Демон (ЛП) - Дуглас Кристина (читать книги без сокращений TXT) 📗
Он ничего не сказал. На радио запел Ричард Томпсон, и Азазель наклонился вперёд, включая погроме, желая расслышать этот скорбный голос и жалящую гитару. В тот момент, когда он убрал руку, она протянула свою и выключила радио.
Он свирепо глянул на неё.
— Если хочешь иметь возможность двигаться и говорить, — прорычал он, снова включив радио, — то держи руки подальше от радио.
Она откинулась назад, сложив руки на коленях. Это были нормальные руки — даже красивые. Странно, она не носила ни колец, ни лака, ни каких-либо украшений, которыми женщины пользовались с незапамятных времён. И всё же он почти мог представить эти руки на своём теле.
Он вздрогнул, борясь с этим. Было так легко забыть, увидеть в ней желанную женщину, в то время как он делал всё возможное, чтобы подавить свою сексуальную природу. Он бросил взгляд на её лицо. Её вьющиеся рыжие волосы были такими же, как и всегда, змеиным клубком, чтобы заманить в ловушку мужчин, заставить их хотеть зарыться лицом в шелковистые пряди. У него был иммунитет — в тот момент, когда он почувствует хотя бы малейшее притяжение, он сможет подавить в себе это. Она не доберётся до него, как она это сделала со многими мужчинами. Он не мог ей этого позволить
Ричард Томпсон пел “Не сможешь победить", слова казались до абсурда пророческими. Когда песня закончилась, он снова выключил радио и посмотрел на неё.
— Это не твоё имя.
— Тогда какое оно?— сказала она срывающимся от разочарования голосом. — Ради Бога, если мне суждено умереть, разве я не заслуживаю сначала некоторых ответов? Хотя бы для того, чтобы узнать, почему на меня напал убийца? Я делала всё возможное, чтобы быть хорошим человеком. Если я сделала что-то плохое в прошлом, что-то, что заслуживает наказания, то, по крайней мере, я должна знать, что это было.
— Твои преступления слишком многочисленны и ужасны, чтобы описывать их в деталях.
Она наморщила лоб, и ему захотелось разгладить его. Она работала над своими уловками, и он был вынужден силой подавлять свою реакцию.
— Это так неправильно, — произнесла она. — Теперь я знаю, что ты схватил не того человека. Если бы я совершала ужасные преступления, я бы это знала. Я не могла совершать... зверства, а потом жить нормальной жизнью. Ты схватил не ту. Ты меня с кем-то путаешь.
— Я ничего не путаю.
— Тогда кто же я? Что я сделала? — воскликнула она.
И устав от её нытья, он наконец ответил.
— Ты — зло, суккуб и убийца младенцев. Ты — кошмар, ужас, чудовище, — он посмотрел в её ошеломлённое лицо. — Ты Лилит.
Глава 3
— ДА, ТЫ НЕ В СЕБЕ, — сказала я. Мой голос дрожал, даже когда я пыталась быть стойкой. Мне показалось, что вселенная вдруг превратилась в песок, и всё задвигалось подо мной. — Не то чтобы это было новостью, я уже и так поняла, что ты должен быть сумасшедшим, раз уж решительно настроен убить меня. Но кто тебе сказал, что я Лилит? Собака твоего соседа?
Он уставился на меня.
— О чём ты говоришь?
— Сын Сэма1, — коротко ответила я. — Ну, знаешь, серийный убийца? Полагаю, ты изучал его дело.
Он покачал головой.
— Я не серийный убийца. Считай меня палачом.
— О, это очень утешает.
Я сжала руки, так крепко, что их свело судорогой. Я ничего не добилась своим нытьём, мне стоило начинать мыслить логически.
— Послушай, если предположить, что по какой-то дикой случайности я действительно была этой самой Лилит, зачем тебе убивать меня? Она ведь была первой женой Адама, не так ли? Поверь мне, я и близко не чувствую себя такой старой. Если уж на то пошло, я не думаю, что верю в Адама и Еву. Это хорошая история, но не более того. И даже если бы я была Лилит, разве это причина, чтобы убивать меня?
— Мне нужно тебе всё это рассказывать?— сказал он, не обращая внимания на мои протесты. — Ты была первой женой Адама и отказалась возлечь с ним. Ты убежала, а когда он умолял тебя вернуться, ты отказалась. Ты решила вступить в союз с дьяволами и забирать души младенцев, ты такая же кровавая и ужасная, как Кали Разрушительница или любой другой демон, который бродил по вселенной. Ты прелюбодействуешь с монстрами, ты соблазняешь людей в их снах, и ты убиваешь новорождённых.
Я уставилась на него, ошеломлённая, и сумела вытянуть одну последнюю унцию протеста из моей усталой души, не совсем готовая сдаться.
— Милый, — протянула я, — я никого не соблазняю, ни во сне, ни наяву. Не сплю со зверьми, не убиваю детей.
— Я сказал с монстрами. Другие демоны, ни животные, ни люди. И ты можешь спорить сколько угодно, я знаю, кто ты и что ты, а ты призналась, что не знаешь кто ты.
— В таком случае, тебе не кажется, что ты должен дважды подумать, прежде чем убить меня?
— Нет.
Было что-то неумолимое в этом коротком, равнодушном слове, и я сдалась, уставившись на чахлый, пустынный валежник. Всё это не имело никакого смысла — с таким же успехом он мог говорить о незнакомке.
За исключением части о новорождённых. Почему я испытывала отчаянную потребность удалиться как можно дальше от новорождённой крестницы? Это был всего лишь инстинкт, достаточно сильный, чтобы заставить меня бросить всё и исчезнуть.
И что именно я бросила? Ни памяти, ни истории, ни семьи. Может ли он быть прав? Я откинула голову назад и закрыла глаза, забывая всё, сомнения, блуждающие мысли и страх. Я закрыла глаза и стала ждать, что будет дальше.
Должно быть, прошло несколько часов прежде, чем машина остановилась. Я села, ошеломлённо оглядываясь вокруг. Солнце уже клонилось к горизонту, и мы подъехали к заброшенному зданию, которое когда-то могло быть чем-то вроде фермы. Окна, двери и большая часть крыши давно исчезли, и казалось, что уже много десятилетий к нему никто не приближался.
Азазель посмотрел на меня. Должно быть, он почувствовал, что я больше не буду сопротивляться. Я отстегнула ремень безопасности, который я пристегнула, хотя это было и глупо, учитывая, что я всё равно умру, а затем выскользнула с переднего сиденья и вышла на палящий зной позднего дня, ожидая, когда он обойдет машину.
— Внутрь, — сказал он.
Я пошла. У меня уже не было романтических иллюзий, как у Марии Антуанетты на эшафоте. Насколько бы невероятным это ни казалось, то, что он сказал, несло в себе жуткий смысл. Я знала, что должно было быть какое-то разумное объяснение, но я не могла найти его, и я устала бежать. Если в его безумных утверждениях была хоть капля правды, а я начинала верить, что она могла там быть, то... тогда я не собиралась с этим бороться. Если я каким-то образом была причастна к смерти младенцев, невинных новорождённых, я скорее умру, чем рискну сделать это снова.
Внутри дома ничего не было, кроме единственного стула, привинченного к полу в центре главной комнаты. Рядом аккуратной стопкой лежали цепи и верёвки, и меня охватила запоздалая паника.
— Нет, — ответила я. — Ты не сожжёшь меня заживо.
— Нет. Сядь.
Как будто у меня был выбор. Он мог двигаться быстрее, чем я, он был сильнее, и если я была демоном, как он говорил, все мои способности исчезли вместе с моими воспоминаниями.
— Я могу что-нибудь сказать, чтобы заставить тебя передумать? — по крайней мере, мой голос звучал не так жалко, как я себя чувствовала.
Хотя почему смерть с достоинством несла в себе весьма спорный характер. Если я буду кричать, плакать и умолять, никто не узнает, кроме этого сукина сына. Никто не будет судить.
Я села. Он опустился на колени у моих ног и начал связывать мои лодыжки вместе, а я смотрела на него сверху вниз, на широкие плечи, на шелковистые чёрные волосы, упавшие вперёд, скрывая его холодное лицо, пока он готовил меня к казни, и я понятия не имела, почему подняла руку.
Я запустила пальцы в его волосы и погладила его жёсткое лицо, как любовница, мои пальцы ласкали его кожу и танцевали на его губах. Он замер и посмотрел на меня, его тёмно-синие глаза впились в мои с таким жаром, что всё мое тело охватило возбуждение, и я качнулась к нему, желая его губы.
