Созвездие Волка. На Сумеречной Стороне. Часть 2 - Тавор Миа (электронные книги без регистрации TXT) 📗
— Нет, — Сжав кулаки, я развернулась к нему. — Нет. Ты думал только о себе.
Майк осекся. В его глазах я видела то, во что до конца не хотела верить.
— Это не так, — возразил он после секунды молчания.
Но, отвернувшись от него, я обняла себя руками. Сколько предательств я могу выдержать за один день?
— Алекс, — На стоянке резко затормозила машина. Из нее выскочил Джейк. — Я приехал сразу из аэропорта… Ты в порядке? Что он тебе сделал?
Он развернул меня к себе и заставил показать ему шею и руки. Заложив руки в карманы, Майк смотрел на нас со стороны.
Из его машины вышел мистер Честертон. При виде его меня пробрала дрожь.
— Ты знал? — Я подняла к нему голову. Мне отчаянно хотелось, чтобы сегодня хоть кто-то не оказался лжецом.
Джейк вздохнул и оглянулся туда, где стоял учитель.
— Нет, — он смотрел только на меня. — Я клянусь тебе, что до сегодняшнего дня я ничего не знал.
Ответ был искренним, но это все равно не принесло мне облегчения.
Из здания вышел Грэг. Он хотел подойти, но, окинув сцену глазами, только отсалютовал и зашагал к своей рабочей машине.
Я вдруг отчетливо поняла, куда мне сейчас нужно.
Мистер Честертон захлопнул дверцу и сделал шаг в нашу сторону, но я повернулась к нему спиной.
— Грэг, вы меня подвезете? — окликнула я его.
Крутя ключи в большой ладони, он с легким удивлением окинул взглядом угрюмую троицу, затем махнул:
— Конечно. Куда скажешь.
Пальцы Джейка на моих плечах сжались, словно в инстинктивном порыве удержать, но я отстранилась и залезла в кабину большого серебристого пикапа. Внутри витал легкий запах сигарет.
— Курю иногда, — виновато пробормотал Грэг, доставая из бардачка баллончик с освежителем воздуха и распыляя его по салону.
— Все нормально. — В боковом зеркале три медленно отдаляющихся силуэта провожали нас глазами.
Стоя рядом, никто из них ничего не говорил.
— Когда вы нарисовали ее? — спросила я, отводя взгляд от зеркала еще до того, как они скрылись за поворотом.
Грэг смущенно кашлянул и бросил на меня быстрый взгляд. Отвернув лицо, я смотрела в окно.
— Это был подарок на ее двадцать первый день рождения, — ответил он, явно чувствуя себя как на иголках. — Кэйти была первым человеком, который сказал, что мне надо рисовать. Она и позировала мне тогда только после того, как заставила пообещать, что я буду делать это дальше…
Он горько вздохнул и стиснул пальцами руль.
— Такой она была… Ни от чего не отступалась. В отличие от нас.
Все еще глядя на мелькающие мимо нас холмы, я с трудом подавила комок в горле.
— Когда она попросила поддержать ее, — продолжил он, ожесточившись. — Я сразу же согласился. Но мы потерпели крах… — Его пальцы на руле побелели. На минуту он замолчал, потом продолжил более хрипло: — Совет разбил наше сопротивление в пух и прах. Многих, кто в этом участвовал, сослали на более низкие работы — так я получил свою. — Он хмуро кивнул в сторону заброшенного на заднее сиденье чемоданчика с инструментами, который завалялся здесь после соревнования.
— А Кэйтлин… — его грубоватое, широкое лицо скривилось от боли. Он еще больше сжал пальцами руль. — Я был с ней, когда они пришли. Но не смог… — его голос надломился, когда он провел пальцем по уродливому, зигзагообразному шраму, рассекающему его щеку. — Эти подонки даже умереть с ней не дали.
Его дрожащие пальцы потянулись к пачке сигарет, небрежно кинутой на переднюю панель, но он вдруг передумал и отшвырнул ее обратно. Его голова с беспорядочно торчащими вверх черными волосами смотрела в боковое окно.
Мы молчали. Каждый справлялся с прошлым по-своему.
— Какой она была? — Странно, но у меня больше не было слез. — Какой она была настоящей? Когда ее никто больше не видел?
Его ресницы едва заметно вздрогнули.
— Такой, как ты, — наконец через силу выдавил он. — Только в ней было больше огня что ли…
Он остановил машину там, где я попросила.
— Уверена, что тебе это нужно? — спросил он немного хмуро, бросая взгляд на стильную резиденцию.
Я взглянула на современный фасад, сверкающий большими окнами и холодными формами. Я уже ни в чем не была уверена, но сейчас я просто не могла видеть всех остальных. Меня от них тошнило.
Ступая по мраморному полу босиком, молодой — на вид всего лет двадцати с небольшим — красивый юноша с чертами греческого бога и одной повязкой на узких бедрах проводил меня в большой, полукруглый зал. Бросив полный обожания взгляд на ту, которая стояла спиной у раскрытого окна, он так же неслышно исчез, затворив за собой высокие двери.
Стефани Аттвуд в длинном платье, которое открывало ее спину до ямочек Венеры и ниспадало шлейфом у ее ног, курила тонкую сигарету. Даже в этот момент, когда она вызывала у меня отвращение похлеще всех остальных вместе взятых, она все равно была божественно прекрасна. Не меньше, чем окружающие ее холодные мифические статуи, которые выстроились здесь полукругом.
— Вы ничего не хотите мне сказать?
Сколько раз они обвиняли меня во лжи и притворстве, но сами были ничем не лучше, прятавшись за своими двуличными, лицемерными личинами.
Скрестив руки на груди, она невозмутимо поднесла сигарету к губам.
— Нам не о чем разговаривать.
Я оглянулась по сторонам. Этот маленький дворец напоминал роскошную обитель богов, в котором она была единоличной правительницей. Не хватало только ледяного трона, на котором эта кошмарная женщина могла бы восседать.
— Думаю, что нам есть.
Я снова перевела взгляд на ее слегка напрягшуюся спину.
— Вы должны это Роберту. Вашему брату, от которого вы отреклись.
Занесенная для второй затяжки рука дрогнула. Стефани Аттвуд вскинула голову, ее длинные пальцы переломили тонкую сигарету, затем разжались — и две белые половинки полетели на блестящие мраморные плиты.
— Неужели? — Она развернулась. Бриллиантовые сережки в мочках ее ушей грозно закачались из стороны в сторону. — У меня нет братьев.
— Есть. Был, пока вы его не предали.
Теперь, когда я это произнесла, мне наконец-то стало легче. Я слишком долго винила во всем себя. Теперь настал их черед.
Стефани Аттвуд смотрела на меня так, будто собиралась кинуться и задушить. Но в этот раз ей было меня не испугать, поэтому я выдержала ее взгляд.
Изящные, словно вылепленные рукой непревзойденного мастера, крылья ее носа гневно раздувались.
— Я его предала? Я?
Она подобрала подол своего платья и двинулась на меня.
— Я любила своего брата. Я обожала Роберта, — Ее голос зазвенел вокруг нас, срикошетив от стен. — Но твоя мать украла его у меня.
Ее сверкающие глаза буравили меня с ненавистью.
— Он выбрал ее, а не меня. Он бросил меня, когда мне было всего десять. Ради Кэйтлин, которая забрала его, ни разу не подумав обо мне.
Ее зубы заскрежетали.
— Ты знаешь, каково это — всю жизнь думать, что ты оказалась недостаточно хороша?
— Увы, знаю, — ответила я, чувствуя внутри волну знакомой едкой горечи.
Стефани Аттвуд остановилась, так и не достигнув меня. Стиснув пальцы в кулак, она порывисто отвернулась.
Сгорбившаяся и потерянная, она выглядела сломленной посреди своего сверкающего, величественного Олимпа, и я подумала, что нас объединяло больше, чем каждая из нас была готова признать.
— Мы обе потеряли его, — произнесла я. — Но это не наша вина. И даже не вина моей матери, которую у меня отняли и которую я никогда не знала. Мы обе потеряли что-то. И в этом виноваты только они — Совет. — Я выступила вперед. — Мы можем заставить их ответить за это… Если вы поможете мне…
— Нет. — Обвив тонкими руками обнаженные плечи, Стефани Аттвуд вновь вернулась к открытому окну. Дрожащими пальцами вытянув из пачки новую сигарету, она щелкнула изящной зажигалкой и судорожно затянулась. — Все это давно в прошлом. Убирайся.
— Но…
— Убирайся, — выкрикнула она через плечо. Сигарета подпрыгивала в ее украшенных драгоценностями пальцах.
