Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен (электронная книга TXT) 📗

— Это, к примеру, площадь окружающая одну из казарм Миротворцев. Стоит обратить внимание, это не самая значимая из целей, но все же посмотрите, — Плутарх набирает какой-то код на клавиатуре и начинают мигать огоньки. Здесь целый набор разных цветов и мигают они с разной скоростью. — Каждый цвет — это ловушка. Они представляют собой разные препятствия, природа которых может быть чем угодно: от бомбы до стаи переродков. Не совершайте ошибок, что бы эта ловушка в себя не включала, она создана, либо чтобы захватить вас, либо чтобы убить.

Некоторые из них были еще в Темные Времена, другие же разработали с годами. Честно говоря, я сам создал немало из них. Эта программа, которую смогли выкрасть наши люди, когда мы покинули Капитолий, наша свежая новая информация. Они не знают, что она у нас есть. Но даже с учетом этого, за последние несколько месяцев они, скорее всего, уже активировали новые ловушки. И это то, с чем вам придется столкнуться.

Я не осознаю, что мои ноги несут меня к столу до тех пор, пока не останавливаюсь в нескольких дюймах от голограммы. Я протягиваю руку и пытаюсь потрогать быстро мигающий зеленый огонек.

Кто-то встает рядом со мной, его тело напряжено. Финник, конечно. Потому что только еще один победитель немедленно увидел бы то, что вижу я. Арена. Заполненная ловушками, контролируемыми Распорядителями Игр. Пальцы Финника касаются ровного красного сияния над одной из дверей на голограмме.

— Леди и джентльмены…

Его голос тих, но мой звенит, словно колокольчик:

— … семьдесят шестые Голодные Игры объявляются открытыми!

Я смеюсь. Отрывисто. Прежде чем кто-либо успевает понять, что подразумевают слова, которые я только что произнесла. Прежде чем подняты брови в изумлении, высказаны возражения, сложены «два плюс два», и принято решение, что меня нужно держать настолько далеко от Капитолия, насколько это возможно. Потому что обозленный, свободно мыслящий победитель с пластом психологических проблем, который слишком толст, чтобы его можно было разгрести, возможно, последний человек, которого ты хочешь увидеть в своем отряде.

— Не понимаю, зачем ты даже беспокоился о том, чтобы мы с Финником проходили все тренировки, Плутарх, — говорю я.

— Да уж, мы уже два самых лучших солдата, которые у вас есть, — самодовольно добавляет Финник.

— Не думайте, что этот факт обошел меня стороной, — отвечает он нам, нетерпеливо махнув рукой. — А теперь встаньте обратно в строй, Солдат Одейр и Эвердин. Мне нужно закончить презентацию.

Мы встаем обратно на свои места, игнорируя вопросительные взгляды, которые кидают в нашу сторону. Я надеваю маску полной сосредоточенности, пока Плутарх продолжает объяснять дальше, иногда киваю головой, перемещаюсь так, чтобы лучше было видно, и все это время говорю себе потерпеть до тех пор, пока не выберусь в лес, чтобы прокричаться. Или выругаться. Или расплакаться. А может все вместе и все сразу.

Если это был тест, мы с Финником успешно его сдали. Когда Плутарх заканчивает и заседание объявляется закрытым, у меня появляется плохое предчувствие, когда я узнаю, что для меня есть специальный приказ. Но, оказывается, я волнуюсь зря, это всего лишь приказ о том, чтобы я пропустила военную стрижку, поскольку они хотят, чтобы Сойка-пересмешница выглядела настолько по-девичьи, насколько это возможно в ожидаемой передаче с арены. Ну, для камер. Я пожимаю плечами, показывая, что длина моих волос совершенно меня не волнует. Они отпускают меня без дальнейших комментариев.

Нас с Финником практически притягивает друг к другу в коридоре.

— Что я скажу Энни? — шепотом говорит он.

— Ничего, — отвечаю я. — Это то, что услышат от меня мои мама и сестра.

То, что мы знаем, что возвращаемся на полностью оснащенную арену, достаточно плохо. Не надо этим пугать еще и наших любимых.

— Если она увидит эту голограмму… — начинает он.

— Она не увидит. Это засекреченная информация. Должна быть такой, — говорю я. — В конце концов, это же не настоящие Игры. Выживет любое количество людей. Мы просто слишком остро реагируем, потому что… ну, ты знаешь почему. Ты все еще хочешь пойти, не так ли?

— Конечно. Я хочу уничтожить Сноу так же сильно, как ты.

— На этот раз все будет иначе, — уверенно говорю я, стараясь убедить и себя тоже. А затем настоящая прелесть этой ситуации накрывает меня. — На этот раз Сноу тоже будет игроком.

Прежде чем мы можем продолжить, появляется Хеймитч. Его не было на собрании, и думает он явно о чем-то кроме арен.

— Джоанна снова в больнице.

Я полагала Джоанна была в порядке, сдала свой экзамен, ее просто не зачислили в снайперы. Она потрясающе метает топор, но с ружьем обращается довольно средне.

— Она ранена? Что случилось?

— Все произошло, когда она находилась в Квартале. Они пытались обратить против солдат их же потенциальные слабости. Поэтому они затопили улицу, — говорит Хеймитч.

Это мало что объясняет. Джоанна умеет плавать. По крайней мере, я помню, как она плавала на Двадцатипятилетии Подавления. Не так, как Финник, конечно, но никто из нас не мог плавать как Финник.

— И что?

— Это то, как они пытали её в Капитолии. Обливали водой и ударяли током, — говорит Хеймитч. — В Квартале у нее случилась вспышка тех воспоминаний. Она запаниковала, не знала, где находится. Сейчас её снова накачали лекарствами.

Мы с Финником просто стояли, словно потеряли способность отвечать. Я думаю о том, почему Джоанна никогда не моется. И как она заставила себя выйти под дождь в тот день, словно это не дождь вовсе был, а кислота какая-то. А я приписала тогда её мучения к воздержанию принятия морфилия.

— Вам следует навестить её. Вы самые близкие к друзьям люди, что у нее есть, — говорит Хеймитч.

Это делает все еще хуже. Я не знаю точно, что между Джоанной и Финником. Но я её едва знаю. Ни семьи. Ни друзей. В её шкафу помимо одежды нет ничего похожего на сувенир из её родного Седьмого Дистрикта. Ничего.

— Лучше я пойду, сообщу об этом Плутарху. Он не обрадуется, — продолжает Хеймитч. — Он хочет, чтобы победителей, которые будут под прицелами камер в Капитолии, было так много, как это возможно. Думает, это наилучшее решение для съемок

— А вы с Бити едете? — спрашиваю я.

— Так много молодых и привлекательных победителей, как это возможно, — поправляет себя Хеймитч. — Так что нет. Мы останемся здесь.

Финник сразу же направляется навестить Джоанну, но я остаюсь на месте еще несколько минут, пока из комнаты не выходит Боггс. Теперь он мой командор, так что, полагаю, он тот, у кого мне следует просить какие-либо специальные льготы. Когда я рассказываю ему, что хочу сделать, он выписывает мне пропуск для того, чтобы я могла пойти в лес во время занятий Отражения, но только в том случае, если буду в поле зрения охранников. Я бегу в свою комнату, думая использовать парашют, но с ним связано столько нехороших воспоминаний. Вместо этого я пересекаю холл и беру один их тех белых бинтов, что я принесла из Двенадцатого. Квадратный. Крепкий. То, что нужно.

В лесу я нахожу сосну и нарываю охапку хвойных иголок. После того, как на бинте лежит уже порядочная кучка иголок, я беру края бинта и крепко связываю их между собой с помощью виноградной лозы, делая комок размером с яблоко.

Я пару минут наблюдаю за Джоанной перед тем, как зайти в палату, и понимаю, что её агрессивность проявляется только в её жестком отношении к другим. Без этого, как сейчас, она всего лишь молодая женщина, её широко открытые глаза борются за то, чтобы оставаться открытыми, находясь под действием успокоительного. Она страшится того, что принесет ей сон. Я подхожу к ней и протягиваю пучок.