Призрачная любовь (СИ) - Курги Саша (полная версия книги txt) 📗
Иннокентий мельком взглянул на Веру.
— Я подбросил ему то, что у меня на него был и вызвал полицию. Надеялся, хотя бы живые разберутся, а вечером… — он вздохнул. — У меня появились дела, и я не смог предупредить того, что произошло утром.
Психиатр вздохнул, видимо, еще раз мысленно переживая вчерашний вечер. Вера тоже набрала воздуха в грудь. Вот это было бы зрелище, если бы тогда во флигель к ним ворвался наряд полиции в поисках свидетеля! Как хорошо, что никто из сотрудников больницы понятия не имел о том, где живут хранители. Они продолжали считать флигель необитаемым имуществом кафедры. Какой? Они даже не задумывались. У Иннокентия железное самообладание — поразилась мельком Вера. Вчера он был нежным и внимательным с ней, принадлежал ей полностью, зная, при этом, какую заварил кашу.
— Берегового отпустили, — продолжил Иннокентий. — У него влиятельные друзья. Боюсь подумать, в чем они все вместе замешаны. Сегодня он бросился в отделение мстить мне. Я предполагал что-то подобное. Санитарка его задержала. Он приказал ей меня позвать, наверное, думал похитить, — психиатр усмехнулся, — Она посмеялась, когда он вынул оружие. Он был не в себе. Береговой выстрелил ей в голову, а потом ранил выбежавшего на шум пациента. Тут подоспел я.
Вера похолодела. Да неужели это она его задержала своими поцелуями? А Иннокентий продолжал говорить ей теплые слова, только чтобы Вера не чувствовала себя брошенной.
— Больше никогда не скрывай от меня правду, — одними губами проговорила Вера.
Иннокентий кивнул и, набрав воздуха в грудь, продолжил:
— Я поймал его взгляд, но когда я вырвал оружие, разорвался зрительный контакт, — психиатр прикрыл веки. — Тогда он выхватил у меня из кармана шариковую ручку и воткнул в глаз. Он понял, что самое опасное во мне… глаза. Он меня боялся.
Вера перевела дыхание. Береговой ведь мог убить Иннокентия!
— И как ты…
Психиатр поднял голову и прямо взглянул на Веру.
— Я дал ему по морде. Я был не в себе от злости. Сто лет я сражался только на словах из-за чего многие перестали считать меня мужчиной, — Иннокентий усмехнулся. — Это прозвучит неожиданно. В молодости я занимался боксом.
— Ты? — подняла брови хранительница.
— Мне хотелось, как минимум быть способным защитить даму. С восемнадцати и до двадцати шести я тренировался, пока не обанкротился.
— Серьезно?
— Да.
Нет, Вера абсолютно точно была неверного мнения о психиатре. Он не кролик, проглоченный удавом. Он сильный. Очень. Просто фатально заблуждавшийся человек. И Лилю он, должно быть, очаровал еще и поэтому. Тогда он был таким же, как сейчас и этой вертихвостке, должно быть, отчаянно завидовали и влюбленная в акушера гимназистка, и помогавшие доктору медсестры и, наверное, даже его пациентки, с которыми он был так же внимателен как теперь с Верой. И когда дела у Григория пошли наперекосяк, все эти люди, очарованные им, встали на его сторону. Но этого оказалось недостаточно, чтобы привести в чувства влюбленного идиота.
Вера должна была бы собой гордиться оттого, что вытянула его настоящую личность наружу, но вместо этого она просто пыталась осознать, как же сильно ей повезло. И почему же нужно было встретить идеального мужчину только после смерти? Он, видимо, вспомнив свое прошлое в деталях после того памятного совместного с Верой дежурства, вернулся к занятиям спортом, так же, как и к игре на рояле. Кто его знает, чем Иннокентий последний месяц занимался, но при их первой встрече он выглядел тоньше и слабей.
— Я кое-что помню о том, как стоять против неравного противника, — продолжил психиатр. — Но разбитой морды мне было недостаточно после всего и тут…
— Подоспело разрешение применить силу, — помог Петр Андреевич.
— Я бы все равно это сделал, — прошипел Иннокентий, не заботясь, видимо, уже о слушателях.
Вера сглотнула. Интересно, что?
— Выяснилось, что у него любопытно работает дар хранителя, — пояснил девушке страж. — По большей части я здесь за тем, чтобы это задокументировать это и помочь новичку с формальностями.
Иннокентий ответил взглядом, по которому читалось, что ему мерзко.
— Береговой погрузился в шизофренический бред и уже никогда из него не выйдет, — объяснил хранитель.
— Его друзья бы его снова вытащили, — вставил Отверстчик. — Но провидение распорядилось так, что его участь отныне стать пациентом психиатрической клиники.
Вера кивнула. Может быть, безумие действительно хуже смерти.
— Хоть я уже и не чудовище, со мной по-прежнему опасно связываться, — закончил Иннокентий.
В этот миг Петр Андреевич положил психиатру руку на плечо.
— Любой человек, носящий оружие, способен разрушать. Главная задача стража понимать, против кого должна быть направлена его сила. После всего, что я услышал, не сомневаюсь, что ты стал одним из нас. Если хочешь, можешь присоединиться к отряду.
В глазах Иннокентия ясно читался ответ: "Нет".
— В любом случае, я буду ждать, — произнес Петр Андреевич и вышел.
— Он позаботится о том, чтобы никто из живых не заметил моего вмешательства, — объяснил психиатр коллегам. — Отверстчик мой начальник. Надо отдать Управлению должное, они отрядили мне лучшего из стражей. В последнюю неделю мы с ним договорились, что я по-прежнему не обязан сражаться, потому что в другой ипостаси я все еще полезнее. Извини, Вер, что так тебя напугал.
— Гриш, ты жив остался. Для меня это главное, — прошептала хранительница и тут же поймала на себе потрясенный взгляд патологоанатома.
— Григорий Вольфович Курцер — мое настоящее имя, — спрыгивая с кушетки, объяснил профессору психиатр. — Я его всегда помнил и знал, в отличие от других хранителей. Просто мне долгое время не хотелось называться Григорием.
Следом он взглянул на Веру.
— Но я не против, если ты будешь звать меня так, раз это имя тебе приглянулось.
Потом время снова пошло, и начался переполох. Михалыч возился в подсобке с тяжелым больным, выставив Веру. Прибыла бригада полицейских, врачи отделения давали показания. К другому пострадавшему пациенту неврологии вызвали хирурга. Им оказался Виктор. Вскоре Успенский уже распорядился переводить больного с пулевым ранением.
— Вот и подлечил невралгию, — брюзжал этот немолодой мужчина. — У вас тут черт знает что творится, ироды вы эдакие!
Виктор задумчиво посмотрел ему вслед и произнес, обращаясь к Вере.
— Огнестрел. Обязательно нужно будет показать Лере.
— Как ты можешь сейчас о таком? — удивилась хранительница.
И хирург пожал плечами.
— Если бы я знал, какие в этом отделении творятся ужасы, — отстраненно произнес он. — Прямо под носом у Иннокентия.
Кажется, произошедшее так же повергло его в шок. Михалыч распорядился, чтобы Вера позаботилась о наркозе мужчине с огнестрельным ранением, а сам остался со следователями. Хранительница была рада убраться из неврологии как можно скорей. С ней восвояси отправился Виктор.
Первую половину пути до хирургического корпуса прошли молча, но на середине коллегу вдруг понесло. У Веры было отчетливое чувство, что он старается отгородиться от мучивших его мыслей: как Иннокентий все это время не замечал пригревшееся у него практически на груди чудовище? Это был весомый удар по репутации друга, но все-таки недостаточный, чтобы перестать его уважать.
— Как у вас это выходит с психиатром? — поинтересовался хирург, закуривая.
— Что? — буркнула Вера, пялясь на обледенелый асфальт.
— Постель. Я видел вас сегодня утром, вы были как два студента на квартире у родителей, которые только что ушли. Если бы я не кашлянул, вы, наверное, съели друг друга.
Вера остановилась и топнула ногой. Как же ей надоел этот нездоровый интерес!
— Не злись, — на плечо хранительнице легла тяжелая рука. — Это правда, очень необычное явление… в нашем состоянии хотеть чего-то или кого-то. Поэтому и спрашиваю. Я поначалу голову ломал над тем, как вы собираетесь крутить непорочный роман и интересно ли это, но когда увидел вас в кино…
