Эльмарис. На пути друг к другу (СИ) - Загорская Наташа (читаем книги .TXT) 📗
Вот и Алирани хотела этого. Отчаянно желала прекратить бессмысленное существование в вечном мраке, после потери любимого. Она пыталась. Столько раз пыталась распылить свой дар, раствориться в изнанке мира, перестать существовать, перестать чувствовать… Она хотела этого, отчаянно желала переродиться.
И ничего не получалось. Мир не принимал ее жертву. Не желал давать ей забвение и покой. И она перестала выходить на солнце, отказывалась от пищи, ослабела так, что не могла даже пошевелить пальцами, но все равно жила.
Из этого состояния ее вывел брат.
Ильраш, один из немногих, кто видел ту войну, принимал в ней участие, знаком был и Мартиниэлем… Он не оставлял ее, тормошил, силком пытался накормить или влить в рот несколько капель воды, подпитывал ее своей магией. И она ненавидела его тогда. Ненавидела так отчаянно, так глубоко, что желала ему смерти.
А потом поняла. Вдруг. Как-то странно. Она словно бы уже умерла, почти-почти растворилась в изнанке. Тело ее стало легким-легким, практически невесомым и прозрачным, точно родниковая вода. И боль почти ушла, незаживающая веками рана в груди затянулась молочно-белым туманом. Было хорошо, спокойно. Вместо боли легкая тоска. На смену беспросветному отчаянию прошло успокоение.
А потом… из легких облаков тумана, что окружал ее со всех сторон появилась фигура. Сначала, Алирани совершенно не заинтересовалась ею. Подумала даже, что это снова Ильраш пришел, чтобы заставить ее вернуться назад, привязать к миру, в котором ее уже ничего не держало. и расслабленность и безразличие сменились негодованием и раздражением. Правда, слабым совсем, едва ощутимым, точно бы она уже не могла испытывать никаких сильных эмоций. Потеря иссушила ее, сделала безразличной ко всему, кроме боли.
Но туманная фигура не торопилась растворяться, и приближаться тоже не спешила. И чем больше проходило времени, тем больше убеждалась Алирани в том, что это не брат. А кто же тогда?
Кто посмел нарушить ее волю? Кто презрел заветы древних, как сам мир богов, и пришел, чтобы помешать ей раствориться в изнанке. Кто стал на пути ее перерождения?
Этого она так и не узнала. Туманная фигура рассеялась, разлетелась на сотни или даже тысячи сверкающих капелек. Закружилась в воздухе, завертелась с неведомой силой. И Алирани дрогнула. Впервые за сотни лет боли и одиночества, ее вдруг привлекло нечто иное, не ее страдание. А что-то чуждое, неизведанное.
А затем пришло понимание. Она не слышала ни голосов, ни песнопений. Ни шелеста ветра. Ни шороха травы. Было тихо. Так тихо, что Алирани могла расслышать звук своего дыхания. Но на нее снизошло озарение. И понимание.
Она наконец-то осознала, какая роль отведена ей. Поняла, отчего мир не принимал ее жертву, не позволил уйти на перерождение.
Она должна жить. И помнить.
Копить силы и знания.
И вернуть его.
И она воспряла. Вернулась к жизни. Пусть в груди все еще нылап незаживающая рана. И боль потери не отпускала, иной раз заставляя корчиться в агонии, кусать губы и расцарапывать себе лицо и грудь, потому что физическая боль на несколько мгновений могла заглушить боль душевную.
Алирани стала учиться магии. Лекарское искусство всегда давалось Алирани легко и она стала магистром. Первым и единственным по уровню силы лекарем во всем мире. И не смогла найти в себе силы покинуть академию. Это было их место. Ее и Мартаниэля. Они мечтали об этом. Строили планы. Надеялись когда-нибудь увидеть, какие плоды принесут их труды и надежды.
Что ж, она увидела. А у Мартаниэля еще все впереди. Он вернется. Обязательно. Иначе просто не может быть.
И только несколько сотен лет назад, Алирани узнала, что именно академия стала могилой ее возлюбленного. Именно здесь, где теперь располагается самое выдающееся учебное заведение этого мира и истончилась изнанка. Именно здесь между жизнью и смертью тысячелетиями обретается ее любимый.
Она нашла вход в святилище, расшифровала все знаки, что оставили на вечном камне древние Владыки Светлого Леса. Она изучила все, что только можно было изучить. И все просчитала.
И с маниакальный упорством раз за разом пыталась провести ритуал. Но не получалось. Жертвы были принесены, заклинания произнесены, изнанка напитана силой и кровью, но Мартаниэль не возвращался. Сначала Алирани бесилась от этого. Каждую неудачу она воспринимала слишком близко сердцу. И снова уходила в себя, проверяла расчеты, выстраивала новые схемы, пыталась считать по звездам…
Но даже поколебать энергетический фон не могла.
До последнего раза. Тогда, триста лет назад, у нее почти получилось. Она тщательно все подготовила, выверила, жертвы были сильны, в каждой из них текла кровь Семи Владык, тех самых, что вечность назад провели первый ритуал. Но тело не выдержало мощи Мартаниэля. Разрушилось.
Это почти стало концом. Алирани почти отчаялась. Почти перестала надеяться. Род одного и семи Владык прервался.
И тут…
Такая удача.
Как будто сами древние боги прониклись ее рвением, напитались ее болью и решили помочь.
Сильный мужчина, способный удержать в своем теле душу ее возлюбленного. Шесть жертв, в жилах которых течет кровь Владык. И ведьма со способностью к возрождению и сохранению жизни.
Это судьба. В этот раз все получится.
Алирани счастливо вздохнула, зажмурилась на миг, а когда распахнула глаза, они засияли яркой зеленью. Эльфийка отбросила за спину длинные темные волосы, провела слегка дрожащими ладонями по складкам платья, успокаиваясь и, вскинув затем руки вверх, начала ритуал.
Глава 25
Клинки пели. Воздух вокруг сражающихся уплотнился, он словно бы выгибался прозрачным пузырем, то задерживая движение, то, наоборот, ускоряя. Лерс был почти счастлив.
Призрачные клинки в его руках мелькали с такой скоростью, что превращались в смазанные туманные пятна. Пот заливал глаза, мышцы напряглись почти до предела, и только сердце стучало ровно, размерено, как и положено хорошему бойцу.
Дарканские лорды получали свое оружие в тот день, когда просыпалась кровь. Его проснулась в шесть лет и с тех пор, два черных призрачных клинка были его самыми верными друзьями. Он учился управляться с ними столько, сколько себя помнил, чувствовал их, понимал, слышал. Парные клинки не были оружием, они были частью души, продолжением тела, неотъемлемой частью его дара.
Эльфы же считались лучшими воинами в мире. Если дарканцы полагались на свое оружие и силу, то дети Светлого Леса использовали скорость, гибкость, пластичность. Эльфы лучше чувствовали природу, стихии. Они были истинными детьми своего мира, в то время, как дарканцы только приспосабливались к чуждому им миру.
Лерс парировал атаку, уклонился от замахнувшегося противника, успел отвести клинок и… чужой меч прошил бок. Брызнула алая кровь наследника дарканской империи, окропляя золотистый песок тренировочного полигона.
— Демоны, — выругался кронпринц, останавливаясь. — Опять!
— Прекратить! — наставник словно соткался из воздуха рядом с замершими уже противниками. Оглядел одного, второго, лицо его, прекрасное, как у всех эльфов, оставалось невозмутимым, равнодушным даже. — Разойтись! ОрГраеш в лазарет.
Лерс только удрученно кивнул, поклонился более удачливому противнику, затем наставнику и тяжело переставляя ноги, побрел в сторону белоснежных павильонов. На сегодня его занятия окончились.
Наследник Дарканской империи много достиг за эти полтора месяца обучение в эльфийской академии. Он поднял свой уровень боевого искусства на небывалую высоту, но все еще уступал в мастерстве эльфам. И это злило кронпринца. И еще больше его злило то, что скоро обучение придется прервать — отец уже несколько раз недвусмысленно намекал на то, что блудному сыну пора вернуться в империю и занять причитающееся ему по праву место.
Лерсаан вздохнул, поморщился — даже такое легкое движение причиняло боль в ране. И пусть регенерация уже началась и кровь свернулась, а края пореза медленно затягивались, он был обязан показаться лекарям. Таковы были правила и за нарушение их карались строго.
