Доминика из Долины оборотней (СИ) - Чекменёва Оксана (бесплатные книги полный формат .txt, .fb2) 📗
– Мне стыдно! – пробормотала я. – Все вокруг, абсолютно все, знают итальянский. А я – нет. Позор мне!
– Я тоже его не знаю, – с улыбкой успокоила меня Эбби, которую нёс дядя Ричард.
– Спасибо, – кивнула я ей. – Теперь мне немного легче. А то мой комплекс неполноценности рос в геометрической прогрессии.
Пока мы разговаривали, Адам и дядя Митчелл помогли итальянцам забраться в вертолёт. Они помахали нам из окон, мы помахали им в ответ, и винтокрылая машина взлетела, унося их навстречу новой жизни.
После того, как вызванный крутящимися лопастями «ураган», слегка растрепавший наши волосы, стих, мы направились ко второму вертолёту. Наверное, все места были распределены заранее, пока мы с Фрэнком находились в спальне, поскольку всё происходило молча и деловито.
Дядя Гейб, держа на руках сладко спящую Рэнди, которую не потревожил даже шум взлетающего вертолёта, уселся в кресло, рядом с Ником. Дядя Ричард расположился позади него с Эбби на коленях. Пирс уложил Кайла сзади, где вместо двух кресел было одно сплошное сиденье, после чего уселся рядом с дядей Ричардом, а Дэн передал ему спящую Стейси. Адам положил внутрь наши с Кайлом вещи. На женщин и Кайла надели наушники, и лопасти вертолёта начали раскручиваться.
– Думаю, нам лучше подняться в воздух до того, как они взлетят, – сказал Дэн, беря на руки Адама и обращаясь, Роб подхватил Эндрю, и мы взлетели. Я начала было оглядываться по сторонам – хотя мне не раз приходилось раньше летать на вертолёте, но вот так, не в закрытой кабине, а «живьём» – в первый раз, но вдруг поняла, что смотрю прямо на ухо Фрэнка. Прекрасное, большое, заострённое «эльфийское» ухо! Вот моё желание и исполнилось! Даже его крылья не так завораживали меня, хотя тоже представляли собой невероятное зрелище. Я обвела контур его уха пальцем, а потом не удержалась и легонько поцеловала заострённый край.
Руки Фрэнка сжали меня чуть крепче, а глаза полыхнули на меня жаром.
– У тебя такие красивые уши, – пробормотала я в оправдание.
– А мне они всегда казались слишком большими.
– Нет, они чудесные! – я вновь провела пальцем по ушной раковине, но тут меня отвлёк гул вертолёта, догоняющего нас. Я огляделась. Остальные гаргульи уже ушли в точку на горизонте.
– А почему мы отстали?
– Я не хотел сильно гнать – боялся, что ты испугаешься. Мы, действительно, летаем ОЧЕНЬ быстро.
– Но одежда-то не загорается? Пирс говорил, что нет. Я хочу быстрее!
– Ну, что же, если ты хо-очешь... – протянул Фрэнк с кривой улыбкой, – не стану возражать.
Фрэнк резко прибавил в скорости, вертолёт стал заметно отставать и вскоре остался так далеко позади, что его уже не было ни видно, ни слышно. Я взвизгнула от восторга, инстинктивно крепче вцепилась во Фрэнка, хотя разумом понимала, что он ни за что меня не уронит. Мы мчались на невероятной скорости, но мне не было страшно. Только от ветра слезились глаза, и было невозможно разговаривать, поэтому я спрятала лицо, зарывшись им в шею Фрэнка. Так было даже лучше, мне вообще хотелось прижаться к нему как можно крепче, просто закопаться в него. Потому что мы с ним были единым целым, половинками, и это моё желание ощущалось совершенно правильным.
Я не знаю, как долго мы летели, мне показалось, что совсем чуть-чуть, я бы предпочла, чтобы наш полет длился дольше, потому что понимала – в Долине я уже не смогу быть так близко к Фрэнку. Всё же я живу с родителями... Но, в любом случае, я понимала, что с Фрэнком мы теперь вместе навсегда.
Я почувствовала, что наш полет стал замедляться и, оторвав лицо от шеи Фрэнка, огляделась. Под нами, насколько хватало глаз, расстилался лес, а впереди высились скалы, за которыми и находилась наша Долина. Тут до меня дошло, что мы летели совершенно одни, а прежде Фрэнк в Долине не был.
– Как ты нашёл дорогу? – спросила я, поскольку мы летели уже настолько медленно, что ветер больше не мешал говорить.
– Отец показал мне направление. Кроме того, при желании мы можем найти любого члена семьи, это что-то вроде встроенного радара. Я просто знал, в какой стороне находится отец, и летел в ту же сторону. Именно так Коул отыскал Рэнди.
– Как удобно! А мы ничего такого не умеем – ни телепатии у нас нет, ни встроенного радара. А жаль. Я вот думаю, если бы Гвенни была вашим ребёнком, её бы нашли сразу же. А так... Если бы не Рэнди...
– Да, эта телепатия – наш несомненный плюс, наследие от моего космического деда. Хотя порой она может доставить и некое неудобство. Но плюсов, несомненно, больше.
В этот момент мы перелетели скалы, и перед нами раскинулась Долина во всей своей красе. Расположенная в котловине среди гор, практически неприступная и отрезанная от всего и всех, она представляла собой уголок покоя и безопасности в этом безумном и опасном мире. Ближе к нам расположился коттеджный посёлок, дальше шли поля, пашни, река и питающие её ручьи, сады, огороды и пастбища, обрамлявшие их скалы терялись на горизонте. Окна домов были темными – посёлок спал.
– Так вот она какая, ваша Долина! – восхищённо протянул Фрэнк.
– Да! Это мой дом! – гордо ответила я. – Добро пожаловать.
– И где мне спуститься.
– Мы живём вон там, – я ткнула пальцем в нужном направлении. – Вон в том доме, с голубыми наличниками. Но мне кажется, что нам лучше опуститься на вертолётной площадке, что-то мне подсказывает, что нас ждут именно там.
– И где эта площадка?
– За домом дяди Гейба. Вон он, самый большой, с башенками, видишь?
Кивнув, Фрэнк полетел в нужном направлении, и вскоре мы увидели пустое пространство за домом, на котором, действительно, стояло несколько человек. Когда мы опустились, я увидела Дэна и Адама – Роб и Эндрю уже ушли, – а так же дядю Джеффри и Филиппа, внука дяди Гейба, и его жену Люси. Ну и конечно – моего отца, который первым кинулся нам навстречу. В следующую секунду я уже была в его родных объятиях, привычно зарывшись макушкой ему под подбородок и обнимая за шею. Какое-то время мы стояли безмолвно, потом он выпустил меня из объятий и внимательно вгляделся в моё лицо, а потом оглядел всю меня, так до сих пор и сидящую на руках у Фрэнка, особо задержав взгляд на моей ноге, где сквозь тонкую ткань брюк отчётливо проступали контуры повязки. Его лицо жалостливо скривилось.
– Доченька, ты как? Очень больно?
– Пап, я уже в порядке. – И, видя его недоверчивый взгляд, поспешила исправиться. – Ну, почти. Да, сначала было очень больно, но ты знаешь, кровь гаргулий – настоящее чудо. Я на эту ногу уже наступать могу, правда! И, пап, познакомься, это мой Фрэнк.
Отец бросил короткий, но пристальный взгляд на Фрэнка, кивнул ему, затем какое-то время вглядывался в моё лицо, словно пытаясь определить, говорю ли я правду или просто успокаиваю его, потом оглянулся.
– Джеффри?
– Она, действительно, практически в порядке, – дядя Джеффри, имеющий дар чувствовать чужую боль, подошёл к нам. – Боль ещё ощутимая, но вполне терпимая. Я сделаю тебе ещё укол обезболивающего, Ники, чтобы ты смогла спокойно поспать. Сейчас, когда рану ничто не тревожит, она вроде как и не болит. Но во сне ты можешь ворочаться и задевать её. Так что лучше подстраховаться, к чему лишние страдания, сейчас не средневековье.
Я согласно кивнула, мысленно улыбаясь. Эта фраза была практически девизом дяди Джеффри. Будучи врачом всю свою долгую жизнь и чувствуя боль всех своих пациентов – не как эмпат, самому ему, к счастью, больно не становилось, он просто знал, где, что и насколько сильно у кого болит, – он был просто фанатом обезболивающих. В разумных пределах, конечно. Но если что-то можно было обезболить, не нанося вреда здоровью – он это делал, даже если это был простой порез или синяк.
– Это просто невероятно, – говорил он между тем, тоже глядя на контуры повязки на моей ноге. – Последняя серьёзная травма в нашей семье, с которой я имел дело – перелом руки моей жены восемь лет назад. Романтичная у нас вышла первая встреча, не правда ли? – Это он сказал конкретно для Фрэнка, поскольку мы все эту историю прекрасно знали. – Так вот, с тех пор все «травмы», что мне пришлось лечить у моих родственников, это ссадины, ушибы, мелкие порезы и ожоги. И, слава богу, кстати. Но лишь до недавнего времени. И вдруг – началось. В прошлый четверг – Каро, пулевое ранение бедра. В субботу – Томас, с бедром, разорванным когтями Линды. А теперь и ты, Ники, с ожогом – та-дам! – тоже на бедре. Знаете, я не удивлюсь, если через несколько дней кто-нибудь умудрится обморозить себе бедро, хотя как это возможно технически – я не представляю. Ладно, пойдёмте в мою клинику, я сделаю тебе, Ники, укол. А вот насчёт перевязки – даже не знаю. В обычных условиях я бы предпочёл её поменять...
