Полночное пробуждение - Эдриан Лара (онлайн книга без TXT) 📗
— Я тебя понимаю, — мягко сказала Элиза, сердце у нее разрывалось от жалости.
Она закрыла глаза и, беззвучно прошептав молитву, села рядом с Тиганом. Сейчас она не думала о том, что он может отвергнуть ее сострадание, ей хотелось быть рядом с ним, хотелось дать ему почувствовать, что он не одинок в своем горе.
Элиза положила руку ему на плечо, и Тиган ее не сбросил и не отстранился. Напротив, он повернул голову и посмотрел ей в глаза:
— Я старался помочь ей. Я думал, что если выпью как можно больше ее ядовитой крови и заменю ее своей, чистой, возможно, человеческий облик каким-то чудесным образом вернется к ней. И я пил ее кровь и отдавал свою. Я пил жадно, неистово, так продолжалось долго. И я потерял контроль. Меня так сильно мучило чувство вины и я так сильно хотел помочь Сорче, что не заметил, как начал скатываться в бездну Кровожадности.
— Но ведь ты не скатился? Если бы это случилось, ты бы сейчас не сидел здесь.
Тиган горько рассмеялся:
— Еще как скатился. Я отлично знаю, что такое Кровожадность. Если бы не Лукан, я бы превратился в Отверженного. Он вмешался и посадил меня в каменную камеру, и я сидел там, пока болезнь не отпустила. Несколько месяцев голодал, получал минимум, лишь бы не испустить дух. И все это время хотел только одного — умереть.
— Но ты остался жив.
— Да, остался.
— А Сорча?
Тиган покачал головой:
— Лукан сделал то, на что у меня не хватало духа: он избавил ее от страданий.
Сердце у Элизы сжалось.
— Он убил ее?
— Это был акт милосердия, — сдавленно произнес Тиган. — Хотя я ненавидел Лукана все пятьсот лет, что прошли с тех пор. В конце концов, ему хватило сострадания помочь ей, когда я был не в силах. Я бы принуждал ее жить только потому, что не мог справиться с собственным чувством вины.
Элиза погладила Тигана по спине, тронутая его признанием и глубиной его любви к подруге, которую он потерял так давно. Она считала его холодным и бесчувственным, а он просто умел скрывать свои переживания. И его страдания были сильнее, чем она могла себе представить.
— Тиган, мне искренне жаль. Теперь я поняла… теперь я все поняла.
— Да? — Он прищурился и в упор, пристально посмотрел на нее. — Когда я увидел тебя там, внизу, всю в крови… — Он замолчал, словно не мог подобрать слов. — Никогда больше я не хочу испытать пережитые тогда страх и боль. Ты понимаешь? Я не хочу близких отношений ни с одной из женщин из страха ее потерять.
Элиза молча смотрела на него. Она слушала и не могла поверить тому, что он говорит. Неужели таким образом он пытается выразить свои чувства к ней?
Едва касаясь, Тиган провел пальцами по синяку на ее щеке.
— Да, я испытываю к тебе чувства, — ответил он на ее незаданный вопрос, считав его через прикосновение. Он обнял ее и держал, нежно поглаживая по плечу. — Тебя трудно не любить, Элиза. Но я не уверен, что готов снова пойти на такой риск.
— Не можешь… или не хочешь?
— Это всего лишь игра слов. Смысл один.
Элиза склонила голову ему на грудь. Сейчас она не хотела слышать этих рассуждений.
— Ну, так что же мы теперь будем делать, Тиган? Что с нами будет дальше?
Он ничего не ответил, просто прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
Глава двадцать пятая
Остаток дня прошел в сборе информации и выработке плана дальнейших действий. С заходом солнца Райхен отправил двух своих помощников осмотреть дом Ирины Одольф. Они сообщили, что Миньон уехал, по-видимому, на своей машине, хотя, судя по количеству крови, рана была серьезная.
Основываясь на описании Элизы, Райхен начал поиски Миньона в городе. Тиган горел желанием поскорее вычислить местонахождение негодяя, пока тот не собрался с силами, чтобы выполнить приказ Хозяина.
Тигану не хотелось выпускать Элизу из своих объятий — а еще лучше из своей постели, — но он понимал, что это только усложнит его жизнь. Он переключил внимание на перехваченный у Марека дневник и письма, найденные в вещах Питера Одольфа.
И дневник, и письма содержали одни и те же странные строки:
Замок и поле сойтись должны
Вместе под лунным серпом,
Ты обрати свой взор на восток,
Истина там, под крестом.
Какая-то стихотворная загадка, но что она значит, если вообще что-либо значит, — неизвестно.
Похоже, и Питеру Одольфу не был известен ее тайный смысл, хотя, как сообщила его Подруга по Крови, перед тем как превратиться в Отверженного, он лихорадочно писал эти строки, точно так же как это делал перед смертью его старший брат.
Как и тот, кто владел старым дневником, на странице которого был изображен дермаглиф семьи Драгос.
И сейчас Тиган, теряя терпение, стоял напротив Питера Одольфа, сверля его взглядом. Они с Элизой уже целый час провели в камере, пытаясь добиться от Отверженного какого-нибудь вразумительного ответа.
Дозу седативных средств уменьшили, благодаря чему Отверженный находился в сознании, но ясности ума это ему не вернуло. Он стоял в металлической клетке, оплетенный ремнями, с кандалами на щиколотках, и имел вид весьма опасного зверя, каким в действительности и являлся. Его большая голова была опущена на грудь, горящие янтарным огнем глаза бессмысленно бегали по камере. Время от времени он рычал, обнажая огромные клыки, и начинал неистово дергаться, тщетно стремясь вырваться из пут.
— Скажи нам, что это значит, — сквозь металлический лязг и звериный рев потребовал Тиган. — Зачем ты и твой брат писали эти строки?
Одольф не отвечал, продолжал яростно дергаться и извиваться.
— «Замок и поле сойтись должны вместе под лунным серпом, — глядя на него, произнес Тиган. — Ты обрати свой взор на восток». Это какое-то место? Что оно значит для тебя, Питер? Что оно значило для твоего брата? Что значит для тебя имя Драгос?
Отверженный затрясся и напрягся так, что казалось, его лицо сейчас лопнет. Он закачал головой взад и вперед и зарычал в неистовой ярости.
Тиган разочарованно вздохнул и повернулся к Элизе:
— Черт, пустая трата времени. Он совершенно бесполезен.
— Позволь мне, — сказала Элиза.
Тиган заметил, что, как только она направилась к Отверженному, его безумный взгляд метнулся в ее сторону, ноздри раздулись, втягивая запах.
— Не подходи к нему слишком близко, — предостерег ее Тиган. Он пожалел, что дал ей слово использовать оружие только в самом крайнем случае. Для прочих ситуаций у него был шприц с седативным средством, который дал директор Кун. — Стой на месте.
Элиза замерла в нескольких шагах от Отверженного. Когда она заговорила, ее голос звучал мягко и сочувственно:
— Здравствуй, Питер. Меня зовут Элиза.
Вертикальные щелки зрачков Одольфа еще сильнее вытянулись, он продолжал тяжело дышать, но дергаться перестал, сосредоточив взгляд на Элизе.
— Я познакомилась с Ириной. Она очень хорошая женщина. И она тебя очень любит. Она мне рассказала, как много ты значишь для нее.
Одольф замер, Элиза сделала еще один шаг к клетке. Тиган предупредительно заворчал. Элиза остановилась, хотя беспокойство Тигана показалось ей излишним.
— Ирина беспокоится о тебе.
— Опасно, — едва слышно пробормотал Одольф.
— Кому опасно? — тихо спросила Элиза. — Ирина в опасности?
— Все в опасности. — Голова Одольфа снова закачалась взад и вперед, словно у него начался припадок. Вдруг Одольф прекратил качать головой, оскалился и шумно втянул воздух. — «Истина там, под крестом, — с шипением выдохнул Отверженный. — Ты обрати свой взор… обрати свой взор…»
— Питер, что это значит? — спросила Элиза, произнеся все строки странного послания. — Ты можешь нам объяснить? Где ты это слышал? Или, может быть, ты это где-то прочитал?
— «Замок и поле сойтись должны, — повторил Одольф. — Ты обрати свой взор на восток…»
Элиза подошла на полшага ближе:
