Два мужа для ведьмы (СИ) - Сладкая Любовь (книги хорошего качества .TXT) 📗
А потом, вспомнив, что моя спальня находится на втором этаже, я встала и побрела к окну. К моему удивлению, ставни были закрыты, а в таком случае, как же барон Экберт попал в мою комнату, что — разве он просочился сквозь стекло?
И лишь только я легла в кровать, мое тело снова наполнилось томлением, мне нестерпимо захотелось погладить свою грудь… Поэтому, отбросив всякий стыд, я сделала то, чего мне хотелось больше всего — запустив руку между бедер, я накрыла ладонью нежные складочки, погрузив средний палец во влажные глубины, немного пошевелив им там, и сразу же стало немного легче. Так, с рукой, лежащей между ног, я и уснула. И снились мне ужасно постыдные сны, в которых барон Экберт де Суарже задирал на мне юбки и, словно Серж, тогда, в беседке, в годовщину по смерти папеньки, ласкал меня ТАМ, дотрагиваясь раздвоенным языком до особенного места, возрождающего всю мою женскую сущность и пробуждающего все тело. Это он, а не средний палец, копошился во вязкой влажности моего цветка, пробираясь все глубже вовнутрь, слово шмель, решивший оплодотворить его. И я тихонько постанывала, сжимая бедра и ягодицы, после чего чувствовала яркие вспышки света, просыпалась. Потом, разметавшись по кровати и закусывая до крови губы, старалась прийти в себя и успокоить разгоряченное тело, чтобы, наконец, хоть немного прийти в себя, забыться.
Утро я встретила с тяжелой головой. Обычно я вставала рано, но теперь не могла и не хотела ни открывать глаз, ни шевелиться. Веки мои щемило, словно туда насыпали песок, руки и ноги были тяжелыми, а в голове шумело.
— Эй, соня, что это ты до сих пор валяешься в постели? — маменька все-таки решила войти ко мне в спальню, обычно это я ее будила.
— Да что-то плохо спала, — сказала я, поплотнее кутаясь в одеяло.
— Я понимаю, — открывая окно, она с наслаждением вдохнула чистый воздух, напоенный ароматами утреннего сада. Я же залюбовалась ее нежной красотой.
"Не удивительно, что Серж в нее влюбился, — подумала я, стараясь вдыхать глубже, чтобы поскорей проснуться. — И теперь, когда у нее есть золото барона, они смогут пожениться. Ну и пускай… пускай моя мамочка будет счастлива, она этого заслуживает".
— А знаешь, к нам сегодня придет с визитом Серж, — поворачиваясь от окна, маменька произнесла эту новость будничным голосом.
— И отчего же? Что ему нужно?
— Напросился на чай, вчера мы с ним виделись в саду, я читала книгу, а мальчик проходил мимо.
— Никакой он уже не мальчик, — ухмыльнулась я. — Вполне взрослый парень, даже мужчина.
— Ты так считаешь? — лицо маменьки вдруг красиво зарумянилось. И мне тут же захотелось пощекотать ей нервы. Не знаю, что на меня нашло, ведь обычно я вела себя серьезно и правильно.
— Я вот не понимаю, отчего это Ковальский до сих пор не женится, — украдкой наблюдая за реакцией мамы, сказала я. — Он такой красивый, даже слишком. И вот если бы не этот ужасный барон Экберт… Вот если бы милашка-Серж предложил мне выйти за него замуж, то я бы с радостью.
— Милена, — хватаясь за грудь, маменька даже пошатнулась. — Тебе что, и вправду нравится наш сосед? Ты, возможно, имела на него какие-то романтические планы? Говори…
— Да не так чтобы, ну все же…
— Ах, но он же беден, как церковная мышь, — я понимала, что зря начала этот разговор, потому что маменьке, по всей видимости, становилось дурно, грудь ее начала сильно вздыматься, словно ей не хватало воздуха, а лицо внезапно побледнело. Но я уже не могла остановиться.
— Ну и что? — сказала я, нарочито закатив глаза. — А разве бедных нельзя любить? К тому же юноша молод, и вся жизнь впереди, возможно когда-то Серж разбогатеет, а если и нет, то все равно.
— Но ты ведь его не любишь? — и, подойдя к кушетке, маменька просто-таки свалилась на нее, ухватившись за лоб руками.
— Да нет же, успокойся, — улыбнулась я. — Я не совсем это имела ввиду. Просто… разве не странно, что парень до сих пор холост? А мог бы уже иметь жену, детей, он словно барон Экберт де Суарже, право. И что эти мужчины себе думают? А вдруг и он ведет тайную распутную жизнь? Посещает публичные дома, или забавляется по-тихому с какой-то хорошенькой служанкой?
— Милена. Я не понимаю, что с тобой произошло? — обмахиваясь вышитым платочком, маменька постепенно приходила в себя. — Что за подозрения? Где твоя девичья стыдливость? И вообще… а что это у тебя за кольцо на пальце? — спросила она, наконец-то увидев мой перстень, — что-то я раньше его не замечала…
— Подарок моего жениха, — дерзко вскинув подбородок, я выставила вперед руку и пошевелила пальчиками, демонстрируя поблескивающие в лучах утреннего солнца камешки. — У меня же вчера была помолвка.
— Но… я что-то не припоминаю, чтобы барон Экберт де Суарже дарил тебе этот перстень…
— Ты была слишком увлечена мыслями о мешочках с золотом, — ехидно бросила я, все больше удивляясь перемене своих нравов. Могла бы я раньше позволить себе столь фривольные фразы? Так откровенно обманывать маменьку, подленько шутить? Но — так уж получалось, что мой новый статус невесты барона Экберта де Суарже изменил и мой характер тоже.
— Не нужно меня в этом упрекать, — вздохнула маменька. — Я ведь не только ради себя стараюсь. Разве тебе было бы хорошо выслушивать мои бесконечные жалобы, видеть, как я постепенно состариваюсь и превращаюсь в злобную каргу, только от того лишь, что вынуждена терпеть постыдную нужду? Девочка моя, ничто так не убивает, как потребность считать каждую копейку и экономить. Да и — тебе и самой было бы неловко, став баронессой де Суарже, иметь мать-нищенку. И потом… после моей смерти все это и так достанется тебе, я же не заберу все золото с собой в могилу?
— Да что с тобой? — видя, как губы у маменьки трясутся, а на глаза наплывают слезы, я постаралась ее утешить. — Все нормально, а кольцо барон надел мне на палец, когда ты нюхала цветы.
— И все же… странно, что я не заметила этого волшебного момента, обычно мужчины делают этот жест пафосно, демонстративно. Знаешь, дочь, а это редкое качество — такая скромность.
— Ага, — вспоминая ночное посещение моей спальни, ухмыльнулась я. — Мой будущий муж слишком непритязателен и доверчив.
— Я думаю, он слишком влюблен, — глаза маменьки высохли, а на губах заиграла мечтательная улыбка.
— Я тоже так думаю, — сказала я, блаженно потягиваясь в кровати и бросая украдчивые взгляды в сторону открытого окна, за которым простирался парк, потом густой старый лес, глухая чащоба которого так часто манила меня посетить ее. Но я боялась. Теперь же, казалось, могла запросто побежать туда хоть босиком — вот к чему привела помолвка и мой новый статус невесты.
И вдруг мне захотелось сделать что-то такое, чего я не позволяла себе раньше. Спрыгнув на ковер и ухватившись пальцами за длинные края ночнушки, я затанцевала, словно снова была на балу, и неслышимая музыка играла только для меня. Я закрыла глаза, а незримые кавалеры, выстроившись в ряд, по очереди подавали мне руки, я же привлекала их к себе, сдавливая в объятиях и выгибаясь немного назад. Двигаясь по призрачному залу (по кругу против часовой стрелки, как и подобало вальсировать), я меняла кавалеров, словно перчатки, отбрасывая надоевших резким движением ноги.
— Что с тобой, Милена? — ужаснулась маменька, глядя на мнимую оргию. — Уж не сглазили ли тебя?
— Нет, напротив, — резвилась я, представляя полонез и сразу же переходя на котильон, которым обычно заканчивались королевские балы. Выстроив кавалеров в ряд, я приподняла свои "пышные юбки" и задрыгала ногами, подпрыгивая как можно выше, безудержно при этом хохоча.
— Господи… Нужно будет позвать священника, — стонала маменька, обмахиваясь платком. — Что здесь происходит? И прилично ли молодой девушке так себя вести?
— И как же?
— Настолько дерзко.
— Но я ведь уже невеста, а через неделю стану баронессой Миленой де Суарже, — отвешивая нижайший поклон в сторону "царствующих особ" (конечно же, тоже призрачных и сидящих, вместо трона, на моей кровати, прямо на подушках) все смеялась я. — Все хорошо, просто мне захотелось потанцевать.
