ТКС-2 (СИ) - Бариста Агата (читать книги полные .txt) 📗
— Ку-уда?.. — Кайлеан выбросил руки вперёд, производя какие-то пассы. Он осторожно расправлял что-то в воздухе и вскоре краснота погасла, а шар опять стал кляксой. Фиолетовое создание нахохлилось и посидело в задумчивости, потом вновь зашевелилось… и вдруг, расправив крылья, над воздушной ареной взмыл тёмный хвостатый силуэт, немного напоминающий древнего археоптерикса… сильно не доедавшего в детстве.
— Полетел! Ой, какой! — пискнула я, глядя во все глаза на своего первого дракона.
— Погоди, ещё не всё, — сказал Кайлеан, тоже не отрывая взгляда от силуэта в вышине. — Он первый в своей линии и молодой совсем, не сразу всё выходит. Но он старается.
Тёмное тельце боролось с гравитацией, изо всех сил трепеща крыльями, руля туда-сюда тощеньким хвостиком, а потом засветилось, во все стороны брызнули цветные лучи и на месте невзрачного археоптерикса возникло сказочное создание, в три раза больше. Огромные крылья этой ипостаси переливались всеми цветами радуги и сияли так, что палевые камни драконятника запестрели от ярких бликов. Теперь дракон летел плавно и уверенно, иногда лениво — явно красуясь — выписывая округлые вензеля в небесной синеве.
— Красавец, да? — разнеженным голосом произнёс Кайлеан.
— Он и до этого был милый, но сейчас — да, совсем красавец.
Мы долго наблюдали за радужным, пока к нам вновь не присоединился Харлин.
— Другое дело, — сказал он. — Видали, в обратку хотел скуклиться?
— Я рихтанул гюйсовым, — отозвался Кайлеан, — откатил.
— Так это гюйсом? Не рано ли?
— Сработало же…
— Как бы не начал лениться потом.
— Может. Но ничего, побалует, и всё нормально будет. Стержень у него оплетён неплохо. Кто стержневал, Марк?
Кайлеан с Харлином, поглядывая на радужного, принялись увлечённо обсуждать некоего Марка, подающего большие надежды стержнёвщика, и ещё одно воспоминание возникло в моей памяти.
…Однажды, гуляя по вечернему Петербургу, мы с Женькой встретили её земляка, студента-программиста Митяя. Митяй шагал с ватагой однокурсников навстречу, они дружной гурьбой направлялись в пивную неподалёку (кажется, отмечали чей-то день рожденья) и увлекли нас за собой. В начале вечера все общались как нормальные люди, но постепенно беседа съехала в область программирования, и вскоре я поняла, что безвозвратно потеряла нить разговора. Обсуждались такие вещи, в которых я совсем ничего не смыслила, не смотря на школьную твёрдую четвёрку по информатике. При этом, как ни странно, начинающие программеры искоса поглядывали на нас с Женькой, словно ожидая, что мы внесём лепту в общую беседу и выскажем оригинальную точку зрения на обсуждаемую проблему. Со скуки я пригубила пиво, которое окружающие бодро поглощали литрами, пиво оказалось невкусным, оно скверно попахивало спиртом. Я совсем увяла, через какое-то время выскользнула из-за стола якобы попудрить носик, позвонила Женьке с улицы и предложила удалиться по-тихому, иначе я зачахну во цвете лет, придавленная грузом собственного невежества. Женька вышла, выслушала мои стенания и хмыкнула: — «Мальчишки решили впечатление произвести, умом, так сказать, блеснуть, а ты, простота оленегорская, не оценила…» «В нашей деревне в ухаживании больше ценится исполнение озорных частушек под балалайку», — поведала я ей, и мы всё-таки сбежали.
Я вздохнула, припомнив те беззаботные денёчки, но в который раз убедила себя мыслить позитивно — наверняка лекари-маги уже подняли Женьку на ноги и до встречи оставалось совсем немного. Что бы не твердили окружающие, я не верила, что Кайлеан станет удерживать меня насильно. Вернусь к родителям, успокою их и тут же помчусь на Урал. А история с программистами вспомнилась из-за схожести ситуаций — я не понимала и половины разговора, густо нашпигованного специфическими терминами… однако сейчас скучно не было. На Кайлеана, обсуждающего драконьи тонкости, я была готова смотреть сколько угодно, и делила внимание поровну между ним и прекрасным созданием в вышине. Последнее время Кайлеан выглядел напряжённым, каким-то замороченным, а тут оживился, его глаза заблестели, но не было того мрачного огня, с каким он обычно глядел на меня, и на лице не было печати властной надменности, напоминающей всем и каждому, что перед ними — будущий король. Харлин преспокойно разговаривал с высокородным собеседником на равных, и даже позволял себе ироническую интонацию, комментируя некоторые из его высказываний.
Когда Харлин вновь отошёл, Кайлеан нетерпеливо спросил:
— Ну, что?
— Что — «ну что»?
— Ты улыбалась всё время. Что смешного?
— Ничего. Мне просто нравится драконятник… и ты в нём. — Я подбирала слова, он ожидал. — Звучит парадоксально, но драконы тебя очеловечивают.
Он помолчал, потом усмехнулся, глядя в небо.
— Один раз… давно… они очеловечили меня до такой степени, что я набил себе татуировку. Надпись «драконы навсегда». Вечную, невыводимую. Не представляешь где.
— Представляю.
Образ Чудовища, бесхитростно спускающего штаны с поясницы, встал передо мной как живой. Тёмная вязь на гладкой коже… так вот что она означала…
— Да? — Он повернулся и снова усмехнулся. — Мне сказали, что это будет чертовски сексуально. И я купился.
Неожиданно для самой себя я ответила:
— Правильно сказали.
Он взглянул остро, и я подумала, что сейчас придётся задувать спичку, но, к счастью, Кайлеан прислушался и сказал:
— Харлин зовёт. Пойдём, близится вылупление. Радужный всё равно сейчас полёт закончит. Он молодой ещё, надолго его не хватает. По дороге расскажу тебе про драконов, чтоб ты была в курсе.
— Я уже кое-что поняла. Они ведь не реальные, не динозавры с крылышками. Вы их создаёте. Это магия, да?
— Верно только отчасти, — сказал Кайлеан, увлекая меня в ту сторону, куда удалился Харлин. — Основа всё равно биологическая, самая что ни на есть реальная. Мой прадед, Кайлеан Второй, начал с того, что купил у одного моряка, прибывшего из Южной Америки, несколько окаменелых яиц птерозавра. Купил случайно, как диковинку. Но потом прадед обнаружил, что яйца удивительно хорошо сохранились и любопытства ради провёл ряд магических экспериментов. В итоге то, что затевалось в шутку, стало делом всей его жизни. Уже несколько столетий Эрмитания развивает и совершенствует благородное искусство драконотворчества. Позже и другие королевства начали нам подражать… кое-что им удалось, но… — Кайлеан небрежным жестом отодвинул это «кое-что» в сторону, — мы лидеры. Равных эрмитанским драконам нет.
Мне стало любопытно, имеет ли драконотворчество кроме благородного какой-либо практический смысл. На мой взгляд, ресурсов драконятник потреблял немерено, даже с учётом выгодного расположения в зоне магического Гольфстрима. Однако Кайлеан был так явно вдохновлён своими драконами, что я не стала спрашивать и понадеялась, что тема целесообразности всплывёт сама по себе.
Инкубаторы располагались на нижнем ярусе, но телепортация в драконятнике была под запретом, дабы возмущения магического фона не повредили молодняку. Кайлеан начал первым спускаться вниз, указывая путь в лабиринте узких лестниц и переходов, излагая попутно краткий курс сотворения дракона. Начиналось всё с того, что в специально оборудованной лаборатории специально обученный некромант извлекал ДНК динозавра из предоставленного материала.
— Шутишь? — фыркнула я ему в спину. — ДНК динозавра невозможно извлечь. Научный факт. Во всяком случае, в каком-то пригодном для клонирования виде. Слишком много времени прошло, всё разрушилось.
— Останки ДНК динозавра, — уточнил Кайлеан, полуобернувшись. — Некромант извлекает останки ДНК и поднимает их.
— А-а-э-э-э… — глубокомысленно прокомментировала я это высоконаучное сообщение.
— Нам сюда. — Мы свернули на узкую галерейку, ведущую к другой лестнице. — Далее в дело вступает стержнёвщик. Он укрепляет биологическую базу магической оплёткой. Так образуется стержень, аккумулятор драконьей энергии и сосредоточие драконьей сущности. У каждого стержнёвщика свой почерк, отчасти влияющий на наружность дракона. Если приглядеться, всегда можно определить чья работа. Я в радужном фишки Марка сразу углядел — крыло в развороте на прямую линию выходит, маховые перья поверх перепонок добавлены… украшательство, конечно. Так вот, оплетённый стержень помещается в особую магическую сферу, в яйцо…
