Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Славачевская Юлия (лучшие книги онлайн TXT) 📗

— «Казидис Интернэшнл»? И чем я ему насолил? — удивленно спросил Грег. — С какой стати он так упорно пытался меня нейтрализовать? У нас нет общих интересов!

— Есть, — повинилась я. — Уже есть.

— Это какие же?

— Я! — Пришло время признаваться, пока кто-то не пострадал.

— Это я уже понял, только я не знал, что вы встречаетесь, — обиженно фыркнул Грег, поджимая губы.

— Мы и не встречаемся, — уныло сказала я. — Мы просто женаты. Только это не афишируется!

Наступила долгая пауза, во время которой каждый думал о чем-то своем, родном и близком. Или о ком-то.

— Тебе нужна помощь? — помолчав, спросил мужчина. Уверенно произнес: — Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Могу. Но подставлять друзей и близких — не мой стиль.

Уточнение: к Никосу последнее не относится!

— Это моя война, — покачала я головой.

— Тогда помоги тебе Бог, Джулиэн, — произнес Лаваццо, гладя меня по руке. Попытался утешить: — Может, получится избавиться от дальнейших подобных… гм, неприятностей…

Это вряд ли! Никос — дорогой кейс без ручки. Такую ношу и тащить тяжело, и выкинуть жалко… безалаберно… Преступно. Разорительно… Такой генофонд!

И о чем я думаю? О демографии! Спасите!

ГЛАВА 28

— Все пройдет… — Я сидела, качаясь маятником, на балконе своей квартиры на третьем этаже, с видом на Центральный парк. — Пройдет и это…

Подтянула повыше плед, поджала ноги на кушетке.

Тянуло туманом и сыростью.

Внизу подо мной, в «городе, который никогда не спит», как еще называют Нью-Йорк, по улице и аллеям Централ-парка ленивой трусцой бегали джоггеры в наушниках. Рьяные собачники преданно выгуливали громадных псин и гавкучих мосек. Детишки перебрасывались мячиками и тарелками.

Стрекотали птахи в зарослях, и нахально чирикали воробьи. Доносились визгливые крики гусей и кряканье уток. Мамаши катили коляски. Кто-то устраивал себе пикник; слышались голоса театрализованного представления, разворачивающегося где-то невдалеке, чуть правее. Время от времени со звонким цоканьем копыт торжественно проезжали украшенные лентами экипажи и с ветерком проносились конные всадники.

Удивительное место. Рукотворный лес. Громадная территория внутри города. Здесь можно зимой кататься на коньках и на санках, летом — бегать по аллеям, грести в лодке на Озере (именно так, с большой буквы!), удить рыбу, кормить белок и даже собирать грибы. Можно поваляться на земле и поиграть в бейсбол. Налопаться купленных у торговцев хот-догов, «шиш-кебабов» и жареных каштанов. Полакомиться мороженым. Сходить на детские карусели и в зоопарк.

Еще тут устраивают рок-концерты, водят экскурсии, гоняют на велосипедах, постоянно работают художники. Здесь день-деньской едят, спят, дышат свежим воздухом, занимаются спортом, работают, играют, отдыхают, целуются и ругаются. Словом, нормальный круговорот существ в природе…

— Все пройдет… — завела я бесконечную мантру сначала. В голове пусто до одурения. Тело словно деревянное.

Дотянулась до кружки с кофе. Заглянула внутрь. Задумалась — зачем взяла. Поставила.

— Все пройдет…

Разрывались домашний и сотовый телефоны.

Плевать. Не хочу ни с кем говорить. Обойдутся.

— Все пройдет…

Внутри все замерзло от боли. Карающий ангел, больной любовью к смертному грешнику, — нонсенс! Ошибка природы.

Темнеющее небо затянулось розовыми от заходящего солнца облаками. Ветер обрел силу и начал забираться под плед из красно-синей шотландки, ощутимо кусая за голые ноги и руки.

— Все пройдет…

Я закрыла глаза, чтобы не видеть буйства красок, показывающих, как хороша и многообразна жизнь.

— Все пройдет… — И протянула руку к кружке.

— Что пройдет, котенок? — раздался знакомый голос. — Жизнь?..

Инстинкт сработал первый, а мозг опоздал. Я метнула кружку на звук.

Звон разбитого стекла и громкие воспоминания о кровных родственниках по женской и мужской линии.

— Извини, приятель, я возмещу.

Я открыла глаза, и они начали вылезать наружу, как перископ подводной лодки. Облитый горячим кофе Никос самым наглым образом перелезал на мой балкон!

— Это незаконное вторжение! — ультимативно заявила я, разрываясь между желанием посмотреть вниз, на останки своей любимой кружечки, и присоединить к ней еще чьи-то нахальные останки.

— Подай на меня в суд! — вполне миролюбиво предложил Никос, подхватывая меня на руки и сажая к себе на колени.

Мне сразу стало хорошо, тепло и уютно. Невзирая на пролитый кофе.

— А теперь можешь добавить туда оскорбление словом и действием. — И начал целовать. — Насилие не забудь приплюсовать… — Он уверенно продолжил домогательства.

Я обвилась вокруг Ника цепкой повиликой, запустила жадные руки в густые черные кудри, простонала в жаркий рот свою жажду и… решительно оттолкнула.

— Нет! — спрыгнула я с колен мужа. Ну это только для красного словца спрыгнула — а на самом деле элегантно свалилась ему под ноги, запутавшись в пледе.

Тщеславие — это грех! — вякнула полузадушенная совесть.

Хорошо-хорошо… Брякнулась ожиревшим бегемотом и в который раз за этот день почувствовала себя идиоткой. Состояние становится привычным и незыблемым!

— Глазам не верю! — ухмыльнулся обалденно сексуальный Никос в легком пиджаке и черном гольфе, бережно поднимая меня с мозаичной плитки. Чисто выбритый и пахнущий моим любимым одеколоном с древесными нотами белого мха, кипариса, сандала и ладана, которые обволакиваются мягким послевкусием лайма, можжевельника и кофе с корицей.

Ой, кажется, кофе с корицей — это мое!

— Ты — и у моих ног!

Согласна!

Я присмотрелась внимательней снизу вверх: длинные стройные ноги были обуты в техасские ковбойские сапоги и упакованы в сногсшибательно облегающие черные джинсы и могли сразить любую леди возрастом от пяти до девяноста пяти. Ник, сволочь, применил запрещенное оружие.

Мы в ответ будем ангельски непрошибаемы.

— И не верь! — по-дружески посоветовала я, вылезая из пледа.

— Не могу, — честно признался муж, шаря взглядом по моему телу. — Слишком уж много простора для воображения!

Естественно! Коротенькая маечка и мизерные шортики практически ничего не скрывали, зато все показывали! Просто бесплатная экскурсия по мне!

— А ты не смотри! — окрысилась я и снова наглухо завернулась в плед, как в римскую тогу.

— Мужик, ты там живой? — раздалось снизу. — Тебя твоя благоверная еще на куски не порубила?

Я заглянула через перила.

Внизу стояла рабочая машина электрической компании с «корзинкой». Около средства передвижения отирался молодой испанец в спецовочном комбинезоне, которого (парня, разумеется. Комбинезону Никос даром не сдался!), видимо, и заботила судьба доставленного по назначению предмета. Какой бодрый, однако, мужик! Тошнотворно жизнерадостный. Сейчас подкислим ему существование!

— Уже закончила шинковать! — громко, на всю улицу гаркнула я. Мурлыкнула, выгибаясь в сторону электрика: — Показалось мало, сейчас спущусь и продолжу!

Испанец застыл, потом до чего-то додумался и быстро-быстро запихался в машину. Газануть у него, правда, за долю секунды не получилось, но они вдвоем с напарником честно старались… до первого полицейского.

— Офицер! — окликнула я седовласого представительного мужчину, направившегося для выяснения обстоятельств нарушения парковки к машине. — Вы их задержите подольше, у меня есть что им показать!

— Извините, не могу, мэм. Служба… — козырнул мне коп под истеричное хрюканье Никоса.

— А фауне слова не давали! — повернулась я к Казидису. — Счас пойдешь обратно тем же путем, каким и пришел!

— Так ты ж их перепугала! — сделал большие испуганные глаза Никос.

Я не купилась. Играет без огонька. Разве если в самом деле скоростным лифтером поработать? Может, тогда актерская выучка Никоса проявит себя в должной мере?