Невеста - Демина Карина (книги онлайн полные TXT) 📗
И если ввяжется, то сумеет ли победить?
Хильда молчала, полагая, что здесь бессмысленно гадать. А Тора волновалась, даже не столько за себя, что еще можно было бы понять, сколько за райгрэ. И Хильда, которая прочно обжилась в местных зеркалах, нашептывала, что это беспокойство делает Тору глупее.
Думать надо о себе.
Иначе Тора не выживет.
— Прекрати, — попросила Тора, касаясь отражения. И оно протянуло пальцы навстречу, холодные, как само стекло. — Он добрый.
Потому что Тора делает то, что ему хочется. Она нужна ему. И хорошо если будет нужна еще некоторое время. Но видеть в этой заботе нечто помимо самой заботы бессмысленно.
— Мы должны предупредить.
Хильда согласилась, что это разумно. Тот, другой, способен ударить исподтишка, и тогда у райгрэ не будет шансов. Хильде не жаль, если он умрет, но тогда Торхилд достанется победителю. А с ним поладить будет куда сложнее.
Он такой, как королева.
Любит делать больно.
— Раньше, — Тора не любила думать о ком-то плохо, — он мог измениться.
Хильда возразила, что уж на это рассчитывать не следует. Тора видела истинное обличье, пусть и давно, но время, как оказалось, значения не имеет.
Да и будь Тора права, — она редко оказывается права, — неужели получила бы она букет белых лилий? И эту записку в напоминание о давней встрече. Или предупреждение? Охота начата.
Сложно спорить с отражением, и Тора отворачивается от зеркала. Она подымается в спальню и, закрыв дверь, — еще слишком рано и ждать долго, — ложится на кровать. Здесь два запаха, и его — сильнее. Тора обнимает подушку и лежит.
Так ей спокойней.
Хильда не мешает. Ей все равно, вот только платье наверняка помнется, а неряшливость в одежде недопустима.
А Торе почему-то думается совсем о другом. О журналах, присланных портнихой в огромном количестве, эскизах, образцах и собственной растерянности.
— Подумай, что тебе глянулось, куколка. — Портниха подсовывала картинку за картинкой, разноцветные клочки ткани, кружева, ленты…
…и не понимала, почему девушка молчит.
Увещевала. Уговаривала.
Сдалась, велев позвать, когда Тора уже на что-нибудь да решится.
А Тора, набравшись смелости, взяла десяток эскизов наугад и подошла к райгрэ. И он не оттолкнул, хотя наверняка имел множество куда более важных дел.
— Найденыш, — он отобрал листы и образцы тканей, — это ведь твои наряды, ты их будешь носить. И нравиться они должны именно тебе.
— У меня несовершенный вкус.
— Это ложь. — Райгрэ усадил Тору на колени. — Забудь ее… и его, если сможешь. Ты очень красивая девочка. И умная. Сильная. Тебе просто не хватает немного уверенности в себе.
Какое отношение уверенность и сила имеют к платьям?
— Вот скажи, если бы ты увидела это… на ком-то другом, — райгрэ взял эскиз платья с пышными рукавами и многочисленными оборками, — что бы подумала?
— Что… это очень эксцентричный наряд.
— А это?
— Домашнее платье… для первой половины дня. Если в светлых тонах…
— Видишь, ты все сама прекрасно знаешь. — Райгрэ поцеловал Тору в лоб.
— А если я выберу что-то ужасное?
— Тогда мы это «ужасное» в саду закопаем… у тебя очаровательная улыбка.
Хильда думала иначе, но рядом с райгрэ Хильда замолкала, а у Торы иногда появлялось желание улыбаться. Не сегодня — сегодня снова было страшно.
Когда же наступили сумерки, Тора спустилась в музыкальную комнату. Она умела ждать, но сейчас почему-то умение это не спасало.
А если она опоздала?
Если плохое уже случилось?
Хильда предложила не тратить нервы по пустякам, а подумать о побеге. Не сейчас, конечно, но подготовиться стоит…
Девушка коснулась клавиш. Играть учила мама, говорила, что слух у Торы идеальный и руки подходящие. Талант опять же имеется… и, конечно, на сцену ей нельзя — это совершенно неприлично, но вот если для себя… для семьи… для будущего мужа.
Хильда знала, что ни семьи, ни мужа у Торы не будет. Дети — возможно, и жаль, что Тора пока не беременна. Ребенок упрочил бы ее положение.
Клавиши откликались на прикосновение. Хороший инструмент, только давно им не пользовались, и настройка не помешала бы.
Тора играла.
Без нот. По памяти. Для себя… и оказалось, что не только. Надо же было пропустить его появление…
— Не останавливайся, — попросил райгрэ.
И Хильда потребовала сосредоточиться. Исполнение должно быть безукоризненно или настолько близко к таковому, насколько это возможно. Была ли она права? Тора не знала, но музыка перестала доставлять ей удовольствие. Впрочем, райгрэ подобные мелочи не интересовали.
И вечер был обыкновенен.
Разве что райгрэ снова задавал странные вопросы.
Подымаясь в спальню, Тора осмелилась посмотреть в зеркало. Хильда кивнула: все правильно, спешить не надо. В постели мужчина скорее выслушает женщину, если, конечно, она постарается.
Но Тора опять все испортила.
Почему-то рядом с райгрэ она забывала о том, что думать следует о себе… еще и заснула.
Хильда будет разочарована.
Глава 20
ПРЯТКИ
Пятую ночь кряду я устраивалась на ночевку отдельно, да и днем старалась держаться в стороне от Одена настолько, насколько позволяло пространство. Нет, причина не в затаенной обиде, скорее уж после того разговора не могла относиться к нему по-прежнему.
Куда-то исчезла прежняя игривая легкость, которая ранее казалась вполне естественной, и теперь меня не отпускало ощущение, что Оден запоминает каждое произнесенное мною слово, каждый мой поступок. Запоминает. Взвешивает. И решает, наградить меня или наказать.
Наверняка я не слишком-то успешно справлялась с ролью свиты.
Не нанималась.
Ребра мои зажили, и рука подозрительно быстро вернула утраченную подвижность. О полученной травме напоминал лишь приятный, зеленовато-желтый окрас кожи. И если позавчера я еще сомневалась, выдержу ли дорогу, то сегодня сомнения исчезли.
Да и… болеть лучше дома, на перине и под пуховым одеялом, с книжкой, спрятанной под подушку, травяным чаем и мамиными пирогами. А лучше нет средства от ссадин, чем обслюнявленный лист подорожника, прижатый к разбитой коленке. Ну или к локтю, локти у меня страдали особенно часто.
Только вот волшебный подорожник остался в детстве.
И книжки.
И пироги.
И бабушкины мешочки с травами.
И уверенность, что завтра, в крайнем случае послезавтра, все будет хорошо.
Здесь же — бесконечный луг и Оден, который, прочувствовав мое настроение, все больше помалкивал. А меня это его молчание почему-то раздражало неимоверно. Этим вечером нас разделил костер, который я разложила на плоском камне. Судя по старым следам копоти, ему уже случалось давать прибежище огню. Пламя расползалось рыжей кляксой, изредка подымалось, силясь дотянуться до котелка, и опадало, неспособное удержаться на темных его боках.
— Скажи, — Оден все же заговорил первым, — все альвы такие злопамятные? Или только ты?
— Что?
Он повторил вопрос, и показалось — издевается.
Я злопамятная? Да я тут с ним нянчусь, вожусь каждый вечер, выкладываясь в полную силу, у меня даже арканы стали почти идеальны, и я злопамятная!
— Была бы злопамятная — ушла бы.
— Не надо, — тихо произнес Оден.
— Не буду.
Мы оба прекрасно знали, что я никуда не уйду ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, когда мы наконец доберемся до Лосиной Гривы и там уже придется решать, идти по ней либо же срезать путь через Долину. И не следует надеяться, что проберемся незамеченными.
Я смотрю на закипающую воду, понимая, что надо бы заговорить… я ведь не злопамятная.
Я практичная.
А темы для разговора нет. Теперь почему-то любая, самая отстраненная, кажется мне небезопасной. И молчание затягивается, оно неправильное, болезненное, и потаенное желание сбежать крепнет. Одной ведь лучше. Я прекрасно со всем сама справлялась, так зачем тогда себя мучить?
