Плохие помощники (СИ) - Лапина Маргарита (электронная книга .txt) 📗
На старой Даскерии Иона забралась в безопасное место, но теперь стены рухнули, и она впервые оказалась голой перед реальностью, в которой ей никогда не быть просто нормальным, просто уважаемым, обычным жителем деревни. Она чудовище, ошмёток былого величия древних, вот кто. В нынешнее время она превратилась в инструмент для копания в чужих головах и душах, инструмент, что медленно, но верно разлагается.
Вот что такое дом. Вот за какую Даскерию Иона командирствовала. За что погубила Амбер.
— Значит, ты уже всё решила, — с грустной улыбкой сказала Лючия и снова нагнулась ближе к Ионе. Что-то в её фигуре, глазах, манере говорить успокаивало, убаюкивало, умиротворяло. — Что ещё беспокоит тебя?
Иона с силой постучала кулаком по колену. Чуть не вскрикнула от боли. Впрочем, любая физическая боль приятно отвлекала от душевной.
— Понимаешь, — Иона поддалась внимательному взгляду полугэллонки и копнула ещё глубже, поморщилась. Словно граблями прошлась по внутренностям. — Телепатия — это часть меня. Перешла от мамы. Была со мной с самого рождения. Как моя рука или нога. Я убеждала себя до посинения, гнала мысли прочь, даже била по голове, отвлекалась дурацкими защитными фразами. Но она оставалась во мне. И теперь я не могу себя заставить оторвать её. Я боюсь. Так холодно и пусто. Земля забери! Дура несчастная!
Иона закрыла лицо руками и всхлипнула. Надо же было так расклеиться перед Лючией. Бравый командир. Впрочем, уже неважно. Сегодня Иона уедет на «лечение», а потом, вероятно, в чужой лагерь, а полугэллонка на суде повидала такого позора, что вряд ли порыв эмоций переплюнет его.
Тёплые ладони мягко отвели руки Ионы от лица. Ноздри заполнил запах сладких цветов. Лючия оказалась совсем близко, и как-то получилось, что она обняла Иону, а Иона не воспротивилась.
Они сидели на крыше, обнявшись, несколько долгих минут, сердце Лючии стучало у груди Ионы. Чужая, гладкая, странная полугэллонка обнимала её, как подруга. Не боялась, не сторонилась, не проклинала. Обнимала. Если задержать дыхание и перестать ощущать запах цветов, можно представить, что это Енс обнимает её, совсем как раньше.
Лючия резко отпрянула и неловко плюхнулась на место, поправила фиолетовую майку и слишком свободные человеческие штаны. Иона вытерла нос тыльной стороной ладони.
А может, и нормальное оно, расстояние между ними.
— Прости, — Лючия покачала головой и опустила глаза. — Я так всегда делаю своим, когда кому-то плохо. Обычно оно хорошо делает. Помогает. У меня тоже так было. Я пыталась поверить, что чего-то нет. Когда мы ушли от людей и стали жить сами, среди нас выделилась группа. Мы назвали её «совет», похоже на советников у вас. Группа полугэллонов из тех, кто соображал быстрее. Я тоже там. Мы принимали все решения и говорили всем остальным, что делать. Кто-то из совета пошёл в каждый лагерь, чтобы следить за всеми, охранять и говорить, что делать. Я думала, мы так им помогаем. Делаем лучше. Я не хотела видеть, что они сами могут думать. А потом поняла, что делаю только хуже. Мы не можем защититься от всего. А в мире людей есть не только плохое.
Лючия посмотрела в упор, и теперь отпрянула Иона. Своим поступком она не только заработала себе место в легендах полугэллонов, но и дала Лючии веру в людей, а через двигатель — и всей машине.
— Я мешала им раскрыться. Не давала стать собой, — севшим голосом сказала полугэллонка. — Хотела, чтобы было хорошо. Но всё делала не так. Удобно бы было, если бы они были все одинаковые, такие, как хочется совету. Но их душа всё равно виднелась. Им было плохо так. Я больше не буду так делать. Теперь мы все равны. Ты научила меня.
Она словно о людях говорит. Все должны следовать переданному древними набору правил, чтобы быть счастливыми и создавать целое гармоничное общество. Однако тут и там выскакивают отклонения. Виднеются души. Неправильные, они не втискиваются в рамки. Амбер со своим вольнодумством и желанием научить всех придумывать свои правила. Эра, не способная довольствоваться одним мужским телом. Те мужчины и женщины-револтисты, которые совокуплялись с партнёрами своего пола. Из любви? Узнавание ведь знает только пары из мужчин и женщин. Проклятый малец Згонд с нежеланием видеть поезда. Ходячий труп Ллойд. Иона — самый важный человеческий ресурс, что до смерти себя боится.
Иногда всей работы над собой, всех лечений, убеждений и уговоров недостаточно. Всё равно никогда не сможешь бежать настолько быстро, чтобы ты сам себя не догнал.
Если сейчас Иона откажется от телепатии, освободится ли она на самом деле? Станет ли такой, как надо? Она уже не сможет вернуть свою силу, но также никогда не сумеет вытравить память о том, что она была. Память такую глубокую, что она сидит корнями в каждой клеточке тела, с самого начала, с самого рождения. Может, ещё с небес. Револтисты принимают ужасные страдания за право жить со своей неправильностью. Может, бытие советницей — её собственный Револт, и результатом его станет настоящая, целая Иона?
— Надеюсь, вам пойдёт на пользу такая свобода, — Иона устало вздохнула. — Я не уверена, что могу научить чему-то хорошему. Себя я ничему не научила. Только погубила свою жизнь, и Амбер тоже погубила. От меня одни беды. Мои товарищи даже с револтистами спелись, так я им жизнь испортила.
— Неправда, — отрезала Лючия. — Не слушай того, что говорят твои люди. Мне никогда не было плохо рядом с тобой. Я тебя не боюсь. Я тебя не ненавижу. Ты делала им что-то плохое. Мне это не нравилось. Но делала и хорошее. Они не могут тебя так судить. Ты — это ты, всё это — ты. Я хочу разговаривать с тобой, если ты останешься советницей здесь. И сидеть рядом, когда будешь есть. Ты помогла нам. От тебя никто не требовал, а ты помогла. Такая твоя душа. И тебе у нас всегда будут рады. У нас за столом, у нас в комнате.
На Иону нахлынула благодарность, и ей стало трудно дышать.
Лючия слишком добра и слишком хорошо относится к Ионе, лучше, чем она заслуживает. Видит ли полугэллонка её настоящую, принимает ли, или помнит только о другом выпрямителе? Полугэллоны слишком мало знают об Ионе и поэтому пока ещё не против обедать с ней за одним столом. Но как она может просить принятия от них, когда сама отрицает себя всю жизнь?
Она всё ждала, что свершится чудо, и судьба придёт, примет, полюбит даже каждый тёмный, отвратительный, неправильный уголок её души. Надеялась, что таким образом её несовершенства выпрямятся, перестанут иметь значение. Но в итоге осталась с ними один на один, и даже брат, даже Енс не в силах находиться в их обществе, а Амбер и вовсе отказалась от подруги ещё до того, как узнала самую чудовищную её часть. Будь у Ионы судьба, может, и он ушёл бы, постыдился быть парой с перепуганной лгуньей и губительницей душ. Разумеется, мир не смог принять её, когда увидел настоящее содержимое. Иона даже у себя самой вызывала отвращение.
А Лючия пообещала остаться с ней за одним столом за выпрямитель и сочувствие против воли.
Может, полугэллоны иначе смотрят на «честных даскерийцев» и покорёженные души, потому что по-другому воспитаны и стоят вне людских рамок и правил?
На Даскерии скоро будет, да что там, уже есть новый мир, и в нём у Ионы даже осталась возможность быть желанным гостем за чьим-то столом. На погибшей Даскерии и в остальном мире у Ионы не было бы ни шанса.
Возможно, пришло время перестать менять под себя мир, но попробовать помочь ему на его же условиях? Он будет строиться, болеть, рушиться, собираться заново, и она сможет учиться жизни вместе с ним. Она сможет сделать всё, что потребуется, если позволит себе. Если останется с собой безоглядно. Сейчас или никогда.
— Я знаю, что должна сделать, — Иона выпрямилась и встала. Лючия посмотрела на неё снизу вверх, даже не моргнула от палящего солнца.
— Я надеюсь, что ты теперь тоже будешь собой.
Глава 17
Иона вошла в кабинет Главы, как тысячу раз прежде. Обутая, в чистой рубашке, сытая и причёсанная.
