Три грани круга (СИ) - Воск Степанида (е книги .TXT) 📗
Это было сложно не понять.
— Вы должны радоваться. Я облегчила вашу жизнь. Разве кто-нибудь смеет потребовать вас в новую триа? Нет. И ты, и Азарий можете заниматься всем чем угодно. Ведь реп-карта до сих пор находится у меня. Не этого ли ты хотел, когда штурмовал Центр Репродукции? — кажется, я смогла удивить Гевора. По всей видимости, он не запомнил меня в тот день, когда бросался на амбразуры, желая изменить существующее положение вещей.
— Мне было важно узнать все ли у тебя в порядке, — ответил Гевор. Однако его слов я не услышала, потому как меня пронзила острая боль, от которой весь мир подернулся пеленою, а в глазах потемнело. Это малыши решили, что и пора появляться на свет.
— Что с ней? — различила я мужской голос, который мне показался знакомым, но который не принадлежал Гевору. Через нависшего надо мной мужчину совершенно не был виден вошедший.
— Кажется она рожает, — ответил мой партнер.
Это не очень хорошая новость. Мы не успеем ее доставить в медицинский центр. Просто не успеем, — надо мной возникла вторая тень, принявшаяся склоняться до тех пор пока не коснулась моей руки, принявшись почему-то прощупывать пульс. — Ну точно не довезем.
— Придется тебе мне помочь. Давай, помогай, — сквозь пелену боли я смогла различить знакомое лицо Стефана.
А он откуда взялся на мою голову? И что ему тут нужно?
Стефан с Гевором принялись укладывать меня на диван, а когда поняли, что его маловато для меня, то начали выяснять где самое лучшее место для родов. В моем жилище была обнаружена кровать, пусть и небольшая, но гораздо более подходящая, нежели чем диван.
Меня транспортировали в спальню, причем мужчины несли меня на руках, не позволяя ступать на пол. Я же стонала от боли, понимая, что так не должно быть. Все же литературу по интересующему меня вопросу я проштудировала в огромном количестве и знала, что роды болезненны, но не до такой степени.
А боль все усиливалась с каждой схваткой меня словно резали заживо. А что же будет когда начнутся потуги?
Командовал парадом в моем жилище Стефан. Я периодически слышала его приказы, обращенные к Гевору. Он требовал найти то одно, то другое. Гевор ругался по чем свет стоит, но приказания выполнял. Стефан же мануально пытался облегчить мою боль, но, кажется, для него принятие родов тоже было в новинку. Мужчина сетовал на отсутствие аппаратуры, которая бы помогла установить мое самочувствие и выяснить с чем связана столь болезненная реакция тела. Так бы продолжалось и дальше, не появись в комнате Ганна.
Стоило женщине на меня взглянуть, как она сразу же определила, что один из малышей решил идти попкой вперед. Так же Ганна сообщила, что надо срочно помогать ребенку развернуться, а иначе он может и не родиться и тогда погибнет не только ребенок, но и я.
Этого предупреждения хватило на то, чтобы мужчины забегали в несколько раз быстрее.
В какой-то момент я почувствовала под собой лужу. И в первую серту мне даже стало стыдно. Надо же, опростоволосилась перед такими красавцами, но потом из обрывочных разговоров Стефана и Ганны я поняла, что это отошли плодные воды и мне стало чуть легче, но не настолько чтобы передохнуть от слепящей боли, разрывающей тело пополам.
Я вспомнила все моменты близости с мужчинами и то, удовольствие, с которым сопровождалось совокупление и поняла, что настало время платить. Именно сейчас и именно сегодня. В мире ничего не проходит бесследно и за все приходится расплачиваться. Лучше бы это были кредиты. Их хоть у меня и немного, но я бы отдала все, лишь бы избавиться от режущей боли. Однако триединый решил иначе, посчитав, что ему не нужны мои деньги и послал расплату.
Голос я сорвала практически сразу же как начались роды, поэтому к середине процесса могла только хрипеть или же беззвучно лить слезы, да метаться на кровати, пока Ганна пыталась развернуть непоседливого малыша так как было нужно. Наверняка, если бы он был один, то у нее получилось все с первого раза, но из-за присутствия второго младенца, который не менее сильно стремился появиться на свет, ситуация обострялась чуть ли не до критической.
— Я ничего не могу сделать, — услышала сквозь кровавую пелену, застилающую глаза. — Надо выбирать. Или мы спасем мать или младенца. Нужна срочная операция, а в этих условиях подобное сделать невозможно.
— Малышей, — прошептала я, едва услышала приговор. — Спаси малышей. Они надежда. Стефан знает, — последние слова я произнесла одними губами.
Однако меня услышали. В первую очередь Стефан.
— Малышей. Надо срочно спасать малышей, — заметался по комнате мужчина, пытаясь отыскать все необходимое, что нужно Ганне для принятия срочных мер.
Нож, пусть и кухонный, но острый был найден на кухне. Средство обеззараживания нашлось в аптечке, хранящейся в одном из ящиков стола. Медлить особенно было некогда. Я периодически теряла сознание, проваливаясь в омут без боли и страданий. Сил метаться на кровати не оставалось. Стонать я тоже уже не могла. На это так же требовались силы, а их практически не было.
Когда Ганна уже практически занесла над моим животом, блеснувшее в свете лам, лезвие, прозвучал категорический голос.
— Нет. Не смей, — руку Ганны перехватил Гевор. — Попробуй еще раз развернуть ребенка. У тебя получится.
Такой бескомпромисный голос у мужчины я слышала на стройке, когда он командовал своими подчиненными. Там они его слушались беспрекословно. Но там Гевор был на своем месте. А здесь?
Однако и тут у него удалось. Стефан, попытавшийся возмутиться, умолк стоило только Гевору на него взглянуть пронзительным взглядом карих глаз. Стефан стушевался, лишь пробормотал что-то о времени, которое уходит.
Ганна отложила нож в сторону и предприняла еще одну попытку развернуть младенца в моей утробе. В этот раз она уже не церемонилась, запустив руку напрямую в чрево. Острая боль в очередной раз разорвала тело. Я потеряла сознание.
Круги перед глазами, далекие голоса, мельтешащие мухи не давали мне сосредоточиться на одном из звуков, который я с огромным усилием пыталась вычленить из всей какофонии, творящейся вокруг. Слабый, едва различимый писк, прерывающийся и вновь возобновляющийся, перекрывающий другим чуть более грубым, вот что не давало мне покоя.
В комнате стоял дикий гам, мужские и женский голоса пытались переговорить друг друга, а мне хотелось лишь одного, чтобы они замолчали. Я мечтала услышать тишину, а не назойливые голоса, не дающие мне покоя.
— Ти-хо-о, — разлепив пересушенные губы вытолкнула из себя.
Думала, что меня не услышат. Нет. Услышали. Зацыкали друг на друга. Замолчали.
Подлетели сразу же втроем. Довольные, словно сладкого на праздник объелись.
— Ревекка, ты меня слышишь? — Ганна принялась щелкать перед моими глазами пальцами.
— Даже вижу, — каркнула в ответ. Пересохшее горло царапнуло когтистой лапой.
Она слышит. И видит. Она в себя пришла, — улыбаясь чему-то, мне совершенно непонятному, произнесла женщина. Такой счастливой я ее никогда еще не видела.
— Может у нее горячка? — поинтересовался Гевор.
— Нет. Кожа розовая. Температуры нет, — пощупала женщина мой лоб. — Кризис миновал. Как же ты нас напугала, девочка. Три дня в коме. Думали, что уже не вытянем. А ты сильная.
— Выкарабкалась. Молодец.
— Она у нас герой, — раздался со стороны голос Стефана. А вторил ему какой-то посторонний звук. Я повернула голову чтобы определить откуда он исходит и увидела мужчину, бережно держащего на руках небольшой сверток. У мужчины полностью менялся взгляд, стоило ему взглянуть на свою ношу. Он становился каким-то безумно-приблажным, словно Стефан держал в руках нечто такое от чего зависела его судьба и вся дальнейшая жизнь. — Правда, крошка?
Последняя фраза была обращена именно к свертку. Я не могла ошибиться.
— Что с моими малышами? — внезапная мысль заставила напрячься, уж больно подозрительно выглядел сверток на руках у Стефана.
