Порочные (СИ) - Вольная Мира (лучшие книги TXT) 📗
А я жадно глотаю воздух пересохшими искусанными губами и понимаю, что не то что встать, просто пошевелиться не могу. Нет сил, и тело все еще немного потряхивает.
Нежные поглаживания по спине возвращают меня в реальность. Медленно и очень неспешно, под рукой бьется сердце Джефферсона, все еще немного неровно, такое же неровное у него сейчас дыхание, и пальцы немного подрагивают.
— Доброе утро, зануда, — бормочет он куда-то мне в волосы и целует в шею, легко и очень невесомо, так не похоже на то, что происходило с нами еще несколько минут назад, и я с одуряющей ясностью и мимолетным испугом понимаю, что вляпаться глубже уже невозможно.
— Привет, грозный парень, — испуг проходит в один миг, так же быстро, как и появился, потому что… Потому что я знаю, что он обязательно придумает, как нам быть, обязательно все решит. И эта мысль такая четкая и ясная и в то же время настолько мне несвойственная, что я приподнимаюсь и заглядываю в его глаза, обвожу пальцами губы, улыбаюсь. Я уверена в нем, уверена в себе, а с остальным мы разберемся.
Маркус перехватывает мою руку, целует пальцы, ласкает взглядом. И я улыбаюсь, широко, открыто, потому что просто не могу удержать эту улыбку. Мне очень хорошо.
А через двадцать минут мы сидели на кухне и пытались завтракать. Точнее, я пыталась: у Джефферсона с этим проблем явно не было, а вот у меня были. Его широкая, довольная улыбка бесила и в то же время заставляла чувствовать себя…
Не знаю, не так, как обычно. Немного потерянной и, наверное, пришибленной, но тоже довольной. Странное, непонятное сочетание.
— Прекрати, — нахмурилась, в очередной раз возвращая на тарелку несчастный сэндвич, который никак не могла домучить.
— Не могу, — просто пожал волк плечами. — Мне нравится смотреть на тебя, мне нравится, что ты в моем доме, что сама пришла сюда, мне даже нравится, что ты меня трахнула, — еще шире улыбнулся засранец.
И мне отчаянно захотелось его придушить и поцеловать. Снова ощутить жесткие губы на своих, колючую щетину.
Но…
— Эмили Бартон — бессердечная стерва? — выгнул Джефферсон бровь, будто читая мои мысли.
— Эмили Бартон — железные яйца, — усмехнулась я в ответ, наигранно отсалютовав Марку кружкой кофе. — В отличие от тебя, — улыбнулась почти так же широко, как и он. — И мне кажется, что этот вопрос мы с тобой выяснили несколько лет назад, еще когда ты увивался за Крис.
Мне нравилось его вот так поддразнивать, мне нравилось, что он поддразнивает меня, это всегда было между нами — это противостояние, только раньше в каждом моем слове, в каждой брошенной ему подначке сквозила боль, ревность и злость, сейчас от тех чувств почти ничего не осталось, так, легкое воспоминание. Сейчас пикировки заводили.
Меня. А вот оборотень напротив знатно напрягся, улыбка слетела с его лица, взгляд стал серьезным и очень внимательным.
— Я увивался за Крис, потому что…
О, нет. Я не хочу поганить это утро или день.
— Она ниптонг, — перебила поспешно волка. — Я знаю, кое-что рассказала сама Кристин, кое-что рассказал Арт. И давай закроем тему. Прямо скажем, я тоже вела себя как…
— Двадцатилетняя девчонка? — чуть дрогнули в улыбке уголки тонких губ.
— Мне было больше двадцати, Марк. Но смысл ты уловил, — улыбнулась почти нежно, — взрослеешь.
— Что? — притворно нахмурил Джефферсон брови, становясь очень похожим на собственного отца.
— Ну раньше до тебя все доходило с пятого, а то и с шестого раза, — покачала головой, все-таки возвращаясь к сэндвичу, но откусить от него так и не успела, непонятно как оказавшись на коленях у засранца, скованная и зажатая в его руках.
— Ты могла мне просто сказать, — прошептал он на ухо.
Сидеть вот так, ощущать его дыхание на коже, вдыхать его запах и не скрывать собственных чувств было непривычно, странно. Я не до конца понимала, что именно ощущаю сейчас к нему, не до конца понимала, отголоски ли это того почти детского чувства или что-то новое, но копаться в себе не собиралась. Мне просто хотелось… наслаждаться моментом. Делать то, что всегда превосходно получалось у других и ни хрена не получалось у меня, потому что…
«На тебе ответственность, Эмили», — взялся из ниоткуда голос Кассандры Бартон.
«Ты нужна стае, Бартон», — послышался рокочущий бас альфы.
«Ты же хочешь, чтобы мы гордились тобой, Эм?» — спрашивал отец.
Очень грязная, очень грубая манипуляция, но со мной тогда работала. Пожалуй, Джефферсон после того, как я отчитала их с Колдером в «форте», был единственным, кто никогда не манипулировал и не пытался давить на меня гребаным долгом. Он вообще удивительно спокойно и наплевательски относился к моим способностям. Психовал больше… И когда я вытаскивала пьяного, переохладившегося Кэма, и тогда, когда спасала Анну и ее еще не рожденного сына. Он психовал, на самом деле, даже когда я просто снимала мигрень у Лиз или Огасты, лечила чужие царапины, сращивала переломы, сбивала температуру.
— Ты притихла, — пробормотал Марк куда-то в шею.
— Я не могла тебе сказать, Маркус, — передернула плечами. — Боялась, что ты… не знаю, что, наверное, будешь издеваться.
— Я разве когда-то над тобой издевался? — Джефферсон развернул меня к себе лицом, заставляя обхватить его ногами.
— Нет, — ответила, не отводя взгляда, хотя очень хотелось. — Никогда. Я бесила тебя, мы часто цапались, но ты никогда не издевался. Ты… ты злился, когда я… когда меня просили о помощи. Я не замечала, не до того случая у бассейна. Почему ты злился, Марк?
— Потому что ты была мелкой пигалицей, а в стае всегда были взрослые лекари. Кто-то кроме тебя, кто мог вылечить. Они были слабее, — кивнул он, будто сам себе. — Но они и не мучились так, как ты после.
— Я не…
— Да брось, — руки оборотня сильнее сжались вокруг. — Ты напугала меня до чертиков, когда я вернулся с дурацким пледом, а ты валялась у Арта на руках, холодная, как гребаная плитка под ногами. Когда не приходила в себя. Я был готов прибить Кэма, засунуть его назад в сраный бассейн, Эм! Я же ни хрена не знал!
— Потому что не хотел, — дернулись уголки моих губ. — Я была не в зоне твоих интересов.
— Ауч, зануда, — покачал он головой. — Вот это был удар ниже пояса, — скривился Марк.
— Хочешь сказать, что не заслужил? — выгнула бровь, упираясь руками в плечи волка.
— Заслужил. Я заслужил все те слова, которые слышал от тебя раньше, и даже больше. Я придурок, да?
— Да, — улыбнулась, коснувшись коротким поцелуем плотно сжатых губ. — А еще самоуверенный засранец, упрямый мальчишка и настоящий альфа. Этой стае повезло, что у них есть ты, а Арту повезло, что у него есть такой друг, а…
— А тебе? — заставил меня замолчать короткий вопрос.
Я вздохнула, коснулась рукой щеки Джефферсона, водя пальцами по сильной шее. Он ждал моего ответа, ждал напряженно. Пожалуй, даже слишком.
— Не знаю, Марк, — ответила честно. — Я пока ничего не знаю. Давай… просто быть, ладно?
— Ладно, Эм. Но… — он вдруг сощурился, пальцы гладили мне спину и поясницу, очень осторожно и медленно. Эти движения расслабляли, успокаивали, будто Маркусу нужно было меня расслабить и успокоить, — ты же понимаешь, что мне этого недостаточно, правда? Понимаешь, что…
— Не дави, — покачала головой, кладя пальцы на его губы, заставляя замолчать. Горячее дыхание волка обожгло подушечки, заставив прикрыть глаза.
Он прикусил указательный палец, вызвав толпу мурашек, и улыбнулся. Только улыбка эта медовых глаз так и не затронула, Джефферсон все еще был предельно сосредоточен и напряжен.
— Я не давлю, но мне важно, чтобы ты это знала. Не хочу больше недомолвок между нами. Мы и так слишком долго молчали, слишком много времени потеряли.
Я кивнула, а Марк еще какое-то время все так же серьезно и задумчиво рассматривал меня в полной тишине его дома, и солнечные лучи играли бликами в каштановых волосах, и руки, держащие и прижимающие меня к волку, казалось, едва подрагивали, и пальцы не останавливали свой бег по моей спине и пояснице. И в какой-то момент мне стало тяжело смотреть ему в глаза, потому что слишком много там было чувств, слишком сильными они были, слишком открытым был сейчас Джефферсон. Полностью честным со мной. Слишком честным.
