Паук в янтаре (СИ) - Яблонцева Валерия (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Я нервно переплела пальцы. Строить планы, включавшие в себя свободное перемещение по Веньятте, было преждевременно. Ведь Доминико сейчас решал, что я могу, а что не могу делать.
— Разумеется, ты можешь покидать наш дом, когда пожелаешь, но только после того, как тебе станет лучше, — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Я сообщу своему чинторьерро, чтобы он был готов отвезти тебя во дворец Астерио в любое время. Но сначала — отдых.
Пришлось признать, что Доминико был прав. Хоть мое сердце и рвалось к сестре прямо сейчас, последствия физического и энергетического истощения ещё давали о себе знать. Я чувствовала постыдную слабость, хотя сегодня провела на ногах едва ли несколько часов.
Умом я понимала: лучшее, что я могла сделать для сестры — помочь Доминико найти доказательства причастности Аурелио к убийствам. И, загнав усталость как можно дальше, я заставила себя вчитываться в документы, свидетельства и газетные вырезки, которые верховный обвинитель приносил и приносил в гостиную из кабинета с такой частотой, будто в подвале его дома был проложен отдельный проход в городской судебный архив.
Свечи в комнате почти прогорели. Незаметно закончилась бутылка вина. Опустевшая ваза с фруктами была поставлена на пол, чтобы освободить место для новых бумаг. Верховный обвинитель по письмам и заметкам о крупных приемах в домах иллирийской знати вычерчивал маршрут Аурелио Меньяри, сопоставляя его с датами смерти девушек. Его темная энергия, которую я, к моему величайшему облегчению, понемногу начинала чувствовать, обвивалась вокруг меня, отзывалась в теле приятным волнующим покалыванием. Мое дыхание участилось, стало прерывистым и неглубоким. Хотелось протянуть руку, коснуться его ладони, замершей над листом бумаги, переплести пальцы…
Будто почувствовав это, супруг отложил перо и вполоборота повернулся ко мне.
— Уже почти утро. Закончим позже.
Я огляделась, только сейчас поняв, что мы действительно проработали всю ночь. Всю нашу первую брачную ночь. Это было так странно и неправильно, но в то же время именно этого мне и хотелось. Возможности подумать — пусть даже недолго.
Я понимала: молодой мужчина, полной горячей, необузданной силы, вряд ли будет терпеливо ждать, пока холодная жена-северянка решится впустить его в свою спальню. Некстати вспомнились жестокие южные обычаи — собаки, цепи — о которых так цветасто рассказывал Витторио Меньяри, и двусмысленные намеки бывшего коменданта. Я была готова поверить, что Доминико может оказаться пылким любовником и, вдобавок, иметь… особые предпочтения.
Думать об этом было страшно.
— Пойдем. Я провожу тебя.
Доминико поднялся с дивана и протянул мне раскрытую ладонь. Немного замешкавшись, я все же приняла его помощь. Верховный обвинитель криво усмехнулся каким-то своим мыслям и несильно сжал мои пальцы.
В тягостной тишине мы дошли до дверей, ведущих в мою комнату. Доминико остановился, не выпуская моей руки из своих ладоней, вгляделся в лицо.
Кажется, я задержала дыхание.
— Не бойся, — вдруг сказал он. — Это ложь.
Я подняла на него глаза, не понимая, о чем он.
Насмешливая улыбка тронула уголки его губ.
— Истории про жестоких южных лордов, Яни. Байки, которыми у вас пугают впечатлительных юных девушек. Собаки, цепи, кнуты, кровавая охота… Это ложь. Пережиток прошлого, — он повернулся ко мне всем телом, поглаживая мою ладонь. — Темного, но прошлого. Α сейчас… Нас учат боготворить женщин. Восхищаться ими. Ловить каждый жест, каждую улыбку, каждое крошечное нервное движение… Чувствовать, предугадывать малейшее желание. И никогда, никогда не пользоваться своей силой во вред. Не прибегать к насилию. Не брать то, чего хочется — даже если очень хочется — не слушая возражений.
Я смотрела на него, не отрывая взгляда, и что-то странное рождалось в душе, отзываясь на его слова. Он не был чужаком, чудовищем, диким южным лордом, по ужасной ошибке связанным со мной энергетической совместимостью. Он был…
…удивительным.
— Я не буду скрывать, — просто сказал он. — Я хочу быть с тобой. Хочу тебя. Но ничего не случится…
И тут он наклонился ко мне — настолько близко, что я смогла кожей ощутить его тепло. Жаркое дыхание скользнуло по щеке, пошевелило короткие волоски у основания шеи, отчего по телу пробежала горячая волна.
— Если только ты сама не захочешь, — шепнул Доминико в самое мое ухо.
Я невольно повернула голову, и на короткое мгновение мы оказались лицом к лицу. Губы Доминико, чуть приоткрытые, почти соприкоснулись с моими, и его потемневший голодный взгляд совершенно заворожил меня. Я застыла.
Показалось, еще немного — и его губы коснутся моих губ.
Он желал меня. Желание искорками тлело в глубине его желто-карих глаз, читалось в напряженной позе. И…
Его ничего не должно было сдерживать. Я принадлежала ему по закону и по собственной воле, была его женой в глазах людей и Короны. Он мог не медлить — он, южанин, горячий, как огненная лава ниареттских вулканов, мог просто… взять. Завоевать. Покорить.
Внутри пружинкой замерло нервно-сладкое предвкушение. Я боялась и, одновременно, хотела этого — этой маленькой победоносной войны, горячей и быстрой. Хотела его страсти — обжигающей и сильной, как вся темная магия Ниаретта. Я хотела быть побежденной, я хотела сдаться.
Но Доминико Эркьяни не спешил нападать.
Хлопок ресниц — и он отстранился, отступил на шаг, оставив меня растерянно переминаться с ноги на ногу в бесплодной попытке скрыть смятение, смешанное с неясным разочарованием.
— Спокойной ночи, леди Эркьяни, — сказал супруг. Во его взгляде читалась легкая усмешка. — Надеюсь, дурные сны вас не побеспокоят.
Снов не было. Отдых восстановил мои силы, но вместе с тем оставил внутри чувство смутного разочарования. Я ждала привычных ночных полуснов-полувидений, какой-то подсказки, совета, но, казалось, они пропали вместе с ментальной магией, позволявшей тонко чувствовать настроения окружающих меня людей.
Чувствовать Доминико…
Нашей с ним связи, особенной, не похожей ни на какую другую, мне не хватало сильнее всего.
Я проснулась около полудня. Солнце стояло в зените, и в ярком свете лучей обычно мутные воды канала казались почти прозрачными. За окном кипела будничная городская жизнь: слышались громкие голоса торговцев, зазывавших покупателей в лавки, сновали туда-сюда шустрые посыльные, несколько грузчиков вынимали заколоченные ящики с лодки, на противоположной стороне улицы в узкое окошко хозяйской спальни пытались протолкнуть подвешенную на грузовом крюке огромную двуспальную кровать.
Веньятта без карнавальных огней и масок всегда казалась мне куда более уютной, чем ее праздничная ипостась. Стоило многочисленным гостям со всех концов Иллирии разъехаться по родным городам, как узкие улочки словно бы становились шире и чище, а в залив, ещё недавно полный чинторро и прогулочных лодок, возвращались пестрые рыбацкие суденышки и сверкающие белоснежными парусами торговые корабли. Весенний туман отступал, рассеивался, точно дым после фейерверков, и лишь ветер, по-летнему теплый, гонял по набережным остатки разноцветных гирлянд, напоминая о недавнем карнавальном безумии.
Несмотря на позднее время, из коридора не доносилось ни звука, словно сам дом молчал, повинуясь приказу хозяина, обещавшему мне спокойный и долгий сон. Но спать уже не хотелось, и я, облачившись в пеньюар, решила спуститься вниз.
В первое мгновение мне показалось, что дом был пуст. Но, к моему удивлению, в гостиной ждал Доминико. Темный камзол, украшенный серебряными нашивками отдела магического контроля — верховному обвинителю не было нужды носить безликую форму законника — сидел на нем как влитой, подчеркивая ширину плеч, прямую осанку и прекрасное сложение. Я поймала себя на том, что тайком любуюсь им, и мысль эта отчего-то заставила меня смутиться. Как будто могло быть что-то запретное в восхищении своим мужчиной…
Моим мужчиной.
