История одной любви "Любить волка. Быть волком" (СИ) - Мигаро Лилия (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
Тишину разорвал голос секретаря суда.
— Вожаки всей стай страж Гришин и суд удаляются на совещание.
Часть 17.5…. обращение
…
Совещание прошло мимо меня. Я сидела молча. Все кричали и что-то доказывали. Я не обращала внимания, лишь ждала конца этой пытки. Что-то рвалось наружу, толи крик, толи плачь — не знаю. Но мне все сложнее было это контролировать. Поэтому я сидела не слушая и не смотря, погружённая в себя. В какой-то момент не осознавая себя я закричала.
— Пошли все вон!
Князев вытолкал всех за дверь кабинета куда мы удалились для совещания, судьи ушли сами, молча. Лишь секретарь посмотрел на меня отражая в глазах и собственную боль. Николай Фёдорович присел на корточки передо мной. Его руки дрожали. Он смотрел на меня глазами полными боли и слёз. Мы оба понимали, что дать клятву защиты этому подонку я не могла. Мы оба понимали, что выбора нет и решение уже принято в самом начале, когда было только озвучено предложение этим подонком. Мы оба сейчас просто осознавали уже сделанный выбор.
Горло горело, першило и на груди не подъёмным камнем лёг груз — это мой выбор и все последствия потом будут именно из-за него. Я снова встретилась глазами с вожаком Князевым, а сейчас, сейчас с отцом, переживающим за своего ребёнка и теряющем надежду с каждой секундой. Я видела, как ходили его жвалки на лице. Видела боль и отчаянье в глазах и при этом поддержка. Он из последних сил сдерживал обращение. Он старался, чтобы помочь, поддержать меня. Я выдохнула, но получилось слишком громко, с рыком. Но это не пугало. Скорее это стало спусковым механизмом. Боль разлилась по всему телу. Я обращалась. Перед глазами поплыла серая дымка и вот я стою на полу на звериных лапах. Из горла вырывается хриплое дыхание. Сдерживаемые раньше слёзы потекли падая крупными каплями на паркетный пол. Рядом стоял волк, огромный, сильный и такой похожий на моего. Сердце сжалось от боли, и я завыла. Мой вой подхватил волк. Мы оба выплёскивали боль и отчаянье. Мы сделали выбор. Ещё только став на этот путь мы уже расставили приоритеты. Прости меня, любимый…
Часть 17.5…. Последний день последнего из Фонбериных
…
Последний день последнего из Фонбериных.
Мы так и не вышли в зал к остальным. Владимир Григорьевич принёс какую-то одежду, и мы уехали домой. А утром снова появились на заседании суда. Сегодня особый день, сегодня суд над последним в роду Фонбериных, Вячеславом Вольфовичем. Ровно в десять секретарь объявил о начале заседания и наши ребята ввели Фонберина. Его посадили, как и остальных на стул и привязали к нему перед судейским столом. Так же погас свет и включилась запись. Так же зашуршали записки и судьи часть из них озвучила. Он отвечал ровно. Не испытывал страха. И кажется смирился со своей участью. Говоря часто смотрел на меня. Пристально выискивая что-то своё. Но видимо ничего так и не нашёл. Иначе как понять его срыв. Он глядя на меня заорал.
— Не ври себе. Ты тоже это чувствуешь! Тебе не нужен уже этот щенок. Ты хочешь меня! Ну же, маленькая…
Я ухмыльнулась на его слова и переведя взгляд на судей ровным, монотонным голосом прошептала, зная, что все меня услышат.
— Приговор ему, по я лично исполню. И кто решит стать на моём пути, ляжет рядом с ним.
В такой же тишине судьи озвучили приговор: «Виновен, наказание — смерть. Приводит в исполнение вожак Волкова. Сегодня последний ужин, завтра на рассвете осуществится казнь.»
Не было не шепотков, не замечаний. Все покидали зал в полной тишине. Виновным всем объявлен смертный приговор. У всех кроме Фонберина исполнители стражи. Тела подлежат кремации без права захоронения. Людей соучастников казнили вместе с оборотнями. Так же и провинившихся стражей Джон Вильмус, Закир Сай-Шахбан, Ивета Озолс, Иван Кирпичёв, Фёдор Копань, Азали Первакова, Бурова, несколько членов советов разных стай, несколько вожаков, несколько стражей с других материков. Всем им приговор озвучен — смерть. И завтра будет приведён к исполнению. Много стражников были отстранено, много арестовано. Предстоит ещё много работы чтобы восстановить наш мир, навести порядок среди стай и стражей. Но сегодня сделан главный рывок.
Сегодня судьи были среди остальных, на трибунах. А внизу на арене выведи Фонберина. Все приговорённые были размещены так, чтобы видеть смерть своих соучастников. Я вышла на арену. Его развязали. Я стояла у входа и смотрела на своего врага, на того, кто стал виновником всех переживаний и волнений моих близких людей. Кто пытался сломать меня, подчинить. И я ничего не чувствовала, совсем. Я глубоко вдохнула прикрыв глаза, понимая одно — эта казнь демонстрация, моей силы, моего права, меня самой. Я открыла глаза и знала, сейчас они светятся словно звериные. Я демонстрировала частичный оборот. Я давила своей волей и Фонберин упал на колени поскуливая. Я заставила его обернутся волком медленно подходя и подчиняя своей воли. Он стоял поджав хвост и опустив голову в положении подчинения. Но я по-прежнему ничего не чувствовала. Всю ночь я проговорила с Князевым за ночь обучаясь обороту. Всю ночь я тренировалась управлять своим телом и самим процессом. И вот сейчас на вдохе я обернулась в пару секунд и на выдохе с рыком вырвала глотку своему врагу приведя приговор в исполнение и продемонстрировав свою силу. Его тело упало возвращаясь в человеческий облик. Не было ни предсмертных хрипов, ни предсмертных конвульсий. Всё произошло быстро и максимально чисто. Я так же в волчьем облике прошла к выходу и выплюнула его гортань у выхода. А потом ушла. Ждала окончания в машине.
А внутри пустота, ни чувств, ни эмоций, ни желаний. Пусто. Когда открылась дверца и в салон проскользнула Ксения я не среагировала. Знакомый запах, значит свои. Я смотрела прямо перед собой и не видела. Она вытерла кровь с моего лица, шеи и рук. Словно куклу одела меня. А потом обняла сжав в своих руках и крепко прижала к своей груди. Теплой. Живой.
Часть 18. Её глаза на звёзды не похожи, В них бьётся мотыльком живой огонь. Ещё один обычный вечер прожит, А с ней он каждый раз другой
Часть 18. Её глаза на звёзды не похожи,
В них бьётся мотыльком живой огонь.
Ещё один обычный вечер прожит,
А с ней он каждый раз другой.
Её упрёки — вестники прохлады,
Как скошенная в августе трава.
И пусть в её словах ни капли правды,
Она божественно права.
Где-то ангелы кричат:
Прости — прощай!
Плавится душа,
Как свеча
Разлилась по сердцу печаль:
Я навеки твой, ты — ничья.
Её сиянье затмевает солнце
И замерзает кровь в её тени.
Такое счастье дорого даётся:
Венец, откуда ни взгляни.
Любой валет в её большой колоде
Падёт, как жертва ревности слепой.
Она одна и от меня уходит
Давно проторённой тропой.
Где-то ангелы кричат:
Прости — прощай!
Плавится душа,
Как свеча.
Разлилась по сердцу печаль:
Я навеки твой, ты — ничья.
(авторы и исполнители группа «БИ2»)
Её глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч, открытых кожа,
И чёрной проволокой вьётся прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щёк.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдёшь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.
(Шекспир. Сонет 130)
… От имени Сергея Князева.
