Рыцарь и его принцесса (СИ) - Дементьева Марина (хорошие книги бесплатные полностью txt, fb2) 📗
— Дикая ли Охота ведёт за собой зиму из своего холодного чертога, или это Дикая Охота приходит в мир с первым снегом? — спросила я.
— Кто знает. Я вижу только, что зима здесь.
— Да, — согласилась с улыбкой.
Пускай будет зима. Разве это имеет значение, когда не чувствуешь холода?
Этой ночью мы были мужем и женой.
Разве что-то имеет значение, когда всё решено?
Дары сидхе
И стану я в твоих руках Змеёю и драконом, И стану я в твоих руках Железом раскалённым,
Взовьюсь в руках твоих, Дженет, Огнём неугасимым, — Держи меня, не отпускай — Ты будешь невредима.
баллада "Молодой Тэм Лин", перевод М. Ковалевской.
Они пришли по первому снегу, как волки, как дурные вести.
Джед заранее знал о их приближении, как почуял Дикую Охоту, как чуял всякое волшебство, но `это волшебство несло для нас одну беду.
— Им нужен я, не ты, — чужим голосом произнёс Джед. — Уходи, пока не поздно.
Я молча покачала головой, не сойдя с места.
— Вспомни, о чём просил тебя, когда нас гнали от одной западни к другой. Они не будут милосердней убийц твоего дяди.
— Тогда я ослушалась тебя, и мы оба живы.
— Теперь не то. Настала расплата.
— Не им я стану держать ответ за своё счастье! — отчаянно выкрикнула я. — Если почитают тебя своим, так мы теперь едины, пускай берут и меня! Разве не за жизнями людскими они хищницы? Когда им вручают жизнь по своему желанию, разве отвергнут? Ведь иначе я разыщу их в Альбе и под нею!
Джед притянул меня к себе, прижался к моему лбу своим. На наши склонённые головы свадебными лепестками посыпался снег с тисовой ветви, что задел взлетевший ворон.
— Я устал бежать, — тихо и ровно сказал Джерард. — Как бы ни путал следы, как бы долго и далеко ни скрывался, они всегда настигали, как вечная погоня. Я хочу впервые в жизни пойти им навстречу и, если твоё желание — следовать за мной, я не стану принуждать тебя делать обратное.
— Не сердись на меня, — попросила я, глядя в усталые глаза.
Он невесело улыбнулся.
— Разве я могу сердиться на тебя? Для этого я слишком тебя люблю. — И протянул руку, поправить сбившуюся накидку. — У тебя снег в волосах…
Я принялась неудержимо смеяться, уткнувшись ему в грудь, едва не потеряв накидку вовсе.
— Вероятнее всего, уже совсем скоро мы будем мертвы, а ты думаешь о том, как бы я ни захворала?
— Ну так что ж? — ровно возразил Джед. — Разве умирать простуженными приятней? Подай руку, моя леди, нам предстоит не самый ровный путь.
Путь, и в самом деле, изобиловал ухабами и ямами, живо напоминая о давней прогулке в окрестностях Тары, что так сблизила нас. Но с той поры так многое изменилось, и мир вокруг, и жизнь наша, и сами мы стали иными. Но мне был лёгок этот путь… не потому ли, что обещал разрешение всему: и грозу, что завершит затянувшееся ненастье над нашими головами, и обладание тем, кто никогда не принадлежал всецело мне одной, и конец давнему обету, даже не им произнесённому? Если единственный выход сулит смерть, разве от этого он перестаёт быть лучшим выходом, когда все остальные — лишь лазейки, длящие бег?
И говорили мы о всяких пустяках, хоть я и затрудняюсь с ответом, о чём пристало говорить, идя к смерти. Впрочем, как это ни странно, но я вовсе не думала о смерти, о древних колдуньях, что чают над нами расправы, просто шла об руку с любимым мужчиной и была счастлива этим, и в кои-то веки никакая тревога не поднималась из глубин души, как бы ни было светло в ней.
Я ожидала, что они появятся как-то сразу и ниоткуда, как было в рассказе Джерарда о расправе над лордом Грэгори. Но тогда они забавлялись, похвалялись своей силой. Нас не удивило бы никакое проявление их власти, наверное, они сами знали об этом, и появились попросту, как люди, пришедшие на назначенное место, в загодя названный срок.
Они ожидали нас и встретили без угроз и видимой злобы, как старые враги, ставшие привычнее давних знакомцев. Все семеро, я не сразу увидела каждую, потому что они стояли довольно далеко друг от друга, точно были не сёстрами, а случайными попутчицами, собравшимися вместе по необходимости, и тяготились соседством. К н и г о е д . н е т
Одна обрывала побег омелы, обвившейся вокруг ветви тиса, другая безучастно смотрела внутрь себя, сидя на стволе поваленного дерева. Они и выглядели нынче не так явственно не-людьми, словно нарочно натянули человеческое обличье, как платье с чужого плеча. Издали и не прямо глядя, их можно было даже принять за женщин, волею случая заплутавших в лесу, но и тогда не разрешились бы многие странности: сидхе надели чужой наряд, но не озаботились тем, кстати ли он сидит. Семеро женщин в предзимней чащобе, отстранённые, без припасов и поклажи, и им не холодно было в своих лёгких одеждах, невесть кому подобающих — простолюдинкам ли или знатным дамам? Алмазное сияние сочеталось с истрёпанным до паутинной прозрачности подолом, драгоценный кованый венец — с босыми не зябнущими ногами. Лица, с которых нарочито, точно румяна, стёрли дивью красоту, ворожили неживой выверенностью черт; глаза смотрели не мигая, холодно и немо, как провалы колодцев. Инакость их, обитательниц иного мира, пусть и не так остро, ощутилась и во встреченной на Бельтайн Королеве Дикой Охоты: чутьё подсказывало, что вижу не обычную девушку, но узнала я это лишь перед тем, как она возвратилась в свой мир. В семерых же сидхе нечеловеческая их суть проявлялась гораздо грубее, тревожа и поднимая со дна души древний страх перед могущественными сущностями.
Они поворачивали к нам л`ица, как цветы поворачиваются к свету; зелёные глаза, такие яркие и сияющие, каких не бывает у людей, неподвижно следили за нами.
— Человеческие дети так скоро растут, — насмешливо заметила та, чьё имя я знала — Зимняя Ночь, припомнив слова Джерарда, что он сказал однажды, чтобы оградить меня от ревности сидхе. — Она более не ребёнок.
Казалось, что сидхе погрозит пальцем, как добрая тётушка, проведавшая о шалости любимого племянника. Я вспомнила шрамы на запястьях Джерарда и внутренне содрогнулась.
— Довольно длить это, — сказал Джерард, не слушая сидхе. — Если не свобода, то смерть — она не хуже жизни, которой не владеешь.
— Разве лишь за слова матери ты ответчик? — вкрадчиво прошептала сидхе, чьи одежды были черны, как воронье оперенье. — Разве ты сам не обещал, что останешься в холмах навечно?
— Я был ребёнком и не знал другой жизни! — яростно воскликнул Джерард, подавшись вперёд. — Или вы открыли, чего мне это будет стоить? Или не в одной ненависти к людям взрастили?
— Слово сказано! — прошипело со всех сторон.
Джерард с ледяной усмешкой откинул голову.
— Дорого же вы цените слово, что выманили обманом.
— Не обманом, — пропела другая, и я не видела, кто. Голоса их стали сливаться, лица тускнели, проявляясь то там, то тут. — Мы не лжём. Вы сами только и делаете, что лжёте, другим, себе.
— Что, Лис, поиграем?
— Совсем как прежде.
— Славные были времена!..
— С которой из нас?
— Выбирай!
— …если хочешь освободиться.
— Видишь, как мы добры к тебе!
— …хоть ты нас уже не любишь…
— …мы помним прошлое…
— …когда нам было так весело…
— …и хорошо…
— …вместе.
— Нет, — с прежней улыбкой ответил Джерард. — Когда я рос в холмах и черпал их силу полными пригоршнями, когда магия была для меня оружием столь же привычным, как меч или лук, мне и тогда не одолеть было прирождённой сиды, что знала землю, когда на ней ещё не родились люди. Ведь тогда это и впрямь были игры. А теперь я не стану забавлять вас и не стану брать то, что мне не принадлежит. Без магии я против вас бессилен. Покончим с этим.
— Ты повзрослел, Лисёнок.
— …и поумнел. Прежде тебя не пришлось бы приглашать к драке.
— Только поумнел поздно, — ответил Джерард. — Сделанного уже не вернуть.
— Неужто жизнь с нами настолько противна?
Они вдруг оказались рядом, враз, так близко, что задевали меня краями одежды и касались ледяными руками. И глаза их были холодны, как руки, и все семеро смотрели с таким же ледяным любопытством, как в ту первую ночь, когда я увидела их сквозь прорези в гобелене.
