Не принц, но сойдёшь (СИ) - Каминская Лана (полная версия книги .txt) 📗
– А ты чем лучше? Вспомни нашу первую встречу на площади... нашу ночную беседу у цыганки... наш путь в Смоляные горы… Кем я был для тебя? Нищим старикашкой, на которого без содрогания не взглянешь? Тебе были в тягость разговоры со мной, ты брезговала меня касаться, ты терпела меня лишь потому, что надеялась купить спасение для своего принца. И что теперь? Узнав, что без меня никак, ты и в постель со мной ляжешь, лишь бы получить своё.
– Не лягу, – змеей прошипела Арлина, пытаясь разомкнуть пальцы, вцепившиеся в её тело. Полотенце спасало плохо: на утро в тех местах останутся синяки.
– Со мной – нет, – издевался Тайернак, – а со стариком – заставлю. С тем, кого ты чуралась всё это время. Или ты забыла о моём втором облике, стоит луне выйти из часа волка?
– Вы пьяны, – пролепетала Арлина, бледнея.
– И это правда, – Эйгон тяжело дышал. – Вино было дерьмо и до сих пор не выветрилось.
– Вы пьяны, а я должна терпеть ваши бессвязные речи? Мне… противно! – Арлина сжала кулачки и ударила ими в грудь Тайернака. – Идите дышите на ухо своей невесте, которая заждалась вас наверху, а меня оставьте, наконец, в покое!
– Какой ещё, к болотным мухам, невесте?
– Заносчивой и, как статуя, холодной, а ещё ни капельки не красивой! Мадам Потаж мне все уши прожужжала, какая Шела Лавиндер – писаная красавица и душка.
Глаза Тайернака хитро заблестели.
– Наиграюсь с тобой и займусь Шелой. Она уж точно против не будет.
– Идите прямо сейчас, – подначивала Арлина, – прямо в таком виде, в каком меня домогаетесь. Сами сказали, Лавиндеры не обидятся.
– Вначале запретный плод, – прошептал Эйгон, наклоняясь к девушке и касаясь обветренными губами губ мягких и влажных, горячих, как огонь, и сладких, словно мёд.
– Я не яблоко, – процедила Арлина, упёрлась ладонями в грудь Тайернака и отвернулась.
Шершавки на его губах пришлись на нежную кожу щеки, а чувствительные подушечки её пальцев нащупали сухие полоски на горячем упругом теле. Мелкие царапинки, свежие, но уже затянувшиеся, которые могут оставить только шаловливые крошечные грызуны или женщины, чьи ногти неровно стрижены и часто ярко крашены. Женщины, что продают себя и свои ласки и встречаются в тех местах, где сладкие запахи духов умело сочетаются с винным угаром и дешёвым табаком. Картинка в голове сложилась в ту же секунду.
– Бабник!
Звонкая пощечина, за ней вторая и уже по второй щеке, и третья – в этот раз по первой. Была бы и четвёртая, но Эйгон подхватил Арлину на руки и прямо в полотенце погрузил в ещё не остывшую ванну. Последняя пуговица на поясе отскочила, Эйгон переступил через остатки соскользнувшей вниз одежды и шагнул в горячую воду, которая, ещё не успокоившись, вновь всколыхнулась и полилась через край купели прямо на пол. Зашипели раскалённые камни.
Властные горячие губы впились в нежные, дрожащие от неведомого ранее волнения и столь манящие; нетерпеливый язык смело и бесцеремонно проник в рот, и Арлина внезапно для самой себя... уступила его напору. Секундное смятение сменилось горячей волной восторга; тонкие руки обвились вокруг сильной шеи, пальцы зарылись в белые засаленные волосы, а сердце затрепетало, когда потяжелевшее от воды полотенце было сдернуто и брошено к ногам на дно.
Его руки беспорядочно блуждали по её телу: касания были то нежные и едва ощутимые, почти кончиками пальцев, незаметные и дразнящие, то грубые и наглые, будто голодный волк дорвался до добычи и, не насытившись, не собирался останавливаться. Его губы обжигали сильнее пламени: с шеи скользнули на набухшую грудь, захватили розовый сосок и отдали во власть всё того же жадного языка, дерзкого и не знающего стыда.
Легкий стон сорвался с полуоткрытых губ Арлины, а Эйгон, оторвавшись от возбужденного бугорка, осторожно отодвинул упавшую на лицо девушки прядь мокрых волос и прошептал:
– Люблю тебя.
В его взгляде мелькнула такая незнакомая, нехарактерная для него, всегда такого самоуверенного и непреклонного, нежность, что Арлина не удержалась, закрыла глаза, предвкушая новую волну наслаждения, и первая потянулась к его губам.
Они были почти одним целым: их языки сплелись, а тела были настолько близко друг к другу, что оставалось лишь решиться и перейти последнюю грань или не думать ни о чём, отдаться во власть чувствам, и та самая преграда преодолеется сама собой.
Его рука нырнула под воду: пальцы коснулись живота девушки, очертили небольшой круг, дразня и распаляя страсть, спустились ниже и раздвинули бёдра. Арлина вскрикнула, распахнула глаза, но тут же встретилась с ласковым и мягким взглядом Эйгона, который смотрел на неё и ловил каждое вздрагивание влажных от пара и возбуждения ресниц. Свет от вставленных в стены свечей преломился и ударил прямо в бриллиант, снятый вместе с защитным серебряным колечком перед купанием и оставленный на стуле у купели. Розовый камень заискрился и ослепил Арлину, напоминая об Озёрном крае, Мартане и желанном браке. В ту же секунду щёки стали пунцовыми от стыда, сердце – тяжёлым от чувства измены, а в мыслях вертелось лишь одно: «ещё бы немного, и...»
– Нет, – выдавила Арлина, отшатнулась от Эйгона, выскочила из ванны, замоталась в первые попавшиеся тряпки и вылетела из комнаты в коридор, где было темно, пусто и холодно.
Тайернак рухнул в воду и долго лежал, уставившись в одну точку. А когда кукушка на часах возвестила об окончании часа волка, потянулся за бруском мыла, провёл ладонями, полными пены, по волосам и плеснул в лицо прохладной водой из стоявшего на полу ушата.
Перстень с рубином чуть было не соскользнул с пальца и не упал на дно, но Эйгон его вовремя подхватил. Потянулся к стулу рядом с купелью, положил дорогое украшение рядом с поддельным бриллиантом и серебряным колечком, подумал, взял бриллиант, повертел и посмотрел на свет. А после положил обратно, закрыл глаза и глубоко вдохнул горячий пар.
Глава 21. Ставки сделаны
Холодная тонкая сталь рассекла воздух со свистом и крест-накрест. Невидимый противник, если бы он был, уже был бы повержен. Совершенный клинок блестел в свете свечей – Ланс взмахнул шпагой ещё раз и аккуратно вернул её на место: на стену, рядом с камином. Подбросил дров, поправил кочергой и скромно встал в сторонке, нет-нет да поглядывая на изогнутые сабли, меч с рукоятью из чернёного серебра и шпаги, острые, как жало осы.
В кабинете Тайернака было по-ночному таинственно.
Шела полусидела-полулежала в кресле перед камином, заботливо укрытая тёплым пледом, листала книгу и делала вид, что разговор брата и хозяина замка ей совершенно не интересен.
Чёрный камзол Максимилиана был снят и небрежно брошен на спинку второго кресла. Сам Лавиндер – в белой рубашке и чёрном жилете – ходил из стороны в сторону, словно лев в клетке, и время от времени хмурился, перемалывая в голове смысл слов Эйгона. А тот сидел, ссутулившись, за столом, вертел на пальце перстень с рубином и негромко говорил.
– Мы начнём с небольших ставок. Гарантировано проиграем половину, но и выиграть нам позволят. В первый час задачей Флинна будет разжечь в нас азарт и изрядно напоить.
– К чему много пить? – недоуменно пожал плечами Лавиндер. – Вино из твоих погребов – дурман-травы Флинн нам не подсунет. Пару раз пригубим, и этого будет достаточно.
– Азартный человек азартен во всём. Если играть, то по-крупному; если пить, то залпом весь бокал, – резко оборвал друга Эйгон. – Флинн иного расклада не потерпит. Сразу почует подвох, свинтит, и в болото мой план. Поэтому пить будем много, но голова должна оставаться трезвой.
– Сложно, – почесал подбородок Максимилиан.
– За тем и позвал тебя. Кому ещё я могу так доверять? – Лавиндер поджал губы, ничего не ответил, а Эйгон продолжал: – Дальше пойдут ставки крупнее. Против Флинна играть будем только я и Макс. Шела из игры выйдет и переключит всё внимание на нашего противника и его дружков. Их надо обворожить и притупить их бдительность. А дальше дело техники. Я предложу Флинну ставку, ради которой он сюда и едет. Играть буду сам и гарантировано выиграю. Всё, что будет нужно, это незаметно подменить карты. И тут, Шела, без тебя никак...
