Галактика. Принцесса и генерал - Гусейнова Ольга (читать книги полные .txt) 📗

— А что х’шанцы? — поинтересовался Башаров. — Не против?

— В связи с опасностью для других рас давление на них, полагаю, было оказано серьезное. Но х’шанцы выдвинули встречное условие.

— Какое? — выдохнули мы почти синхронно.

— Мы подпишем обязательство о неразглашении. Синтез, исследования, профилактика и лечение — все будет проводиться под жестким контролем Х’шана. И за пределы орбиты Т-234 не выйдет…

— Не понимаю я подобную секретность, — хмуро заявил Шитцини. — Любой более-менее подготовленный биолог или генетик сможет синтезировать локусы. К чему такие сложности?

— И сама вакцина станет достоянием общественности при внесении в общий реестр, — поддержал коллегу Ом.

— И вирус Ома, и бактерия Зельдмана тоже. Сразу после публикации данных по ним. — Я в недоумении пожала плечами.

— Как вы их назвали? — весело воскликнул Башаров.

Я смутилась, неуверенно посмотрев на коллег, но они по-доброму улыбались мне.

— Профессор Ом первым вычленил вирусные тельца в розовой, и, согласитесь, честь их открытия должна принадлежать ему. — Отметив, что ашранец польщенно потемнел, я продолжила более уверенно: — А доктор Зельдман, как наиболее опытный руководитель, направлял наши поиски.

Башаров смотрел на меня искрящимися радостью добрыми глазами, и я в очередной раз ощутила легкое сожаление, что не ему принадлежит мое сердце. Жить с ним было бы гораздо проще и удобнее.

— Я голосую за предложенные названия! — поднял он руку.

Глаза Зельдмана заметно повлажнели, он растрогался:

— Мне очень лестно, конечно, но я не думаю, что мои заслуги в этом деле столь высоки.

— Я тоже — за! — присоединился Шитцини.

У него тоже глаза на мокром месте — явно пытается справиться с накалом наших эмоций. Да, тяжело быть эмпатом! И, судя по выдержке, этот цитранец еще не самый сильный из них.

Башаров стремительно оттолкнулся от переборки и подошел к экранам. Надел манипулятор на палец и быстро начал вводить данные, комментируя:

— Не будем терять времени, я сейчас внесу наше решение в протокол.

— Поздравляю, коллеги. — Я встала и сначала пожала руку Ому, а потом — Зельдману, сначала крепко обнявшему меня.

— Спасибо, — широко улыбнулся Ом.

— Господа, дамы, а теперь продолжим обсуждение нашей проблемы, — быстро вернул себе наставнический тон Зельдман. — Х’шан против популяризации синтеза локусов. Вне чрезвычайной ситуации с розовой бактерией синтез локусов по-прежнему вне закона! Надеюсь, с этим всем все ясно. Далее. На данный момент у нас есть самый вероятный способ защиты или профилактики, а может, и лечения вируса. Но вопрос по самой розовой остался открытым. У кого есть предложения? Идеи?

Башаров привычно оперся бедрами о стол, сложив руки на груди, и поморщился:

— В сущности, они весьма схожи — вирус и бактерия. Но я почти уверен: локус х’шанцев в случае с розовой не пройдет. Нам необходимо найти защиту от нее, причем и для неорганических материалов.

— Защита должна быть системной. Как от розовой, так и от вируса, — согласился Зельдман.

— У меня есть идея… мысль, но не знаю, как вы ее воспримете, — неуверенно предложила я.

— С превеликим энтузиазмом и облегчением, — усмехнулся Башаров.

Я закусила губу, собираясь с мыслями, и начала, махнув себе за спину:

— Этот нанатон синтезирован из моей ДНК, граппских червей и нанороботов. Нанаты создают замкнутую систему энергетических связей, благодаря чему образуется локальное биополе без возможностей внедрения в него из внешней среды любого чужеродного элемента. И нанатон в принципе не способен создавать новые симбиотические связи.

— Ты хочешь сказать, что…

— Да, я хочу сказать… нет, считаю, что в некотором роде мой нанатон может быть использован в качестве защиты от розовой, — не дала я продолжить Башарову.

— Я не совсем понимаю, каким образом? — осторожно спросил Шитцини.

— Нам можно использовать систему его строения? — вклинился Кшеола.

— Нет, я уже говорила, нанатон — мой симбионт. Я о другом.

— Коллеги, давайте выслушаем нашего молодого специалиста-биотехнолога до конца, — немного раздраженно призвал ученых к порядку Зельдман.

Я благодарно кивнула ему, продолжив:

— Граппский червь — единый организм. Даже если его расчленить на мелкие кусочки, он продолжает функционировать как одно целое, стремясь к объединению. И при этом части не теряют связи. Да, на больших расстояниях связь в конечном итоге нарушается, но эта способность уникальна. Они, по сути, генерируют общее информационное энергетическое поле.

Я встала, снимая сережку, и мысленно заставила нанатон выдвинуться вперед, поясняя по ходу дела:

— Это не бижутерия, а блокиратор связи между мной и ими. Даже не так, это управляющий модуль, блокирующий связи между мной и нанатоном, а главное — между нанатами. С помощью его я управляю ими, использую как автоморф и задаю различные функции. Я предлагаю следующее: провести исследования конкретно глушилки. Использовать именно блокирующий модуль для защиты от розовой.

Научные мужи молчали, задумчиво разглядывая меня.

— Идея потрясающая, но как осуществить?.. — Зельдман пожал плечами, с надеждой глядя на меня.

— В каком смысле «как»? — не поняла я. — На корабле есть принтер, разве создать новый модуль — проблема?

— Я не знаю модификацию вашей «глушилки», как вы ее назвали, Дарья Сергеевна. Но вы уверены, что именно она сможет защитить от розовой… наши корабли, костюмы?

— Нет. Не уверена, что именно этот блокиратор поможет. Но подобрать волновой диапазон, который оттолкнет розовую, можно, в чем я уверена на девяносто девять процентов. И можно создать сразу несколько…

— Это замечательно, но один процент неуверенности остается, — печально отметил Кшеола.

— При неудачных испытаниях глушилки от заражения розовой может защитить сам нанатон, — твердо и настойчиво заявила я.

— Каким образом, позвольте уточнить? — снова спросил Кшеола.

— Он станет внешней оболочкой «выходного» костюма, — улыбнулась я.

Нанаты, следуя моему желанию, облепили тело будто второй кожей, прижав юбку к бедрам. Башаров рассматривал меня с нескрываемым мужским интересом и сразу же выразился:

— У вас восхитительно длинные ножки, Дарья Сергеевна. И верхняя часть стала еще более выразительной, аж руки зачесались…

— О переборки почешите — может, полегчает, любезный вы наш, — отшила я.

Мужчины попытались скрыть усмешки. Тем не менее настроение у всех приподнялось. И в том, надо признаться, заслуга Ильи.

— Итак, профессор Кобург предлагает использовать нанатов в качестве защитной оболочки для высадки на планету и проведения испытаний, — подвел итог Зельдман. — Мне кажется, дельная мысль.

— Спасибо, — облегченно выдохнула я. — Часть из них создаст внутренний контур, а внешний при возвращении может «стряхивать» с себя все лишнее и наносное до полного восстановления стерильности.

Я продемонстрировала, каким образом: приказала нанатам приподнять меня над полом, отделила верхний слой и рассеяла их, затем снова собрала и влила в общую оболочку. Дальше меня поставили на ноги, и, надев сережку, я отправила нанатон себе за спину.

Кшеола обвел послушную тень взглядом, прищурился и спросил:

— И на сколько человек его хватит?

— В каком смысле? — не поняла я в первый момент.

— Образцы вируса и бактерии можно взять только на Т-234, а там бунт. Значит, с учеными отправят группу сопровождения. И отсюда вытекает жизненно важный вопрос: на какое количество костюмов хватит этой так называемой защитной оболочки?

Весь мой энтузиазм и тайное довольство собой завяли на корню. Я судорожно облизала губы:

— На пятерых… если очень тонким слоем.

Мужчины посмотрели на меня с большим скепсисом.

— Зато х’шет Хеш’ар оценит нашу рачительность в отношении состава группы смертников, — насмешливо прокомментировал Башаров. — Чем меньше, тем лучше.

— Илья, ты невыносим! — зашипела я. — Есть еще идеи?