Раздробленный свет (ЛП) - Кауфман Эми (читаем книги онлайн .txt) 📗
Тарвер хватается за край крышки мусорного бака, Джубили подкрадывается ближе, чтобы наставить пистолет на того, кто внутри. Как только мышцы Тарвера начинают напрягаться, в звенящей тишине раздается резкий шепот Софии:
— Стойте!
Пистолет Джубили дергается в нашу сторону, глаза сканируют то, что находится за нами, пока она не понимает, что это произнесла София. Мы здесь не на виду, никакой другой опасности не видно, и ее пистолет возвращается назад. Она нахмуривается, и я понимаю, что она собирается подать Тарверу знак продолжать.
Но София встряла не просто так. Она сейчас такая настоящая, что никакая ложь или заблуждение не могут изменить этого.
— Что такое? — спрашиваю я мягко, предвосхищая Джубили.
София переводит взгляд с меня на мусорный бак.
— Оболочки, — еле слышно выдыхает она. — Они не прячутся. Они на задании… ты сама сказала, — добавляет она, кивая на Джубили. — Они ведут поиск. Зачем кому-то из них прятаться?
Тарвер отпускает край мусорного бака, хотя и не опускает пистолет, его глаза мечутся между мной и Софией.
Но прежде чем кто-либо успевает ответить, крышка мусорного бака распахивается, отбросив Тарвера назад и издает звук, похожий на раскаты грома. Из бака пытается выпрыгнуть человек, но он явно слишком стеснен, слишком напуган, чтобы заниматься акробатикой. Он вылезает, подается вперед к дальней стене, спотыкается и падает. Прежде чем кто-либо из нас успевает заговорить, человек поднимает руки, явно защищая от нас свое лицо.
— Пожалуйста! — дыша с трудом, просит он. — Не трогайте меня… пожалуйста, не трогайте.
— Тсс! — Джубили смотрит в переулок, ее пистолет нацелен туда, ожидая новое прибытие.
Но он не замечает предупреждение, все еще бормоча мольбы. Ему где-то за пятьдесят или за шестьдесят лет, он не в униформе, на нем остатки костюма. Он грязный, от него несет мусором и страхом, но когда его глаза в ужасе испуганно вспыхивают, видя нас пятерых, я вижу это: его глаза карие. И хотя они расширены от страха, они не пустые.
— Вы должны успокоиться! — голос Тарвера низкий и настойчивый, и хотя он прерывает бормотание человека, кажется, это не производит никакого эффекта.
В моей памяти вспыхивает образ той оболочки в соседнем квартале, поворачивающей в нашу сторону, и я двигаюсь прежде, чем успеваю подумать. Я опускаюсь на корточки, зажимаю рукой рот мужчины, заставляя его на мгновение замолчать. Он стонет, переводя взгляд с солдат на меня и обратно.
София подходит ко мне и смотрит вверх, прослеживая за взглядом мужчины.
— Ребята… — она делает успокаивающий жест рукой, ладонью вниз, тихо прося: — опустите оружие.
— Мы не причиним вам вреда, — шепчу я. — Но вы должны вести себя тихо. Если я уберу руку, вы обещаете не шуметь?
Он кивает, снова переводя взгляд на меня. Я убираю руку, и человек глотает воздух.
— Кто вы? Что вы здесь делаете? — голос Софии мягок, несмотря на ее вопросы.
— Мы были… я Чак. Мы с женой были… завыли сирены эвакуации. Они сказали, что эта часть города небезопасна и может рухнуть. Мы были… мы были… — он замолкает, дико глядя куда-то вдаль.
София мягко кладет руку ему на плечо.
— Все в порядке. Просто сделайте глубокий вдох. — Татуировка генетотипа, которую она так старательно скрывала, теперь обнажена и резко выделяется на тыльной стороне ее руки, когда она сжимает плечо мужчины. Мой живот скручивает, когда я понимаю, что это, вероятно, не первый раз, когда она успокаивает кого-то после сильной травмы. Она ведь выросла на Эйвоне в разгар войны.
Его колотит.
— Она просто остановилась. Как будто ее переклинило. Остановилась, повернулась и пошла обратно. — Он кивает подбородком, в сторону «Дедала». — Когда я попытался остановить ее, спросить, что она делает, она как будто даже не узнала меня… она смотрела на меня, и ее глаза были… — он закрывает глаза, словно может отгородиться от воспоминаний о пустом взгляде жены. — Она схватила меня и потащила за собой, но я вырвался…
— И спрятались здесь, — заканчивает за него София. Ее глаза встречаются и с моими, и в этот момент я точно знаю, о чем она думает. Он не в состоянии идти в ногу с нами, все зависит от нашего успеха, мы не можем позволить себе замедлиться. И он может превратиться в одну из этих оболочек, если выйдет за пределы защитного поля моих наспех сконструированных щитов-барьеров против влияния шепотов, и если Лили не сможет почувствовать нас из-за поля щитов, она наверняка сможет получить доступ к тому, что он знает о нас.
Глазами я обшариваю переулок и останавливаюсь на Чаке, пытаясь понять, как ему удалось так долго сдерживать влияние шепотов, а затем мой взгляд падает на мусорный бак. Его толстые металлические стены могли бы защитить его так же, как наши электромагнитные устройства.
— Вы должны вернуться внутрь. — Я тянусь к руке мужчины, в то время как взгляды остальных устремляются на меня. — Это самое безопасное место, где можно спрятаться. Вы должны оставаться там, или закончите как ваша жена.
Чак пытается стряхнуть мою руку, не понимая, что я говорю ему, чувствуя облегчение от того, что он нашел других выживших. Я открываю рот, чтобы пояснить, но прежде чем я успеваю заговорить, мое внимание привлекает какое-то движение.
Из-за края стены, в тени, в конце переулка показалась рука. Кончики пальцев ощупывают цемент, пока не находят опору в трещине, и только тогда они изгибаются и сжимаются. Я осознаю, что один палец как-то странно изогнут, скручен и не движется, как другие. Дальше появляются голова и плечи, превращаясь в фигуру, перелезающую через край стены.
Я вскакиваю на ноги, инстинктивно тянусь рукой, чтобы схватить Софию и потащить ее за собой. Остальные мгновенно это замечают. Флинн тянется к Чаку, Джубили наставляет пистолет на фигуру, переползающую через стену, Тарвер чертыхается и направляет оружие в сторону входа в переулок… и мы срываемся на бег.
Я вытягиваю шею, и вижу, как фигура соскальзывает со стены и падает на мостовую. В тени фигура снова отрастает руками и ногами, и я вижу ее профиль, голову, повернутую к нам, когда мы выскакиваем на солнечный свет. Я сталкиваюсь с кем-то прямо перед собой, потому что остальные остановились. Мне так хочется кричать им: бегите, бегите, ради любви…
И затем я понимаю, почему они не бегут.
Улица за переулком наводнена оболочками.
Их несколько десятков, насколько я могу видеть. Большинство из них выглядели бы совершенно нормальными, если бы не дряблые лица и пустые черные дыры на месте глаз. У некоторых из них очевидные травмы, как у того, в конце переулка со сломанным пальцем. Девочка, не старше одиннадцати-двенадцати лет, стоит всего в нескольких футах от нас. Неглубокая царапина на ее руке алеет на фоне бледно-желтого сарафана. Мужчина чуть поодаль, достаточно высокий, чтобы видеть поверх моря лиц, смотрит на нас только одним черным глазом, другой запекся от крови из раны на голове.
— Нет, — шепчет Чак, отпрянув от Флинна, который все еще сжимает его руку. — Нет, нет, нет, нет. — Его шепот превращается в стон, и он вырывает руку из хватки Флинна.
— Погодите. — Флинн бросается за ним. — Не надо!
Но мужчина отступает в переулок, к мусорному баку, за пределы досягаемости защитного поля щита-барьера, спрятанного под жилетом Флинна. Но хотя это могло бы защитить его от психического воздействия шепотов, мусорный бак ничего не сделает против самих оболочек. Другие присоединились к одинокой тени в конце переулка, и теперь они приближаются к Чаку сзади. Он начинает карабкаться обратно в свое укрытие, но оболочки хватают его. Десятки пальцев впиваются в его одежду, волосы, оттаскивают его от мусорного бака, который отодвигается на дюйм от стены, когда он цепляется за его край. Затем он исчезает, затянутый в гущу тел.
— Черт возьми! — Джубили нацеливает на них пистолет и я вижу, как ее фокус меняется с каждым небольшим движением ствола. Она не знает, куда целиться, не говоря уже о том, куда стрелять. Эти люди невинны. Они ничем не отличаются от Кумико и солдат на Эйвоне, сломленных вторжением в их разум. Одна из фигур, помогающих прижать Чака, крошечная… это ребенок.