Неземная (ЛП) - Хэнд Синтия (мир бесплатных книг .txt) 📗

- Единственный возможный путь для него сделать все правильно, это построить машину времени и вернуться в ту ночь… - мой голос затих. И что? Он поворачивается спиной к Кей, в то время как она страдает? И возвращается ко мне домой? И целует меня на пороге? - Мне просто нужно какое-то время побыть в бешенстве, хорошо? Я знаю, возможно, это не самая разумная вещь, но так надо.

Телефон на кухне начинает звонить. Мы смотрим друг на друга.

- Я возьму, - говорит она, вставая со стула, чтобы снять трубку со стены.

- Алло? - говорит она. - Боюсь, она не хочет говорить с тобой.

Я сползла под стол. Мой французский тост уже остыл. Взяв тарелку, я иду на кухню, где мама, опираясь на барную стойку, стоит и кивает, слушая, что он говорит ей по телефону, словно она полностью принимает его сторону.

- Я действительно думаю, что тебе следует поговорить с ним, – произносит она, прикрывая ладонью динамик.

Выбросив свой французский тост в мусорную корзину, я споласкиваю в раковине свою тарелку и кладу ее в посудомоечную машину, а затем, вытерев руки кухонным полотенцем, протягиваю руку к телефону. Удивившись, она отдает его мне. Я подношу его к уху.

- Клара? - с надеждой говорит Кристиан.

- Послушайся совета, - говорю я в телефон и, сбросив вызов, передаю телефон маме.

Она достаточно умна, чтобы промолчать в тот момент, когда я пролетела мимо нее в свою спальню. Закрыв за собой дверь, я бросилась на кровать. Мне хотелось кричать в подушку.

Я не буду девушкой, которая позволяет парню относиться к ней как к дерьму. Я пошла на выпускной вечер с Кристианом Прескоттом. Я сказала себе, что он не должен быть волшебным. Он не должен быть романтичным. Это моя работа, не более. Но он не должен был закончиться тем, что я выбираюсь из грузовика Такера в конце вечера.

Теперь решаю я. Отныне Кристиан - это просто работа. Я пойду в лес и вытащу его оттуда, помогу там, где его поджидает опасность, и доведу до места, откуда он сможет уйти сам. Вот и все. Мне нужно быть его другом или кем-то еще в этом роде. Не держаться за руки. Не смотреть с восторгом в его глаза. В памяти всплывают трогательные картинки прошлого, и мне становится трудно дышать. Его горячая рука у моей щеки. Я закрываю глаза и проклинаю тепло, заполнившее мой живот. Я проклинаю это видение, не зная, что обманываю себя.

Снова раздался звонок телефона. Это Анжела. Стоит ответить.

- Ничего не говори, - выпаливаю я.

На другом конце провода повисла тишина.

- Ты там?

- Ты сказала ничего не говорить.

- Я имела в виду о последней ночи.

- Хорошо. Давай посмотрим. Моя мама решила запустить мюзикл «Оклахома!» в своем театре. Я пытаюсь отговорить ее от этого. Кто-нибудь слышал об «Оклахоме!» в Вайоминге [48]?

- Все говорили об этом? - спрашиваю я. - После того как мы ушли?

Она замолкает на минуту, а затем быстро меняет тему:

- Сегодня была хорошая погода. Почти как летом.

- Анжела.

Она вздохнула, после чего добавила:

- Да.

Я застонала.

- Неужели они думают, что я полный придурок?

- Ну, я могу говорить только за себя, – говорит Анжела, и я практически могу услышать ее ухмылку, но начинаю улыбаться наперекор себе.- Приходи на обед, - продолжает она. - Моя мама готовит лапшу «Альфредо». Я придумаю что-нибудь, что поможет тебе лучше справиться со всем этим.

Я вздохнула от облегчения. Да благословит Бог Анжелу! Я никогда бы не смогла отвлечься от всего этого в доме, в котором постоянно звонит телефон и мама дышит в затылок.

- Когда я могу прийти?

- А как скоро ты сможешь? - отвечает она.

Анжела и я посетили двойной сеанс в кинотеатре «Титон»: фильм ужасов и боевик, полный безумного веселья, именно то, что доктор прописал. Потом мы тусовались на пустой сцене в «Розовой подвязке». Кажется, я начинаю любить это место. Оно словно наше с Анжелой тайное убежище, где никто не сможет нас найти. К тому же, у Анжелы здорово получается отвлекать меня от всех этих грустных мыслей.

- Здесь есть кое-что, что может поднять тебе настроение, - говорит она, когда мы сидим на краю сцены, болтая ногами в оркестровой яме. Встав, она вызывает свои крылья, после чего закрывает глаза. Ко мне на плечо садится муха. Я быстро от нее избавляюсь, но эти мухи в театре пугают меня. Они всегда летят на свет, опаляют свои крылья и падают. Я оглядываюсь на Анжелу. Ничего не изменилось.

- Я должна что-то увидеть? - через минуту спрашиваю я.

Она хмурится.

- Смотри внимательно.

С минуту ничего не происходило, но потом. Потом ее крылья начинают мерцать, будто воздух в жаркий летний день. Они медленно начинают изменять свою форму, сглаживаясь и трансформируясь. Анжела открывает глаза. Ее крылья похожи на огромные крылья бабочки, все еще белые, но сегментированные, усыпанные белыми чешуйками, которые вы сможете увидеть у бабочки, если посмотрите очень внимательно.

Я сижу с открытым ртом.

- Как ты это сделала?

Она улыбается.

- Я не могу менять цвет, - говорит она. - Я думала, что было б здорово иметь фиолетовые крылья, но ничего не получилось. Зато я могу заставить их выглядеть достаточно хорошо, если постараюсь.

- Что чувствуешь, когда они такие? – спросила я, наблюдая за гигантскими крыльями бабочки, движущиеся позади нее вперед и назад, что разительно отличается от движения наших оперенных крыльев. Она похожа на Динь-Динь [49].

- Более хрупкие, и я не думаю, что они будут также летать. Я даже не знаю, смогу ли летать вообще. Эти крылья - ограничение моего разума, но вообще я думаю, наши крылья могут быть всем, чем мы захотим. Мы видим оперенные крылья, потому что это типично для ангелов, но на самом деле это всего лишь инструмент. Мы сами выбираем форму.

Я смотрю на нее. Мне бы никогда не пришло бы в голову изменить форму своих крыльев.

- Вау, - говорю я, не в силах сказать больше.

- Здорово, правда?

- Что ты имеешь в виду, говоря, что они всего лишь инструмент? Они реальны для меня, - говорю я, думая о тяжести крыльев на моих лопатках, массе мышц, костей и перьев.

- Ты когда-нибудь задавалась вопросом, где наши крылья, когда их нет?

Я смотрю на неё, не моргая.

- Нет.

- Я думаю, они могут существовать между измерениями, - она очищает опилки со своих брюк. - Смотри.

Она снова закрывает свои глаза. Крылья бабочки растворяются, превращаясь в туманное облако, которое витает вокруг ее головы и плеч.

- Думаешь, у меня получится? – спрашиваю я, вставая и неловко вызывая свои крылья. Я ничего не могу сделать со своей внезапной вспышкой ревности. Она намного сильнее, чем я. Намного умнее во всем. У нее двойная доза ангельской крови.

- Я не знаю, - размышляет она. - Думаю, я могла унаследовать способность изменять вещи, хотя это имело бы смысл и в том случае, если бы все могли это делать.

Я закрываю свои глаза.

- Бабочка, - прошептала я.

Я открываю глаза. Все еще оперенные.

- Тебе нужно освободить свой разум, - говорит Анжела.

- Ты говоришь, прям как Йоода [50].

- Освободи свой разум, ты должна, - говорит она своим лучшим голосом Йоды, после чего поднимает руки над головой и тянется. Ее крылья исчезают.

- Это было невероятно круто, - говорю я ей.

- Я знаю.

В этот момент другая муха садиться прямо на мою рубашку. Я визжу, пытаясь избавиться от нее, но слышу рядом истерический смех. Я так рада, что у меня есть такой друг как Анжела, который всегда напоминает мне о том, как здорово быть ангелом по крови, когда я чувствую себя ошибкой природы. Друг, который может заставить меня забыть о Кристиане Прескотте хотя бы на минуту.

Когда я возвращаюсь домой, то застаю Кристиана сидящим на крыльце. Свет бросает вокруг него мягкий ореол света, как прожектор на сцене. У него в руках кружка с, как я могу догадаться, малиновым чаем от моей мамы, которую он мгновенно ставит на крыльцо. При виде меня, Кристиан вскакивает на ноги. В этом момент мне искренне хочет улететь подальше отсюда.