Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ) - Заболотская Мария (книга регистрации .txt) 📗
5
Посельчане не слишком-то много знали о мире, простирающемся за пределами их лесного края: изредка они ездили за товарами в какой-то городок, который между собой называли как придется — то Большой Весью, то Торговым местом, то попросту Городищем. Только несколько здешних стариков в незапамятные времена выбирались далее этого безымянного города, но за давностью лет в их головах все спуталось и сколько не расспрашивал их Хорвек — ни одного названия из тех, что он упоминал, они не знали.
Однако узкая лесная дорога, по которой ближе к зиме лесные люди обычно отправлялись в город, чтобы обменять шкуры и резную деревянную утварь на муку и соль, вела на юг. Куда бы не занесла нас обезумевшая кладбищенская лошадь — то, что мы искали, было спрятано где-то у самого Южного моря, в дивном теплом крае. Нам не оставалось ничего другого, как направиться в сторону единственно известного здесь городка, располагавшегося где-то у самой границы леса, в нескольких днях пешего пути от хижин, крытых темно-зеленым мхом и свежим лапником.
Полуправда, которую мы рассказали здешнему люду, тронула простые сердца: о разбойниках, угоняющих в рабство тех, за кого некому заступиться, слыхали и здесь. Лесные люди, не признававшие над собой власти королей, не могли рассчитывать и на их защиту, оттого не любили покидать чащу, где ни один чужак не смог бы отыскать себе поживу. Хорвек, с его изукрашенными синими узорами телом, внезапно пришелся по сердцу поселянам — точно так же были отмечены переплетенными между собой знаками руки стариков, и из сбивчивых воспоминаний можно было понять, что семьи их, прежде чем осесть в этих лесах, прошли немалый путь с севера, сбегая от каких-то давних войн и межусобиц. В Ирну-северянине, чье тело взял себе демон, лесные люди признали соплеменника, и завели разговор о землях, которые давно уж не были их родиной, однако все еще жили в сказаниях и песнях, где правда перемешивалась с небылицами, как в выдумках Харля. Я видела, как тяжело даются Хорвеку ответы на вопросы, из-за которых ему приходилось погружаться в чужие смутные воспоминания, чтобы на время присвоить их себе.
За эту ложь мы были вознаграждены с великой, по местным меркам, щедростью: из каждого дома нам вынесли что-то из еды, подарили две пары истоптанной, но крепкой обуви, которую лесные люди искусно шили из мягкой оленьей кожи, и дали бесчисленное количество советов, чего опасаться в дороге.
Однако и расплата не заставила себя долго ждать. Я уже научилась понимать что к чему: хрупкое душевное равновесие, к которому с таким трудом пришел Хорвек, оказалось нарушено. Память мертвеца Ирну не стоило воскрешать — слишком уж темна она была, не уступая, пожалуй, в черноте и собственной памяти демона. Я видела, как злится Хорвек, пытаясь побороть то, что сам вызвал к жизни, но боялась подать голос, из последних сил держа данное себе слово.
Не дожидаясь полудня, мы сделали привал, и разожгли небольшой костерок, чтобы согреться — вечные сумерки леса могли остудить даже самую горячую кровь. Мне казалось, что Хорвека вот-вот одолеет уже знакомый мне припадок, лицо его покрывала заметная испарина, да и многочисленные ссадины принялись кровоточить, словно их расцарапала чья-то невидимая рука. Я уже привыкла к тому, что бывший демон, почуяв приближение болезни, прогоняет меня, однако на этот раз он, напротив, смирно лежал рядом, молча пережидая приступы боли. Все это время глаза его оставались ясными, и я подумала, что он привык к своему проклятию, как когда-то я привыкла к своим ослабевшим ногам. Если я смогла вновь обучиться ходить, — размышляла я с надеждой, — то и он сумеет когда-нибудь одолеть магию, забирающую его силы!.
Произнести это вслух я не решилась, чтобы не рассердить Хорвека своими рассуждениями, которые наверняка казались ему возмутительно наивными. Отчужденность, которую он сейчас выказывал, отличалась от прежней его задумчивости, и мне теперь было страшно заговаривать с ним, словно рядом со мной вдруг очутился вовсе незнакомый человек. К тому же, в дороге Хорвек все время что-то вполголоса повторял, хмурясь и морща лоб — то ли припоминал что-то забытое, то ли пытался составить какие-то слова в новом порядке. Я боялась помешать ему в этом, без сомнения, важном деле и от тоски страдала едва ли не больше, чем от усталости.
Странности виделись мне повсюду: едва придя в себя после утреннего приступа, Хорвек положил на ладонь почерневший уголек, оставшийся от костра, и некоторое время что-то беззвучно нашептывал, но так и не дождавшись никаких изменений, с досадой отшвырнул в сторону. Увидев это в первый раз, я смогла усмирить любопытство, сказав себе, что тут наверняка замешаны колдовские законы, чем меньше о которых знаешь — тем лучше, однако когда то же самое повторилось и после полуденного привала, почувствовала, что решимость моя слабеет.
На третий раз Хорвек, услышав, как я подкралась к нему со спины, вздохнул, и, не дожидаясь моих вопросов, уже готовых сорваться с языка, пояснил:
— Я всего лишь пытаюсь сотворить простейшую магию, но у меня, как видишь, не получается. Ровным счетом ничего интересного, Йель.
— Но у тебя вышло тогда победить Мобрина, а он ведь демон, пусть и не высокородный! — воскликнула я, с облегчением выдохнув: молчание давалось мне с величайшим трудом. — Конечно же, тебе под силу любая магия, не наговаривай на себя!
— Ты говоришь сейчас о том, чего не понимаешь, — недовольно произнес Хорвек именно то, чего я и ожидала. — Разве не ты когда-то хотела, чтобы я ничего не рассказывал о магии?
— А разве не ты когда-то считал, что мне эти знания не повредят? — огрызнулась я, разозлившись из-за того, что так верно угадала. — Знаю, с чего ты вдруг изменил свое мнение! Не хочешь показывать себя передо мной неумехой, оттого и напускаешь таинственности. Неужто ты думаешь, что я стала бы над тобой насмехаться, если бы узнала, что у тебя недостает каких-то способностей? Надо мной самой смеялись все кому не лень, и если уж я чему и научилась — так это помалкивать, когда кто-то попадает впросак.
Мои слова, конечно же, вызвали у него улыбку, как это бывало всегда, когда я пыталась спорить с демоном на равных, однако, чтобы не распалять меня еще больше, он чрезвычайно серьезно поблагодарил меня и заверил, что никогда не позволил бы себе усомниться в моем добросердечии.
— Видишь ли, способности к колдовству сами по себе ничего не стоят, — пустился он в объяснения, без которых утихомирить меня оказалось не так-то просто. — Многие люди, одаренные магически, доживают до самой смерти, так и не сотворив ни одного волшебства. Чем слабее дар — тем меньше вероятность, что человек сумеет его развить. Вот ты, к примеру, могла бы никогда не узнать о том, что умеешь колдовать, и незнание это не причинило бы тебе никакого вреда, — тут я не сдержалась пробормотала, что в это верю весьма охотно, вновь заставив Хорвека рассмеяться.
— …Учиться магии следует с того самого момента, как сила пробудилась — а случается это чаще всего в отрочестве, — продолжалась неторопливая речь, странным образом меня успокаивавшая и напоминавшая прежние времена. — Но время упущено, и теперь даже самый искусный учитель не сможет привести тебя к тому, что ты могла бы сотворить, начнись обучение в положенный срок. Что говорить обо мне, существе противоестественном? То, что во мне появилась магия — странный и дурной знак. Я не могу ею управлять, и сила эта пробуждается то от гнева, то от ненависти… Потом уходит и я вновь слабею. Приведи когда-то ко мне кто-то такого ученика — я бы сказал, что проще и правильнее будет его убить, поскольку ничем добрым эта затея не обернется. Но так уж вышло, что я сейчас и учитель, и ученик одновременно, а смерть моя скорее погубит тебя, чем спасет… Что за насмешка судьбы — знать куда больше, чем уметь!.. Как ты говорила? Взять в ученицы рыжую ведьму?.. — вдруг воскликнул он, с недобрым видом улыбаясь каким-то невысказанным мыслям. — Славная шутка! Самые лучшие шутки всегда похожи на правду!..
