Не принц, но сойдёшь (СИ) - Каминская Лана (полная версия книги .txt) 📗
Шела остановилась на шестой ступеньке и осмотрела пустой холл.
– Она как сквозь землю провалилась... Пойдём, – потянула брата за руку и задорно рассмеялась. – Поверь, я организую тебе бокал вина и что-нибудь перекусить быстрее, чем та служанка сообразит, из какого шкафа взять посуду.
Когда шум шагов утонул в мягком ворсе ковра, а потом и вовсе растворился за закрытыми дверями кабинета, Арлина осторожно высунулась из своего тёмного укрытия, затянутого в правом верхнем углу липкой паутиной, и тут же столкнулась нос к носу с Грибо.
– Они ушли? – прошептала она.
– Опустошают хозяйские запасы, – проворчал горгулья, – хохочут и режутся в «пульку». Максимилиан уже и колоду карт сообразил из страниц пособия по магическому садоводству. Если милорд не вернётся в ближайшие часы и не приструнит их, то к завтрашнему утру мы останемся без ветчины и с испорченной библиотекой.
– Сейчас я их поставлю на место, – собралась с духом Арлина, – и покажу им, что я не служанка здесь какая-то, а... а.... – девушка наморщила лоб, подбирая нужное слово.
– Хозяйка, – робко подсказал Грибо и вжал голову в плечи, чтобы ненароком не попало.
– Хозяйка! – ни секунды не сомневаясь, подтвердила Арлина и ринулась вперёд.
Грибо еле поспевал.
– Так кабинет в другой стороне!
– Вначале умоюсь, – бросила девушка на бегу.
В комнате, где на гладких широких камнях стояла большая овальная купель, было всегда тепло и влажно. Пару недель назад, подскользнувшись в саду на глине, Арлине ничего не оставалась, как молча согласиться и, вместо плескания в тазике во владениях мадам Потаж, покорно побрести в умывальню Тайернака, на которую тот просто указал пальцем, не проронив и слова укора.
Зато какое же это было блаженство, ни в какое сравнение не шедшее с жестяным тазиком, окунуться в наполненную горячей водой и ароматами разноцвета и солнечной прянотравки ванну, понежиться в облаках мыльной пены и выйти, будто заново родившейся: чистой, свежей и лёгкой.
Всегда полная воды, купель нагревалась мгновенно. Толстые стены, завешенные солидными гобеленами, днями держали в комнате тепло и не выпускали его ни в какую. Окон в четырёх стенах не было – лишь много-много свечей, которым, сколько ни зажигай, никогда не удавалось победить царивший в умывальне расслабляющий полумрак...
– Они приняли меня за служанку! – возмущалась Арлина, выплёвывая воду, которой Грибо окатил девушку из ушата. Сброшенная грязная одежда валялась на полу, а на сидении бордового кресла, стоявшего в углу в компании ещё одного такого же и чайного столика цвета сосновой шишки, лежало недавно купленное бирюзовое платье. – Этот с тростью...
– Максимилиан, – уточнил Грибо, протягивая мыло.
– Он самый. Он хоть сдерживался. Но дамочка...
– Леди Шела, – опять вставил горгулья, летая от шкафа к шкафу, вытаскивая пузырьки с ароматными маслами и выливая из каждого понемногу в ванну, от которой шёл густой пар.
– Она самая. Назвала меня замарашкой.
– Ну, чего лукавить, вид у леди Тайернак и впрямь совсем не как у леди, а как у трубочиста.
– Сейчас будет, как у леди.
Арлина вдохнула побольше воздуха, зажмурилась и с головой нырнула в мыльную воду. Вынырнув, выдохнула и, не открывая глаз, протянула руку в сторону, требуя брусок нового пенистого с ароматом лаванды. Тот незамедлительно лёг ей на ладонь. Взбивая роскошную пену на макушке, развазюкивая её по всей длине волос, девушка не переставала ворчать о прибывших гостях, но сильно разойтись не получалось, так как, стоило открыть рот, мыло мигом попадало на язык. Когда пены на голове стало уже столько, что сходство было с зимним сугробом, Арлина промычала, чтобы Грибо обмыл её очередной порцией чистой воды. Каскад обрушился в ту же секунду. Согнал пену с макушки и раскидал белоснежными хлопьями повсюду по купели, которые, осев на поверхность воды, превратились в воздушные островки, похожие на сахарные зефирки.
– Ещё?
Арлина вздрогнула, чуть не захлебнулась, подскочила, распахнула глаза, но тут же шмыгнула обратно по подбородок в воду и изо всех сил, стараясь прикрыть наготу, начала загребать к себе разбросанную по всей ванне пену. Сбоку от неё с пустым ушатом в руках стоял растрёпанный и забрызганный Эйгон.
– Дёрнулась, будто зверя увидела, – недовольно пробурчал он, смахивая попавшую на камзол пену.
Однако одежду было уже не спасти: основательно забрызганный не только мыльной водой, но и дорожной грязью, и бордовым вином, камзол потерял форму, нуждался в чистке и сушке и спустя мгновенье полетел на пол к куче такой же мятой и засаленной одежды Арлины.
– Прошу вас выйти, – строгим ледяным тоном произнесла девушка, продолжая по горло сидеть в тёплой воде.
– И не подумаю, – ответили ей безапелляционно.
– Я, между прочим, без одежды, – лихорадочно соображала Арлина, выискивая другие варианты наступления.
– Я тоже не в шубе. Приподнимись-ка.
Но Арлина не собиралась двигаться.
– Приподнимись, – рыкнул Эйгон, – сажа на шее осталась.
Присев на край купели, Тайернак потянулся за мылом, одной рукой отвёл мокрые волосы девушки в сторону, другой – бережно провёл по распаренной коже. А когда закончил, то зачерпнул ладонью горячей воды и плеснул на хрупкие шею и плечи.
– Где ваши запонки?
Арлина покосилась в сторону рук Эйгона: рукава рубашки намокли, были расстёгнуты и прилипли к коже.
– Потерял.
– Обе?
– Не верти головой; ещё вот здесь чернота.
Тайернак подался вперёд, и Арлина вдохнула запах, идущий от его тела и волос: ядовитый табак смешался с забродившим вином, к ним добавились сладкие женские духи, мороз, ещё раз табак, от которого впору было зайтись кашлем, и ещё раз вино, на этот раз скисшее.
– От вас разит, – отчеканила девушка. – На каких ярмарках столь щедро наливают?
– Ярмарках? – недоуменно повторил Эйгон, встал, стянул рубашку, швырнул к груде грязных вещей и взялся за широкий пояс.
– Что вы делаете? – переполошилась Арлина, вскочила, тут же одумалась и спряталась обратно в воду, опять вскочила, вылетела из ванной, в один прыжок оказалась у шкафчика с большими пушистыми полотенцами, вытащила одно, повалив на пол все остальные, завернулась в него и рванула к выходу, но спокойный и немного насмешливый голос Эйгона заставил её остановиться и обернуться.
– Платье забыла. Но к Лавиндерам можно и голышом выйти – не обидятся.
Двадцать две неудачные попытки варки эликсира за последние четыре дня огорчали; мех, сунутый златовласой Шелой, и разговоры Максимилиана об чумазом носе досаждали; неприятная смесь ароматов, исходящая от Тайернака, коробила, но всё это, вместе взятое, меркло на фоне слов Эйгона, равнодушно брошенных и возмутивших Арлину до глубины души.
Измазанные в глине сапоги слетели с ног и отправились к камзолу и рубашке. Пояс был размотан: оставалось расстегнуть последнюю, скрытую от глаз пуговицу, как перед Тайернаком выросла худенькая тень. Пальцы застыли на застёжке, не торопясь с решающим движением. Помятое лицо было бледным и вытянутым, на потрескавшихся губах оставались черноватые пятна от чрезмерного количества выпитого вина, а во взгляде покрасневших глаз читались адресованные стоявшей напротив Арлине вопрос и раздражение.
– Говорите, ваши гости не обидятся? – усмехнулась девушка, крепко придерживая полотенце на груди. Руки вцепились мёртвой хваткой в единственную, прикрывавшую не до конца обсохшее тело ткань; девушка старалась скрыть волнение, но голос предательски дрожал. А ещё в нем улавливались грусть и горечь. – Что-то я не заметила в них сочувствия к замарашке-служанке, за которую они меня приняли? Не разглядела ни капельки уважения или просто человеческого интереса. Лишь величавую гордость и высокомерный взгляд, и…
Эйгон не дал договорить: одной рукой схватил Арлину за талию и притянул к себе; другой – зарылся в её влажные волосы, пахнущие календулой и крапивой.
– Отпустите, – заметалась девушка, но Тайернак и не думал настаивать и добиваться своего. Он просто не разнимал объятий, но и продолжения не следовало. Зато ледяным ливнем в разгар жаркого дня обрушились на Арлину его слова: жёсткие, колючие, как четырёхдневная щетина на его подбородке, но до боли правдивые.
