Небеса в огне (СИ) - Эльденберт Марина (книга бесплатный формат .TXT) 📗
В тот миг, когда их пальцы соприкоснулись, мне стало нечем дышать.
А потом она опустилась на стул, который дракон для нее отодвинул, ближайший к нему. Вскинула голову, глядя на нас, в темноту, на губах ее играла улыбка. Холодная, жесткая улыбка, и взгляд — обжигающий, как лезвие раскаленного меча.
— Может, мне прямо сейчас домой поехать? — пробормотала одна из девушек с нервным смешком.
— Тебе может и стоит, — фыркнула медноволосая. — А вот я точно останусь. Подумаешь — огненный дракон!
Ее зрачок еще подергивался, но уже не так сильно, другие тоже приходили в себя.
Мэррис шагнула на сцену, чтобы объявить следующую претендентку, но я на нее не смотрела. Я вообще больше ничего не видела, кроме бесконечно прокручивающейся в сознании картинки воспоминаний о прикосновении, отозвавшимся в глазах дракона алой стихией. Иртханы не сдерживали свою силу, но почему-то именно этот взгляд раскаленной иглой ворочался в сердце.
Разжигая пламя совершенно иного рода.
Пламя, сводящее меня с ума.
Вторая девушка шагнула на сцену, но ее приветствие прошло незамеченным. Едва ли кто-то из гостей взглянул в ее сторону и услышал, что она сказала. Даармархский смотрел, разумеется, но смотрел так, как мог бы рассматривать говорящую статуэтку: красивую, искусно выполненную умелым скульптором, но по-прежнему остающуюся статуэткой. Разумеется, отдавая дань традиции, он подал иртханессе руку и точно так же отодвинул ближайшее кресло: этого требовал этикет, места рядом с правителем девушки занимали согласно жеребьевке.
Третья иртханесса тоже рассказывала про свой род, который истоками уходит к первым иртханам. Когда Мэррис представила четвертую, я перехватила взгляд девушки, которой предстояло выйти на сцену. Она расправила складки кремового платья, чтобы скрыть волнение. Пламя, сжигающее меня изнутри, по-прежнему облизывало сердце своими беспощадными языками, но именно ее взгляд почему-то отрезвил. После выступления Эсмиры, показавшего ее истинную мощь, ни одна из претенденток не чувствовала себя спокойно.
— Удачи, — негромко произнесла я.
— Спасибо, — улыбнулась она, и добавила: — И тебе, Теарин.
Задаваться вопросом, откуда она знает мое имя, не стоило: если уж о простой распорядительнице разошлись слухи, то что говорить о претендентке с таэрран.
Задерживаться на этой мысли я не стала, предпочла сосредоточиться на предстоящем и, когда Джеавир (эту девушку звали именно так), спустилась со сцены, снова окинула взглядом собравшихся. Хеллирия сидела слева от брата, рядом с пустующим пока креслом для девятой или десятой претендентки. Для себя я уже решила, что обойду стол с другой стороны, чтобы оказаться рядом со светловолосым иртханом: то же место справа занимал мужчина.
Мужчина высокий, это было видно по широким плечам, явно выделяющийся изо всех присутствующих. Цвет волос и кожи выдавали в нем северянина, а пронзительный ледяной взгляд только подчеркивал происхождение гостя. В отличие от хаальварна, который сопровождал нас в Аринту и в котором угадывалась северная кровь, этот выглядел истинным Ледяным. Так называли сильнейших иртханов Севера, но мысль об этом ушла, стоило Мэррис назвать следующую претендентку.
Иртханесса с волосами цвета огня шагнула вперед, и я поняла, что мы остались втроем: я, Мэррис и девушка, которая спрашивала, не стоит ли ей сразу уехать.
Восьмая.
Медноволосая выступает восьмая, значит — следующая я.
Мысль об этом прокатилась по телу волной пламени, но пламени ледяного, словно я сама была уроженкой Севера. Дыхание перехватило, как во сне я смотрела на иртханессу, говорящую в зал, глядя, как в ее руках распускается огненный цветок, чьи лепестки дрожат, подчиняясь движению ее пальцев.
Выступление Ольхарии было встречено громкими аплодисментами, тем не менее гораздо более спокойными, нежели чем Эсмиры.
Мэррис снова шагнула на сцену, и сердце пропустило удар.
Я чувствовала, как лед течет по позвоночнику и бьет в пальцы. Чувствовала, как мир сжимается до точки, в которой стою я, и снова раскрывается острыми гранями предстоящего.
В день, когда мне предстояло лишиться своего огня, я тоже поднималась на помост. Поднималась к развалившемуся на переносном троне Горрхату, под сотнями взглядов, и эти взгляды впивались в меня иглами сочувствия, равнодушия или торжества. Тогда я была одна, но сейчас, когда Мэррис прошла мимо меня, коротко и как бы невзначай коснувшись пальцами моей ладони, когда из-за стола на меня смотрела Джеавир, смотрела с мягкой полуулыбкой, словно пытаясь поддержать, я стряхнула остатки оцепенения и шагнула на сцену.
Пламя из чаш опалило мое лицо жаром, по рядам собравшихся пронесся едва различимый шепот. К этому я была готова, равно как и к тому, что под бесчисленными изумленными взглядами таэрран на шее снова сомкнется раскаленным кольцом. Я сбросила это ощущение, как остатки гаснущего пламени с пальцев.
— Меня зовут Теарин Ильеррская, — произнесла я без лишних церемоний. — И прежде чем мы продолжим, хочу, чтобы вы знали, что я оказалась здесь не по своей воле.
Тишина, рухнувшая на зал после этих слов, была такой, что я слышала свое дыхание. Возможно, благодаря особой акустике его слышали и собравшиеся, но до меня больше не доносилось ни звука. Взгляд Даармархского: тяжелый, темный, наливающийся огнем, врывался в мое сознание куда яростнее любых слов, бил по натянутым, как струны прайнэ, нервам, но я не остановилась.
— Я родилась в стране, которая столь далека от этих мест, сколь и известна. Известна в первую очередь тем, что никогда не вела войн и всем необходимым способна обеспечить себя сама.
Ильерра действительно очень далека.
Очень. От самой крайней точки Даармарха до нее четыре месяца пути. Немногие решатся на такое путешествие, кроме вечно странствующих торговцев, которые этим живут. Покупкой подешевле, продажей подороже, сама же Ильерра ни в чем не нуждается, и в этой обособленности есть своя прелесть. Была.
Нашему народу хватало скота и урожая, товаров, которые производили ильеррцы. Мы редко выбирались в большой мир, и до нас мало кто добирался. Вся наша политика была внутренней и строилась преимущественно на невмешательстве во внешний мир. Единственный раз, когда отец с мамой выезжали за пределы Ильерры — налет в Берунсе, ближайшем городе-государстве (в месяце пути от Ильерры) под управлением семьи иртханов. Родителей тогда не было около полугода, пока отец усмирял драконов, хаальварны помогали восстанавливать город, а мама с помощницами оказывала помощь пострадавшим.
Кажется, именно тогда я впервые услышала имя Горрхата. Сильнейшего хаальварна в седьмом поколении иртханов, в его жилах текло чистейшее пламя.
Возможно, именно поэтому отец оставил Ильерру на него.
— Родилась первенцем, — продолжила я и обвела взглядом присутствующих, не равнодушным, но не и пристальным.
Таким, какому меня учила мама.
«Ты должна проявлять к своим подданным интерес, дочка, — говорила она. — Ровно столько, сколько чувствуешь на самом деле. Многие считают искренность и правду проявлением слабости, но в них сокрыта такая сила, которой может позавидовать любое даже самое мощное пламя».
— Мой отец, правитель Ильерры, был предан своим другом и соратником, Горрхатом. После переворота я лишилась родителей, пламени, дома, но у меня остался брат. Я увезла его из Ильерры, и долгие годы мы путешествовали с представлением, в котором я исполняла акробатические трюки в огненном шоу. До того дня, когда во время выступления меня заметил местар.
Ладони Даармархского легли на стол, словно он собирался подняться, но вокруг было слишком много иртханов. Слишком много традиций, которые сейчас держали его надежными якорями, но одну ему все-таки придется нарушить. Придется, если он хочет видеть меня на этом отборе. Я отметила сгущающееся в глазах правителя Даармарха пламя, и сейчас оно не имело никакого отношения к Эсмире.
— Он пожелал видеть меня своей наложницей, — произнесла я. — А после — одной из участниц отбора.
