Оберег для невидимки (СИ) - Долгова Жанна (читать книги без сокращений .txt) 📗
Снова кивнула, думая о странной просьбе, прозвучавшей в начале его длинного монолога. «Дождись меня…» Теперь я точно никуда не денусь без оберега, чего бояться-то?
Все понимаю и принимаю объяснения. Но сердце противится, сжимается, не хочет отпускать и в то же время безумно желает, чтобы поскорее уехал. А еще я до смерти не хотела лишаться таких теплых и надежных объятий. Что творится со мной? И как же хочется плакать!
Да черт бы меня взял! Стою, ломаюсь тут как дура!
Поддавшись порыву, обхватила руками шею мужчины и буквально повисла на нем, уткнувшись носом ему в шею. Заговорила отрывисто, горячо:
— Я буду ждать. Сильно-сильно. Сколько надо. Каждый день. Только приезжай. И пиши. Обязательно пиши. Обо всем! О каждой мелочи. Все, что у вас там происходит. Мне нужно это знать. Я хочу это знать. Мне так будет спокойней. Господи, как плохо, что нет телефонов в этом вашем архаичном мире! И пожалуйста, пожалуйста, если вдруг поймешь, что ошибся в своём выборе, дай знать. Не хочу лжи.
— Бесса Анна, вы уж совсем плохо так обо мне не думайте, — усмехнулся Моран, зарываясь лицом мне в волосы.
Открыв рот для ответа, я вдруг поежилась от неожиданного и неприятного чувства тревоги. Оно тяжелым камнем образовалось в груди и мешало сосредоточиться на какой-то навязчиво скребущей мысли. Мотнула головой из стороны в сторону, избавляясь от невесть откуда взявшегося сигнала своего подсознания, уловить причину возникновения которого так и не смогла.
Они уехали на закате. До Ливики путь, как оказалось, неблизкий. Верхом по новому тракту скакать братьям придется около трех часов.
Виконт, держа под уздцы Декара, подошел ко мне попрощаться… с надеждой на скорую встречу.
— Будьте осторожны, — негромко напутствовала его милость.
— Не скучай, Аннушка, и ничего не бойся. Здесь спокойные места. Лес чистый. Ни разбойников, ни хищных зверей.
— Лео, я хотела тебя попросить: вы иногда посматривайте на таурон. Он временами начинает вести себя странно.
Карре непонимающе воззрился на меня.
— Ты отдала его кузену? Зачем?
Отвела взгляд и глухо проронила:
— У меня не спрашивали.
Мужчина возмущенно оглянулся на графа, поправляющего в десятый, кажется, раз седельные сумки на Ахалаше.
— Зря он так… — с досадой пробормотал Леонард. — А я все смотрю на тебя и не пойму, чем ты так расстроена.
— Мне с оберегом было как-то спокойно. Всегда ощущала его незримую поддержку что ли, его тепло. Ничего, я привыкну к его отсутствию, — поспешила сгладить напряженный момент.
А сама понимала — не в этом дело: не в спокойствии и не в привычке.
Одна коллега по работе мне как-то сказала: все мужчины любят целоваться. А на прощание, так это всегда обязательно. Не знаю, насколько верно это утверждение, но гадать подойдет — не подойдет Рихард ко мне, перед тем, как прыгнуть на коня, не пришлось. Стремительных четыре шага — и вот моих губ уже касаются его. Теплые и мягкие. Нежные. Легкое касание, а такое содержательное!
Глядя вслед удаляющимся братьям, с печалью и легкой тревогой поняла: надо жить дальше. Терпеть мир, в который меня занесло, привыкать к нему — выбора-то все равно нет. Мне его просто не оставили. Пока вот так, на условиях гостьи в барском доме, но и не сидеть сложа руки, а потихоньку решать проблему с жильем и занятостью.
И ждать.
— Пойдем, голуба, — мягким голосом позвала меня Тельма. Обняла за плечи и развернула в сторону дома. — В баньку наведаемся?
— Она здесь есть? Какое счастье! — воодушевилась я и вздохнула, сбрасывая с плеч напряжение от долгих проводов и тяжелых разговоров.
Засыпала с мыслью о моих мужчинах и проснулась с ней же. Как добрались до места? Не встретили ли каких уродов на ночном тракте? Думал ли Моран обо мне в пути? И что думал?
Чертыхнулась: глупости ванильные всякие лезут в голову. Отвлеклась на неясный шум, доносившийся с улицы. Сначала дернулась, услышав громкий конский всхрап, — неужели вернулись? Но, разобрав несколько незнакомых голосов, успокоилась. Подошла к окну. Откинув полупрозрачную занавеску, открыла его, впустив свежий утренний ветерок в комнату. Перегнулась через подоконник. Интересно же!
Две подводы, груженые мешками, корзинами и бочонками, как раз разворачивались на подъездной дороге. Три мужика, следуя за Тибором, тянули лошадок за повод в объезд здания на задний двор. Незнакомая женщина средних лет стояла в сторонке, у большого вазона с цветами, нервно оправляла платье, отряхивала подол и, заметно волнуясь, все оглаживала волосы, убранные в пучок на затылке. На крыльцо вышла Офра.
— Здравствуй, Донна. А где Мирта?
Как я поняла — это наши горничные.
— Сейчас подойдет, — выпрямилась та, сцепив пальцы под грудью. — Ты хоть скажи: эти гостьи милорда такие же змеи, как была тут одна месяца два назад?
Я чуть из окна не вывалилась.
Что и говорить, новость неприятная. Ну так и он — парень видный, холостой. Имел полное право… Да, имел. Все это было до меня… Сказал, что любит. Все. Выброси, Анька, из головы въедливую мысль, подтачиваемую глупой ревностью.
Тельму нагнала уже на входе в столовую. Остановились рядом на пороге, глядя в некотором недоумении на пустой стол. Ведьма демонстративно повела носом в сторону кухни.
— Ничего не понимаю. Завтрака не будет?
Покосилась на знахарку: быстро же она вжилась в роль аристократки.
— Рано еще. Может быть, не ждали, что так рано проснемся? — несмело выдвинула версию такой «заботы» о постоялицах.
— Какой рано! В холле часы пробили семь раз минут двадцать назад. Что за шум?
— Кажется, продукты привезли. Я видела: груженые телеги на задний двор покатили.
Баронесса хмыкнула и двинулась к запасному выходу из дома. Она что, серьезно собирается устроить головомойку кухарке? Поспешила за ней. Прямиком через столовую, далее через маленькую кухоньку. Вошли в широкий коридор с двумя открытыми настежь дверьми в темные помещения с лестницами вниз. Тут же обнаружился выход на задний двор. Из одного проема повеяло студеной прохладой. Надо полагать — погреб или подвал для хранения продуктов. Из второго нас, сунувших туда свои носы, обдало сухим теплым воздухом с примесью пыли, муки и сушеных грибов. Скрипнула дверь на улицу, распахнулась, и вошел согнувшийся от тяжести здоровенный мужик с большим мешком на плечах.
Мы с Тельмой слажено посторонились, пропуская дядьку в подземные кладовые. Тот, уже занеся ногу через порог, вдруг остановился и, чуть развернувшись к нам, вымолвил:
— Вы, госпожи хорошие, здесь хозяйками будете?
— Мы, уважаемый, — приветливо ответила моя бабулька.
Мужчина выпрямился, прижав спиной ношу к косяку. Оглядел нас с ног до головы с любопытством и толикой недоверия. Сделал какие-то свои выводы насчет двух дамочек, не представляющих опасности, и выдал:
— Возьмите в услужение мою Мирту. Дочку. Сирота она, осталась без мамки. Но девка хорошая, трудолюбивая и сплетни не привыкла разносить по округе, как эта сорока Донна — баба болтливая, вздорная.
Мы с Тельмой недоуменно переглянулись.
— Я поговорю с девочкой… э-э…
— Брук меня зовут, — поспешил представиться дядька.
— …Брук. — Баронесса кивнула, принимая во внимание сказанное. — Не волнуйтесь, не обидим вашу кровиночку.
— И на том благодарствую, — прогудел он, ухватился удобнее за мешок и продолжил спуск, скрипя ступеньками.
— Донну эту видела. На первый взгляд — чистоплотная, приятная, но… действительно не держит язык за зубами, — сдала я с потрохами языкастую тетку.
— Держи его! Что же творит, окаянный! — неожиданно раздался крик с улицы.
Нас со знахаркой мгновенно вынесло на задний двор. Двое крестьян бросили торбу и бочонок, не успев спустить на землю с телеги, и рванули на шум, поднятый Офрой. Оглушенные птичьим гвалтом, доносившимся от добротного деревянного строения и огороженного сеткой большого загона для выгула птицы, мы с «тетушкой» поспешили разобраться с происходящим.
