Дракон для жениха (СИ) - Светлана Крушина Викторовна (читать полную версию книги TXT) 📗
Пан Иохан продолжал улыбаться, а про себя подумал: а ведь посланница еще ничего не знает о тех сортах сыра, на которых намеренно разводят не плесень даже, а особых клещей и жучков, чтобы получить пикантную корочку! Не рассказать ли? Впрочем, нет, лучше приберечь это знание для другого раза…
— Вы хотите, чтобы я непременно это съела?
— Ни за что не подумал бы, что вы, оказывается, такая трусиха, — поддразнил барон.
— Я? Трусиха?
Фыркнув, панна Улле взяла ломтик сыра и поднесла его ко рту. И тут же сморщилась.
— Ф-фу! А как пахнет!
На это замечание пан Иохан откровенно расхохотался, и посланница, метнув в него сердитый взгляд, все же решилась откусить крохотный кусочек (непроизвольно при этом зажмурившись).
— О-о-о-о…
— А теперь глоток вина.
Улле схватилась за бокал, как утопающий хватается за спасательный круг, и поспешно отпила от него, но и вино очевидно не принесло ей облегчения.
Пан Иохан готов был биться об заклад, что, будь они наедине, она непременно выплюнула бы и вино, и сыр. Но общение с людьми все-таки научило ее соблюдать элементарные нормы приличия, так что пришлось бедняжке учинить над собой насилие и сделать глоток.
— Вы дергаетесь так, словно проглотили живого червяка, — сказал пан Иохан, заметив, как она брезгливо передернула плечами.
— Какая га-а-а-адость! — жалобно протянула панна Улле, широко раскрывая глаза.
— Неужели и вино вам тоже не понравилось?
— Как это может нравиться? — она быстро и как бы испуганно отодвинула от себя бокал. — Не то чтобы я в восторге от ваших вин вообще, но по крайней мере некоторые сорта можно было пить! И вы еще говорили о свежем вкусе!
— Тогда, быть может, попросить принести для вас воды или морса? Или мороженого?
— И морса, и мороженого! — оживилась Улле. — А еще, во искупление вины, Иохан, вы расскажете, что хорошего находите в вине. Даже если принять на веру, что вам в самом деле доставляет удовольствие его специфический вкус — оно ведь туманит рассудок!
— Только если выпить его слишком много, — улыбнулся пан Иохан, подозвал официанта и передал ему заказ посланницы. Вазочка с мороженым и запотевший графин с морсом возникли на столе словно по волшебству.
— Что вы и проделывали в жизни далеко не один раз, — заявила Улле, словно разговор не прерывался ни на секунду.
— О чем вы? — слегка удивился пан Иохан, который успел уже отвлечься от темы беседы.
— О свойстве вина затуманивать разум. Уверена, вы неоднократно испытывали это его свойство на себе.
— То есть, вы спрашиваете, напивался ли я когда-нибудь допьяна? (Улле кивнула.) Разумеется.
— Зачем?
— Ну-у-у… на этот вопрос так просто не ответить, — задумчиво проговорил пан Иохан и пододвинул к себе поближе тарелку с сыром. Отказ Улле разделить с ним трапезу сыграл, пожалуй, ему только на руку — он очень любил и вино и сыр. — Случаются, например, ситуации, когда требуется как-то подбодрить себя, придать себе храбрости.
— Вы настолько слабы духом, что вам требуется себя подбадривать? — насмешливо сверкнула глазами Улле. — Не замечала за вами, барон.
— Ситуации бывают разные, — повторил пан Иохан. — Иногда приходится делать то, к чему, мягко говоря, не лежит душа… Приходится наступать себе на горло, потому что знаешь — иначе поступить нельзя. Бывает, что невозможно ослушаться приказа офицера, но… и выполнить его тоже невозможно.
— Ах вот что, — после короткого молчания проговорила Улле. — Вы говорите о войне, в которой вам довелось участвовать?
— В частности о ней, да.
— Значит, с помощью вина вы усыпляете рассудок, а после совершаете поступки, за которые вас называют убийцей — как та девушка в цыганском таборе?
Пан Иохан вздрогнул.
— Быть может, я и впрямь убил кого-то из ее родичей. Но и нас тоже убивали…
— Да-да, я видела ваш шрам, — без малейшей доли сочувствия сказала Улле.
— Значит, вы, люди, опьяняете себя вином, чтобы было легче потом убивать. Или совершать другие поступки, о которых потом, возможно, придется жалеть всю оставшуюся жизнь. Это очень любопытно…
— Вы ничего не поняли, Улле.
— Может быть, — посланница с сожалением заглянула в вазочку, где мороженого осталось совсем чуть-чуть, на самом донышке. — Но, по-моему, вы путаете страх и угрызения совести.
— Вы-то много ли знаете об угрызениях совести? — вспыхнул пан Иохан.
Она вздохнула, и в этом вздохе послышалась необычайная и неожиданная печаль.
— Больше, чем хотелось бы, дорогой Иохан. Ах, благословенные времена, когда я еще не знала людей! Тогда все казалось простым и понятным. Вы, люди, совершенно меня запутали. К тому же, кажется, я набралась от вас много такого, без чего лучше было бы вовсе обойтись… Вы понимаете, о чем я?
— Кажется, да, понимаю…
— Ах, ничего вы не понимаете, — отмахнулась Улле. — Давайте вернемся в салон. Или нет, давайте вы покажете мне ваше купе, а я, быть может, помогу вам развеять грусть — все-таки вы чем-то опечалены.
Пан Иохан не успел еще дать согласие, а в голове уже сами собой забурлили идеи, под каким предлогом будет удобнее на несколько часов избавиться от соседа.
* * *
Офицер, с которым пан Иохан делил купе, куда-то запропал и не возвращался уже несколько часов. Барон по этому поводу не огорчался; оставшись в одиночестве после ухода посланницы (которая приложила все усилия, дабы, как она выразилась, «развеять грусть» — и весьма преуспела в этом), он задвинул зеркальную дверь, вольготно разлегся на диване и предался мечтам. Мечты были неопределенные, расплывчатые, но очень приятные.
Блаженствовал он, однако, недолго: мечты и нега были самым жестоким образом нарушены подозрительным шумом в коридоре. За дверью послышался глухой несильный стук, как будто уронили какой-то не очень тяжелый предмет, затем пан Иохан услышал сдавленный писк, в некоторой мере заглушенный шуршанием и скрежетом. Заинтригованный и слегка встревоженный — тут уж не до мечтаний! — барон соскочил с дивана и выглянул за дверь. И едва не столкнулся лоб в лоб с королевной Маришей.
Она стояла в коридоре в странной позе: одной рукой упиралась в стену, а второй ухватила за носок левую ногу, которую и разглядывала, изогнувшись и немного отклонившись назад. К счастью, ее юбка была достаточно широкой и значительно облегчала задачу; и все-таки равновесие ее оказалось непрочным: при неожиданном появлении пана Иохана королевна шатнулась к стене и едва не упала. Барон успел подхватить ее под локоть, мимолетно удивившись, зачем Мариша оказалась в вагоне, где ехали преимущественно офицеры. Но спрашивать об этом было неловко.
— Ваше высочество, что случилось?
— Каблук… сломался, — едва-едва разжимая губы, процедила Мариша и глянула вниз — вероятно, на злополучную туфельку, скрытую теперь юбкой.
— Возможно, удастся что-нибудь исправить?
Королевна пробормотала что-то, что в принципе могло быть истолковано как сомнение.
— Пойдемте ко мне, посмотрим, что можно сделать, — проговорил пан Иохан, сам изумляясь собственной храбрости (а вернее, нахальству). Не дожидаясь возражений, он взял девушку под локоть и повлек за собой — благо, идти было всего два-три шага. В купе он усадил королевну на диван и сам опустился перед ней на одно колено.
— Позвольте осмотреть ваш башмачок?..
— Вначале будьте добры закрыть дверь.
Пан Иохан покраснел, как школьник. Ну конечно, как он сам не догадался!
Не доставало еще, чтобы пошли всяческие слухи в случае, если кто-нибудь увидит их наедине… Не поднимаясь с колен, он дотянулся до двери и задвинул ее. В зеркальной створке тут же явилось отражение его самого и королевны, очень прямо сидящей на диванчике. Возникло неуютное ощущение, что они в купе уже не одни, и пан Иохан, не отдавая себе в том отчета, чуть отодвинулся от Мариши.
— Ну, что же вы? — нетерпеливо окликнула его девушка. — Мне нельзя оставаться здесь слишком долго.
