Совершенные (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир" (читаемые книги читать TXT, FB2) 📗
Что ж, похоже, мои похороны отменяются. По крайней мере – сейчас.
– Холодно… – выдохнула я облачко пара.
Он приблизился, быстро осмотрел мою дрожащую фигуру.
– Кассандра, на твоей руке золотой браслет. Попытайся отрегулировать температуру тела. Это пожирает ресурсы организма, но у нас есть снег, а значит – вода. Доберёмся до укрытия и, возможно, найдем внутри припасы. Но прежде ты должна согреться.
– Не выходит что-то, – я затряслась в ознобе, то ли от мороза, то ли от потрясений, и Август неожиданно взял меня за руки. Глянул на свои перчатки, коротко что-то прошипел и стянул их. И снова сжал мои ладони. Его оказались неожиданно теплыми.
– Дыши, Кассандра. – Уверенный голос, теплые руки. Темный взгляд, не позволяющий бояться. Я должна была бежать от него прочь, но я стояла, доверчиво позволяя себя греть. – Успокойся и сосредоточься. У тебя все получится. Ты наверняка делала это много раз. Вот так. Выравнивай дыхание и температуру. Хорошо.
Дрожать я перестала, но мою руку Август не отпустил.
– Теперь идем. Здесь скала нависает, образуя узкий козырек, под ним меньше снега. Вперед.
Его спокойная уверенность оказалась заразительной, мой страх почти исчез. Теплая рука идущего впереди Августа стала якорем в заснеженной круговерти белого мира, расстилающегося вокруг. Мы не разговаривали, экономя силы и дыхание. Нейро-панели согревали наши тела, но я знала, что это не может длиться вечно: организму необходима еда и без нее мы долго не протянем. Но пока мы упорно двигались вперед, лишь иногда останавливаясь, чтобы согреть в ладонях снег и утолить жажду.
Мой спутник оказался прав, на горы надвигалась буря. Небо темнело слишком быстро. Снег сыпал колючей крошкой, швырял в лицо снежинки, словно битое стекло. Козырек давно закончился и идти приходилось, по колено проваливаясь в сугробы.
Я брела, ничего не видя и не понимая, как Август ориентируется в белой бесконечности, расстилающейся вокруг. Белому не было края, оно тянулось во все стороны, до самого неба, и даже там заворачивалось простыней, чтобы снова сыпать вниз колким пухом. Даже скалы здесь были белыми, сплошь укрытыми снегом. Он хрустел под ногами, словно разговаривал. Угрожал или шептал, пел нам колыбельную? Я трясла головой, потому что хруст и холод убаюкивали. Теперь все мои силы уходили на то, чтобы поддерживать температуру тела, не дающую сдохнуть от переохлаждения. Но конечно, недостаточную для того, чтобы мне понравилась эта прогулка.
Ночь наступила как-то внезапно или я проморгала сумерки. Темнота упала тяжелым одеялом, прибила к земле. Редкие звезды в разрыве туч казались чужими. Слишком холодные, слишком звонкие. Задирая голову к пролетающим наверху созвездиям, я почти слышала их голоса. Мне казалось, что мы идем уже тысячу лет, что мы шли всегда, а вся остальная жизнь мне просто привиделась рисунками на белом снегу. Возможно, я засыпала. Может, умирала. Но раз за разом Август выдергивал меня из белого плена и вел дальше. Мне хотелось сдаться и упасть в снег, но я смотрела на его фигуру, цеплялась за его ладонь и шла дальше, пытаясь попадать в следы мужских ног.
А потом силы все-таки закончились, я упала на снег и не смогла подняться. Лежала и думала, что надо бы снять Маску, все-таки жалко умирать с чужим лицом. Но сил на это не было. Да и зеркала не было, а работать с маской без отражающей поверхности я не научилась. Внутренности свернулись узлом от дикого голода, нейро-панель сожгла все имеющиеся в моем организме запасы и настойчиво требовала нового топлива.
– Кассандра, вставай.
Я хотела просто послать его к черту и остаться на белом покрывале, которое уже казалось мне мягким и убаюкивающим, но Август дернул меня рывком, поставил на ноги и отряхнул мою одежду.
– Я больше не могу, – сказала я, норовя снова свалиться.
– Можешь, – жестко ответил он. – Можешь и сделаешь. Мы почти пришли. Давай, Кассандра, двигай ногами.
– Они не двигаются. Просто оставь меня здесь. В конце концов, это даже справедливо – оставить меня.
Августа сжал ткань моего свитера и притянул к себе. Мужское лицо осунулось от усталости и потрясений.
– Двигай ногами, живо! Или Кассандра Вэйлинг сдастся на полпути? А ну двигайся! – рявкнул он.
– Почему? Почему ты просто не оставишь меня здесь? Я не сделала для тебя ничего хорошего! Мы не друзья, Август.
Он окинул меня долгим взглядом. В глубине темных глаз возникло что-то обжигающее, заставившее меня хрипло втянуть воздух.
– Но и не враги, Кассандра, – негромко произнес Август. – А теперь двигай ногами!
– Я тебя ненавижу, – пробормотала я, но почему-то ощутила приток сил. Может, это проснулась моя замерзшая стервозность, возмутилась и решила, что умирать пока рано.
– Отлично. Шевелись, – сказал он и неожиданно ласково прикоснулся к моей замерзшей щеке. – Осталось немного и ты сможешь отдохнуть.
И мы снова пошли. Через белое и белое, через хрустящее и звонкое. На самом деле я даже не верила, что где-то во всей этой безбрежности действительно есть укрытие. Наверняка его давно снесло какой-нибудь лавиной или разрушило камнепадом… Август говорил, что жил в этих горах в детстве, но с тех пор много воды утекло. Мы ничего не найдем. Наверное, мы давно сбились с пути и идем в никуда, надеясь на…
– Пришли, – выдохнул вдруг мой спутник.
Я оторвала взгляд от своих ботинок, давно промокших и заснеженных. Подняла голову и моргнула. Между соснами прилепился крошечный домик. Маленький, но сбитый вполне надежно.
– Пришли? – Я снова моргнула, не веря. – Это дом? Он что, правда, существует?
– Похоже, ты сомневалась? Заходи.
Дверь оказалась не заперта. Внутрь я не вошла, а скорее ввалилась. Упала на пол и осталась сидеть, удивляясь тому, что у Августа есть силы двигаться и что-то делать. Пока я просто старалась не отключиться, он осмотрел крошечное пространство внутри лачуги, нашел очаг, а еще спички и топливо – несколько угольных кирпичей, завернутых в бумагу и целлофан. Но гораздо больше радости вызвал ящик, в котором лежала походная подстилка с тяжелым ватным одеялом и небольшой запас продовольствия – пять банок и столько же сухих галет. Такого запаса было достаточно, чтобы утолить голод застигнутого непогодой охотника, но слишком мало для двух тел, истощенных длительной работой нейро-панелей. Дрожа от усталости и облегчения, я вытащила одну железную банку и дернула колечко. Оно оторвалось, и я, чуть не взвыв, принялась колотить банкой о деревянный выступ.
Август отобрал у меня несчастную банку и достал из тайника консервный нож.
– Тебе лучше раздеться, – сказал он. – Одежду надо высушить.
Пока я негнущимися пальцами стягивала с себя промокшую и задубевшую ткань, Август развел в очаге огонь. Заплясало крохотное пламя, и я едва не расплакалась. Оказывается, как мало надо для счастья! Всего-то – крохи тепла и укрытие, когда настигает буря, еда и возможность согреться. Так мало и так бесконечно много. И почему я раньше этого не понимала? Возможно, чтобы осознать некоторые вещи, надо пересечь пропасть и едва в ней не сгинуть.
Некоторое время я сидела с широко раскрытыми глазами, обдумывая новую для себя истину.
Потом вспомнила, что я бесчувственная Кэсс, и приказала себе не хлюпать носом, словно жалкая оборванка! И все же руки заметно тряслись, когда я раздевалась. Август резко отвернулся, стоило мне начать стягивать свитер. С трудом избавившись от одежды и оставшись в белье и ботинках, я, дрожа, завернулась в тяжелое одеяло и села на подстилку.
В дымоходе завывал ветер.
– Буря совсем близко, накроет через полчаса. Повезло, что успели, – стоя ко мне спиной, Август вскрыл железную банку и протянул, не оборачиваясь.
Я схватила консерву, едва сдерживая голодное рычание. Истощенный организм уже не требовал, он выл, готовый глодать камни и грызть древесную кору.
И я уже готова была есть, словно животное, выхватывая куски руками и облизывая грязные пальцы, но… остановилась.
