Плохие помощники (СИ) - Лапина Маргарита (электронная книга .txt) 📗
— Неужели.
— Не обольщайся. Я не в восторге и от мысли, что ты станешь советницей. Ты не из того теста. В тебе недостаточно мягкости, сочувствия и глубины. Тебе легче работать с машинами, чем с людьми. В командовании лагерем этим можно пренебречь ради показателей, а в работе советником, где речь идёт о душах, — нет. Но телепатов не люди отбирают. И им многое прощается, потому что они — основа общества. Подумай хорошо. Очень хорошо. Даю тебе время до вечера, пока я буду проверять другой лагерь. Отдохни, позаботься о себе и подумай.
— Чего тут думать, — буркнула Иона. В переносице началась тупая боль, пришлось помассировать нос. — Неужели кто-то выбрал бы стать советником вместо свободной жизни без выпадений?
Манрос улыбнулся и кивнул. Похоже, ожидал такого ответа и что-то для себя подтвердил. Он похлопал по коленям и поднялся, разминая затёкшие ноги.
Иона следила за ним и, не дыша, ожидала ответа.
— Ты удивишься. Но спроси любого телепата, и никто не скажет тебе, что хотел бы стать отрезанным. Никто. И никогда. Несмотря на тяжёлую жизнь. Несмотря на неоднозначное положение в обществе. Несмотря на выпадения. Знаешь, почему?
Потому что это — то же самое, что лишиться своей природы и стать ходячим трупом без целого куска души? Или как там Ллойд сформулировал это?
— Знаю, — с трудом проговорила Иона.
Манрос снова заулыбался.
— Ты умница, — возликовал советник. — Думай. Я тебя оставляю. Проведи день не в работе, не в противостоянии с револтистами. Проведи его с собой и пойми, чего ты на самом деле хочешь. Не то, что хотела Амна, не то, что диктуют страхи, а чего хочешь ты сама. Все трудности и все страхи можно преодолеть. Съешь ещё печенье. До вечера.
Манрос коротко погладил Иону по плечу и пружинистой походкой направился к двери.
Глава 16
Иона прислонилась к горячему ящику с вентиляционной решёткой и запустила руки в волосы. Она перебрала все дыхательные и прочие упражнения на успокоение, какие припомнила, только не нашла покоя и в помине.
Солнце стояло в зените и пекло, жар шёл ещё и от крыши столовой, где устроилась Иона. Воздух рябил и шевелился.
Иона так и не нашла ботинки и сидела босая, одинокая и заброшенная. Лагерь опустел, даже Геррит укатил в поле вместе с отрядами. Иона не проводила их, не проследила за сборами. Она просидела в кабинете Главы, пока не услышала шум последнего отъезжающего транспорта, вернулась в лагерь и забралась наверх, на крышу, в надежде, что к ней, как к Лючии, придёт откровение или прозрение.
Оно не шло, как не шли вовсе никакие мысли. Время неслось, и совсем скоро требовалось давать Герриту ответ, а Иона понятия не имела, что говорить.
Столько лет она проходила вокруг да около, а потом и вовсе убедила себя, что не имеет никакого отношения к телепатии. А теперь нужно за один проклятый день определить всю свою последующую жизнь, и повторного выбора уже не будет. Пожалеет ли она о том, что решит, или же выберет правильно — она никогда не сможет узнать, каким стало бы будущее, реши она по-другому.
Разве телепатия — не зло и ужас, бегство от которого формировало всю жизнь? Разве не из-за мысли о выпадениях она не спала ночами, дрожала от холодного пота, беспомощная и жалкая? Разве не самым большим проклятием считала подарочек от Амны и разве не от него мечтала навсегда избавиться?
Какой сухой земли она теперь сидит на раскалённой крыше и мечется? Какой сухой земли ей кажется, что любое принятое решение уничтожит часть её души?
Проклятый Ллойд и проклятый Манрос. И Амна, которой не хватило духу сделать выбор за Иону.
— Ой! — раздалось слева.
Иона вздрогнула и открыла глаза.
Чего Лючию принесло сюда среди бела дня? Разве ей не полагается сейчас быть живой батарейкой?
— А твой отряд сегодня ракт не взял, — проговорила Лючия и с виноватым видом завела длинные пряди за уши. Ещё один читатель мыслей нашёлся. — Вот я и свободна. Никто не рискнул. Будут нового водителя искать.
— Не знала, что ты здесь бываешь, — кровь прилила к лицу Ионы. Чуть не ляпнула «в дневное время». Иона стала подниматься, оперлась на ящик. — Я уйду.
— А я тебя везде искала. Сюда пришла уже без надежды, — Лючия опасливо улыбнулась, будто проверила, не укусит ли её Иона. Приблизилась. — Можно к тебе? Я тут тоже сижу часто. Здесь хорошо. Хотела узнать. Что с тобой теперь будет?
Лючия уселась напротив Ионы, довольно далеко, но всё же слишком близко для комфортного общения. Так захотелось сказать: какое ей вообще дело? И кто она такая, чтобы совать нос? Сказать, чтобы полугэллонка катилась отсюда и не приходила до вечера, когда Иону увезут из лагеря, и все снова смогут творить всё, что душе угодно?
Сказать захотелось. Но Иона осеклась на первом же слове.
Лючия внимательно смотрела на неё чёрными глазищами, блестящая на солнце и рыжая, как огонь.
— Советник дал мне два выбора, — неожиданно поделилась Иона и поковыряла шершавое покрытие крыши. — Заставил выбирать: лишиться дара и командовать дальше здесь или учиться и работать советницей в городе. Как тут можно решить? Я думала, что всегда буду жить так, знаешь? Буду игнорировать свой дар, и он исчезнет. Если я очень постараюсь и поверю всей душой, то он исчезнет, и я стану нормальной. Я так хотела чувствовать себя нормальным, честным человеком, уважаемым, любимым. И всегда хотела только приносить пользу Даскерии, честно жить на ней и работать механиком. Я не могу оставить её в самое трудное время. Я должна быть командиром. Я никому не хотела вреда. Никогда не думала, что всё сложится так.
Иона покачала головой, отогнала оцепенение. С силой закусила губу. Лючия слушала внимательно, даже подалась вперёд всем телом. Брови сложились углом, как от боли.
Она, пожалуй, хорошо понимает чувство, когда тебя воспринимают как носителя дара вместо живого существа, и используют, как только могут. И когда применение дара медленно убивает тебя. Она должна понимать, почему Иона всегда избегала и боялась телепатии, и не должна осуждать.
— Я не уверена, что теперь всё понимаю, — сказала полугэллонка, нервно потирая руки. — Но если твоё место тут, ты могла бы быть советницей и быть на Даскерии. Советник из города говорил, что надо сюда приставить телепатов сейчас.
Он обмолвился о чём-то таком, но также ясно дал понять, что Иона вернётся на Даскерию не раньше, чем года через два. Два года, а то и больше! За два года равнодушия Даскерия окончит своё существование. Иона навсегда лишится дома и вместе с ним не только будущего, но и прошлого.
Пока Даскерия ещё оставалась с ней, вокруг неё, для неё.
Без дома, в который можно вернуться, придётся стать горожанкой, заказать квартиру этажом повыше и запаковаться в модное цветастое платье.
— Я потеряю время на Талерии, пока буду учиться! — рявкнула Иона.
Лючия отшатнулась.
Не нужно пугать её. Она, похоже, искренне интересуется и хочет помочь.
— Я не смогу быть в поле, где нужна больше всего. Не смогу поддерживать дисциплину. Меня не будет здесь в самое тяжёлое время. А когда я приеду сюда советницей, момент будет упущен. Здесь будет новый мир. Останутся ли тут ещё револтисты? Я их ненавижу. Все остальные люди тут — тоже проклятые предатели и лгуны. Если я уеду, я оставлю дом им.
А что, по сути, значит для неё дом?
Иона цеплялась за дом и трудилась для того, чтобы сохранить его. Даскерию уничтожили, безвозвратно, а Иона всё старалась убедить себя, что сможет собрать её по кусочкам, в глубине души зная, что это невозможно.
Невозможно вернуть те же дома. Невозможно вернуть тех же людей. Им неоткуда снова взяться здесь, кроме как из города, с Револта, из жарких южных лесов или человеческих лабораторий. Новые жители привезут с собой новые порядки. Новые дома.
Иона всё знала и не могла остановиться, не могла посмотреть на новую жизнь в упор. Она хотела вернуть старый дом, потому что знала, как жить, только в нём. Точнее, как прятаться. Даскерия защищала её от мира, от себя самой, от дара-проклятия.
