Между сердцем и мечтой (СИ) - Цыпленкова Юлия (книга бесплатный формат TXT) 📗
— Я даже не видела его, — отмахнулась я. — Что за глупости, в конце концов? Его светлость — последний человек, с кем мне захочется перекинуться парой слов.
— Однако перекинулись, — заметил Дренг. — Мне хорошо известна его болезненная страсть к вам…
— О, Хэлл! — воскликнула я. — Что за безумие? Ваше сиятельство, уж не в лихорадке ли вы, раз говорить такую несусветную чушь?
Он вздохнул и шагнул ко мне, после склонил голову и произнес совсем тихо:
— Он уже компрометировал вас, и я не хочу, чтобы это случилось снова. Да, герцог сейчас тих и неприметен, но кто поручится, что он не выкинет что-нибудь этакое? Вам ведь известна ревность государя? Так вот говорю прямо, вы еще не видели его ревности — это весьма… необузданное чувство. Если уж совсем коротко, я не хочу для вас неприятностей. — Я подняла взгляд, и граф отстранился. — О чем вы говорили с Ришемом?
Теперь вздохнула я.
— Отчего вы сами не опасаетесь этой необузданное ревности, Олив? — спросила я. — Хватаете меня на глазах у всех, обнимаете, говорите во всеуслышание то, что можно истолковать весьма двусмысленно, а после стоите и говорите мне о неприятностях.
— От того, ваша милость, что мне государь доверяет. Он знает, что я не предам его, и что все мои выходки — это обычная пыль, за которой ничего нет. К тому же я чудачествую при свидетелях, и это моя защита. Если бы я питал к вам нечто большее, чем дружеские чувства, то последнее, что я сделал, это показал свое истинное отношение. Но с вами иная история, — я ответила внимательным взглядом: — Ваше упорство делает вас не только желанной, но и играет против вас. Он одержим вами и ревнует, а если повод для подозрений покажется ему справедливым, то… — Дренг посмотрел на меня с явным сочувствием: — Не хочу, чтобы разразилась гроза. И потому я спрашиваю, о чем вы говорили? Так мне будет легче защитить вас, если кто-то кроме меня все-таки заметил ваш диалог, пусть и короткий.
— Его светлость сказал, что я поступила не слишком разумно, разругавшись с герцогиней, что она опасна. Я ответила — посмотрим, и на этом весь наш разговор закончился. Вы удовлетворены?
— Вполне, — кивнул граф и предложил мне руку. — Давайте вернемся назад, Его Величество должен появиться с минуты на минуту.
— Хорошо, — ответила я и первой направилась к магистру, так и не воспользовавшись галантностью его сиятельства.
Он поравнялся со мной, и бровь графа приподнялась в изумлении.
— Вы обижены на меня? — спросил Дренг.
— Отнюдь, — отмахнулась я легкомысленно. — Всего лишь оберегаю себя от всяческих подозрений. Это ведь вы достойны доверия, а я известная кокетка и мечтательница, жадная до мужского внимания. Меня так легко заподозрить, а потому мне стоит быть осторожной. Так что, ваше сиятельство, увы, но вашей руки я принимать не стану. Не желаю, знаете ли, попасть в неприятности.
— Да я же не то хотел сказать! — возмутился граф.
Магистр, заметив мой независимый вид, устремил вопросительный взгляд на Дренга, но тот лишь покривился и отмахнулся. Элькос поглядел на меня, однако я осталась невозмутимой. Где-то неподалеку причитала герцогиня о нравах современной молодежи, но и ей моего внимания не досталось. Поискав глазами Гарда, я обнаружила, что он смотрит на меня, приветливо улыбнулась ему, а дальше крутить головой и вести разговоры времени не осталось.
— Государь Камерата, герцог Лаворейский, герцог Канаторский, граф Нордвейский, властитель Халландских предгорий и Тихого моря — Его Величество Ивер Второй Стренхетт!
А затем заиграли трубачи. Придворные и приглашенные гости склонились, приветствуя Его Величество. И я присела в глубоком реверансе, как и все прочие женщины, а когда распрямилась… Признаюсь, я ощутила прилив восторга. Сегодня на государе был надет мундир цветов его личной гвардии — синий с золотом. На груди висела золотая цепь с медальоном, на котором драгоценными камнями был выложен герб Камерата, а еще он был в короне. Редкое зрелище — увидеть Его Величество в полном облачении. Ну, почти в полном. Это был все-таки полуофициальный прием, не имевший государственного значения. Не тот случай, когда король наденет мантию и возьмет в руки посох власти. Сегодня посох ему заменяла трость. Но… но как же он был хорош!
Монарх вел свою сестру в устаревшей манере. Ее ладонь покоилась на тыльной стороне ладони его вытянутой вперед руки. На принцессе было надето платье нежно-голубого цвета. Прическу украшали такие же цветы. Селия казалась изящной и воздушной, чистой. И если бы я не знала, что она представляет собой на самом деле, то, наверное, тоже восхитилась, но ореол очарования вокруг монаршей сестрицы в моих глазах не мерцал. Оставалось надеяться, что жених сейчас хотя бы ощущает трепет, глядя на свою невесту, о свадьбе с которой будет объявлено всего через несколько минут.
— Как же хороша моя девочка, — услышала я умиленный голос ее светлости.
Фраза была произнесена негромко, но если учесть, что трубы, игравшие, пока король и его сестра вышагивали к трону, стоявшему на возвышении, стихли, едва государь ступил на первую ступеньку, то голос герцогини был в этот момент слышен вполне отчетливо. Я была уверена, что королевская тетушка четко рассчитала, когда стоит привлечь к себе всеобщее внимание и показать любящую родственницу. А потому кривоватую ухмылку мне удержать не удалось.
Впрочем, более ничего не нарушало торжественную тишину, воцарившуюся в тронном зале. Все взоры вновь были устремлены на государя и принцессу, поднявшихся до середины лестницы, но так и не дошедших до трона. Они развернулись лицом к собравшимся, и руки их распались.
— Подданные Камерата и его почтенные гости, — заговорил монарх. — Я пригласил вас сегодня для того, чтобы разделить с вами свою радость и счастье моей сестры — Ее высочества принцессы Селии. — Он приподнял трость и стукнул ею о ступеньку. Это был знак, после которого Нибо покинул ряды придворных и устремился к возвышению.
Герцог приблизился, но не поднялся даже на первую ступеньку. Он опустился на одно колено и приложил ладонь к сердцу:
— Мой король и господин, — произнес его светлость, приветствуя монарха.
— Я, наконец, готов объявить о великом событии, — продолжил говорить государь. — Я объявляю о своем намерении отдать руку моей любимой сестры его светлости герцогу Нибо Ришемскому, защитнику восточных пределов Камерата, владетелю герцогства Ришем. Ваша светлость, поднимитесь и подойдите.
Герцог распрямился. Он склонил голову, благодаря за великую честь, и зашагал по ступеням, однако остановился на одну ниже, чем стояли король с принцессой. Я видела, как сияло лицо Селии, она и вправду жаждала этого брака. Что до Ришема… Пока его лица мне не было видно, но я точно знала, что он отыграет свою партию на отлично. Однако желал ли он этой свадьбы или же был вынужден покориться, оставалось неизвестным, да, в общем-то, и неважным.
Ришем протянул руку, раскрыв ладонь навстречу принцессе, и государь, взяв ее за запястье, сам вложил руку сестры в руку герцога. Затем на миг накрыл сверху своей ладонью, даруя благословение, и Селии сошла к жениху. И пока пара спускалась, монарх поднялся к трону. Это все был церемониал, традиции и правила, но насколько же сейчас казалось символичным происходящее.
Да, Ее Высочество не имела права стоять у трона, потому они остановились на середине лестницы. Герцог не имел права ступить на лестницу без разрешения, и остановился на ступеньку ниже, потому что уступал невесте по знатности и рождению. И сейчас, когда Нибо вел невесту вниз, а король шел вверх, казалось, что между ними всё более разрастается пропасть. Властитель Камерата оставался на своей недостижимой высоте, а его сестра летела вниз, чтобы уже никогда не подняться даже до середины тронного возвышения.
И пока король поднимался, а жених с невестой спускались, трубачи вновь заиграли. Они замолчали, когда король замер подле своего трона и стукнул тростью об пол. К этому моменту герцог и принцесса спустились вниз и остановились там, продолжая держаться за руки. А когда вновь воцарилась тишина, Его Величество сел на трон, давая понять, что готов принимать поздравления.
