить крепко и совестно.
Поймав на себе внимательный взгляд Андереса, я поняла, что молчу долго, а он, догадываясь о ходе моих мыслей, спросил:
— Видели приют? Этот человек, принимая «орхидею», не мог не знать, на какую дорожку становится. Если его не подсадили, конечно…
— Во сколько обойдется лечение?
Я сначала спросила без задней мысли, а потом сама про себя ахнула — а зачем я спрашиваю? Это же не как в «Маленьком Принце», когда в ответе. Это просто мимо шла. А всех приютных не спасти. И уж если брать на себя еще кого-то, то пойти и выбрать человека, более заслуживающего помощи.
Правильные у меня были доводы, но почему-то вспомнился мне тот взгляд, сумевший пробиться даже через наркотическое опьянение. А быть может и так, что история с пленом не бред. Попал человек в беду.
