Эхо поющих песков (СИ) - Шульгина Анна (серия книг .txt) 📗
— Не болтай дурного. В глупой смерти от яда нет никакой чести.
Она закрыла глаза, не желая видеть ответа служанки, и откинулась на подголовник, чувствуя, как переброшенные на грудь волосы намокают и тяжелеют. Исходящий от воды едва ощутимый запах раздражал обоняние, но Тамила не спешила покидать её. И чтобы растворенная в воде черная глина смыла с кожи последние испарения яда, и потому что здесь её вряд ли кто-то потревожит.
Тамила слышала, что убийцы нередко видят своих жертв, стоит только опустить веки. Но к ней приходила только темнота, она пыталась вызвать из памяти лица леди Митры и Солы, но те расплывались и искажались.
— Помоги ей одеться и иди.
От слов, произнесенных голосом мужа совсем рядом, королева дернулась и резко открыла глаза, будто проснувшись. На мгновение возникло желание прикрыться руками, но Тамила подавила его. К тому же супруг стоял, отвернувшись, будто щадя её и без того истерзанные нервы. А потом и вовсе покинул купальню.
Мати быстро вытерла госпожу, промокнув волосы полотенцем, и застегнула пуговки на ночной сорочке.
В опочивальне его не было, а выходить из комнаты королеве не хотелось, потому, жестом отпустив служанку, Тамила скользнула на кровать, зябко кутаясь в простыни. Несмотря на духоту, её знобило, а голова казалась пустой и звонкой. Сорванное горло саднило, как и растравленные водой с глиной ожоги, уже поджившие, но всё ещё болезненные.
Он пришел спустя несколько минут, и Тамила постаралась притихнуть и даже дышать не так часто, ожидая упреков, но… Итар молчал. Он тихо прошел к кровати, устроившись на самом краю, чтобы даже случайно не коснуться жены. Молчание сгущалось, словно наползавшая на город ночь, становясь всё мучительнее, и Тамила не выдержала первой.
— Около пятисот лет назад Гаретом правил один король. — Она говорила тихо, будто самой себе, зная, что он её хорошо слышит. — У него был единственный сын, отрада очей и надежда на то, что государство останется в надежных руках. Но сын устал ждать, когда отец освободит трон, и решил устроить мятеж. Переворот не состоялся, заговорщиков схватили, но король не смог казнить собственное дитя. Тогда он призвал в свидетели Богиню, попросив покарать и его самого, раз не смог воспитать сына достойным мужчиной и наследником. Он разделил с ним чашу, наполненную вытяжкой сока из редчайшего растения пустыни. Сок этот убивает быстро и безболезненно, но от него нет противоядия. Богиня услышала просьбу короля и рассудила, что сердцем он простил своего ребенка, потому оставила в живых безутешного отца. Сына же, предавшего своего родителя, не пощадила. Так появилась казнь «Последняя милость королей», но прибегали к ней всего четырежды. Сегодня была пятая.
Она не оглядывалась, так и оставшись в своем коконе, дающим иллюзию тепла и хоть какой-то безопасности.
Он довольно долго молчал, прежде чем всё же заговорить:
— Я слышал об этой традиции, но не знал, что она ещё применяется. Вы были настолько уверены в том, что Она снизойдет и до вас? Я ведь просил не подвергать себя опасности.
— Я была уверена в тех крохах яда, которые принимала в младенчестве. Всем отпрыскам королей вне зависимости от пола и близости к престолу с первых дней жизни дают крошечные дозы, и теперь он безвреден для меня. Видимо, на милость божества предки надеялись меньше, чем на собственную предусмотрительность. — Она горько усмехнулась, произнося это святотатство.
— И всё же я настоятельно не рекомендую повторять такое впредь.
Тамила зажмурилась, ещё теснее сжимаясь под одеялом:
— У меня не осталось тех, ради кого я пойду на это. Вы правитель, потому неподсудны. Дядя… — она осеклась, судорожно втянув воздух через сомкнутые зубы.
— Он ведь знал о том, что на вас яд не подействует?
— Да.
Знал он и о том, что Тамила, не задумываясь, сделает почти всё, чтобы спасти нянюшку. Почти. Как оказалось, на второй чаше весов было то, ради чего королева казнит близкого человека сама. И прощать за это она никого не станет.
Самое страшное, что она понимала, почему он это делает, отчасти даже разделяла его сомнения, но и мириться с тем, через что дядя Видар приговорил названную мать, Тамила не собиралась. Пусть не сейчас, но когда-нибудь он за это ответит.
Итар пересел ближе, и она застыла, почувствовав чуть шершавую ткань повязки на его руке своей щекой:
— Я разочарован не тем, что вы принимали этот отвар. Вы имели право сомневаться и опасаться беременности. Но мне казалось, что мы начали доверять друг другу, потому я вспылил. — Тамила молча кивнула. — Даже если бы я захотел придумать самое изощренное наказание для вас, страшнее и тяжелее того, через что вы прошли сегодня, не найти.
Она всхлипнула сухо, без слез, сжимая веки так крепко, что глаза прострелило болью. И тоже передвинулась к нему, прижавшись лбом к прохладной ткани рубашки. Ей отчаянно не хотелось помнить о достойном принятии любого наказания и просто о том, что муж должен видеть её исключительно в хорошем расположении духа. Ведь именно это твердила ей няня… Хотя, после того, что было в купальне, это почти невозможно.
— Леди Митра не сама пришла к Совету. Кто-то убедил её, что только он сможет повлиять на вас.
Задумавшаяся королева не сразу поняла, о чем он говорит, а когда смысл слов сложился в картинку, резко вскинула голову, вглядываясь в глаза мужа.
— Почему вы так решили?
— Потому что мой осведомитель при Совете убежден — кто-то уверил вашу няню, что вы нуждаетесь в спасении. Со старшим советником у неё были непростые отношения, леди не доверяла ему, потому не обратилась бы. Насколько знаю, со слугами она тоже не фамильярничала, да и признание из Солы вытащили уже после того, как были озвучены подозрения в применении ментальных чар.
— Ваш шпион это военачальник?
— Конечно нет. Но раскрыть вам его личность я не могу.
Тамила села перед супругом и медленно покачала головой. Она и не подумала бы просить о подобном, и дело не в отсутствии доверия. Чем меньше тех, кто знает о таком, тем лучше, в этом она убедилась на собственном опыте.
— Кому могло быть выгодно признание нашего брака недействительным?
— Я едва ли найду тех, кому это было бы не выгодно. По разным причинам.
Он потер лицо ладонями, а Тамила обратила внимание, что повязки промокли. Ларец с лекарскими принадлежностями стоял у самой кровати, ей даже не пришлось вставать с неё.
Она даже не подумала, что муж может отказать в её желании помочь, уже привычным движением положив его руку на свои колени и начиная разматывать повязку.
— Кто, кроме вас и служанки, знал о флаконе? Ведь не просто так привели допрашивать именно её, не тронув вторую, — он так же с привычной отрешенностью и терпением наблюдал, как тонкие пальцы жены бережно смазывают грубые багровые рубцы резко пахнущей мазью. Основные раны затянулись, и теперь Итар мог без особых проблем сгибать пальцы, но прежней ловкости в движениях всё же не было, как и предупреждала супруга.
— Вторая моя служанка немая. Мне подарили её с уже вырезанным языком. Чары же истины действуют только на произнесенные слова, но не на жесты. Они не могли её допросить.
Её руки дрогнули, и узел затянулся слишком плотно, но извиниться за непреднамеренную боль Тамила не успела, муж перехватил её ладони, но поднять голову не принудил.
— Вашей вины в том, что произошло, нет. Если бы не получилось с этим обвинением, придумали бы другое. Я понимаю и разделяю ваше горе, но мы не можем объявить траур. И дать вам оплакать их я тоже не имею права, Совет разъяснил мне этот момент после вашего ухода. — Произнесено это было так, что королева невольно вскинулась, чтобы посмотреть на мужа — если завтра окажется, что советники в полном составе случайно оступились на лестнице и массово переломали шеи, она вряд ли так сильно удивится. — Вы дали им почетную и безболезненную смерть, пощадили родных, не возлагайте на себя всю тяжесть произошедшего, они были обречены с того момента, когда доверились Совету.
