Цепная лисица (СИ) - Эго Мэри (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗

С этой мыслью я резко отстранилась, точно выныривая из воды, испуганно осмотрелась по сторонам. Звуки институтской многоголосицы казались громче, а цвета своей яркостью резали глаза, отпечатываясь на сетчатке. Раиса и Катя стояли раскрыв рты, остальные не особо обращали внимание — просто шли себе дальше, будто ничего занимательно и не произошло, хотя я всё же приметила пару любопытных взглядов. А какой-то пежонского вида старшекурсник даже подмигнул, подняв внутри жгучую волну стыда. Губы дрожали и горели, сердце колотилось о рёбра.

— Ого! Вот так новости. А ты полна сюрпризов, детка! — презрительно пробормотали подружки. — Так может… вместе на вечеринку и заглянете? Хотя, ладно, потом поболтаем, на пару не опаздывай! — хмыкнули они и шмыгнули в здание Универсиета. А когда я посмотрела на Павла, то поняла, что их спугнуло.

Койот был мрачнее тучи. Разве что молниями не бросался. Может на него просто поцелуи так действуют? Или это какая-то моя особая способность, по высасыванию его хороших эмоций через губы?

— Кажется, ты переборщил с напором, — пробормотала я, уже совсем ничего не понимая. По-моему, здесь только я должна негодовать.

— Зато у тебя мысли как всегда только о псине. Ты до гроба будешь на Алека своего оглядываться? Как бы он не подумал чего. Тошнит уже, — ядовито выплюнул Павел. Засунул руки в карманы джинсов, подошёл к зданию первого корпуса и, распахнув массивную дверь, вошёл внутрь.

Павел ждал у расписания, делая вид что читает строчки, в то время, как его Эмон пристально следил за мной. Студенты уже разбрелись по аудиториям и в холле было пусто. Я осторожно подошла, не зная чего ожидать.

— Тина, — тихо, но твёрдо сказал Койот. В лице и тоне — напускные безразличие и скука. Словно и не было никакого поцелуя. Словно мы чужие друг другу. — Видимо образумливать тебя бесполезно. Если ты без этого жить не можешь, то я тебя удержать точно не смогу. Говори и объясняйся с кем хочешь, просто не забывай, что Узы передают мне твои сердечные порывы через крайне неприятные ощущения. И если кто-то из Видящих заметит что-то подозрительное, то Корректоры или Охотники себя ждать не заставят. Подставишь нас обоих. А теперь иди, делай, что хочешь. Встретимся через час здесь же.

Павел стоял на месте, видимо ждал, что я уйду первая. Или, что передумаю. Осознаю, что не права и заберу слова назад. Отправлюсь прямо сейчас вместе с ним к Барону, ведь что может быть важнее?

— Скажи, — шепнула я, вдруг поражённая догадкой, — ты слышал мои мысли во время… поцелуя? — последнее слово пришлось буквально силой вырвать из лёгких. — Слышал, как я испугалась, что Алек нас увидит?

— При физическом контакте, партнёры по Узам могут друг друга слышать, если, конечно, не поставят блок. Для тебя это новость? Ну, тебе нечего стесняться. У нас же правда спектакль и ничего больше. Разрешим наше дельце и концы в воду, — он криво усмехнулся, и усмешка приклеилась к его губам, делая Павла похожим на сумасшедшего. Меня невольно пробрал озноб, до того это было неприятное зрелище.

Я пыталась и не могла понять о чём он думает, почему ведёт себя так странно. Ревнует к Алеку? Но разве не он первый просил держать границу? Не он первый повторял раз за разом, что скоро наконец-то избавится от моего присутствия в своей жизни? Как бы хотелось обнять его, пообещать, что всё будет хорошо. Сказать, что мне совсем не безразлично, что с ним станет. Признать, наконец, что он был прав — то что делают с нами Узы очень похоже на любовь. Горькую, колючую, но все же любовь, и так страшно ошибиться, загнать себя в капкан, так боязно снова поверить в то чего нет. Особенно теперь, когда не знаешь чем закончится день, и не выкинут ли тебя в окно, как бесполезный фантик. Но ещё страшнее, что когда Узы исчезнут, навязанные чувства у Павла испарятся, а мои никуда не денутся. И что тогда? Опять плакать в подушку и сетовать на судьбу? А ведь каждый поцелуй, каждое касание, каждый день вместе к такому итогу ведёт. И если Павла воротит от близости, то у меня совсем иные чувства.

Привычная боль, напротив, совсем не страшила. А вот новую я боялась как огня. И ведь мечтала, что Алек ко мне потянется с тех самых пор, как едва не потеряла его — там, на крыше. Один час может быть совсем не важен для одного, а другому он решит судьбу. Поэтому, и ещё из-за тысячи причин — бесконечно глупых и столь же непреодолимых — я с тяжёлым сердцем прошла мимо застывшего в напряжении Койота, взбежала по лестнице на второй этаж, где в одной из аудиторий на паре среди других студентов сидел рыжий Пёс по имени Алек.

Сцена 16. Разоблачение

Я заглянула в аудиторию через крохотный просвет между дверью и косяком. Вся группа в двадцать человек была в сборе. Слава-Рысь сосредоточенно строчил за лектором, подружки-кошки беззвучно хихикали о чём-то своём. На задних партах дремал, устроив на локтях ушастую голову, местный хипстер, чьим зверем была кудрявая шиншилла. Педагог — Лариса Зельдивна — тучная росомаха с длиннющими усами — неразборчиво бубнила себе под нос текст лекции.

Алек с отсутствующим видом сидел на втором ряду. Рыжая чёлка лезла ему в глаза, губы — совсем не такие тонкие, как у Павла, а крупные, яркие — выделялись на лице ярким пятном. Алек задумчиво барабанил по столу длинными пальцами, лишь изредка делая пометки в потрёпанной тетради. Уверена, если её полистать, то на соседних страницах обнаружились бы такие же обрывки из лекций по всем остальным предметам. А если заглянуть к нему в портфель, то на дне найдётся мятый бутерброд с ломтиком заветренной ветчины и растаявшим маслом. Бутерброд Алек съест между парами, обязательно при этом замазав подбородок и пальцы. И, конечно, пойдёт их мыть, и выйдет уже с мокрыми пятнами на кофте.

Я знала, что скорее всего он уйдёт с последней пары, чтобы погонять баскетбольный мяч с друзьями на спортивной площадке, пока её не заняли старшекурсники. Знала, что вечером, будет сидеть на остановке и до того зачитается новостями в телефоне, что пропустит пару своих автобусов и в итоге поедет на маршрутке, решив, что так быстрее. Перед сном он скорее всего выйдет на короткую пробежку, а по пути заглянет в магазин за пачкой фруктового йогурта. Йогурт, наверняка, будет похоронен в закромах холодильника, но Алек выкинет его в лучшем случае через месяц, когда тот разбухнет и станет взрывоопасен.

Я знала Алека многие годы, а последние несколько лет и вовсе жила его жизнью, и только эта жизнь была мне и важна. Ходила за ним по пятам, следила из-за угла. Не раз, ночами, обливаясь слезами, шептала в подушку: “За что?” да “Почему?” Завидовала тем, кто не ведает о сердечных муках. Жалела себя… и мечтала, что как в любовном романе, мучения окупятся с лихвой. Ну и дурой же я была! Может, Павел прав, и мне нравилась эта роль жертвы?

Продлись это ещё год или два, я могла бы окончательно слететь с катушек и, в традициях газетной драмы, заколоть Алека и себя ржавой отвёрткой, лишь бы вырваться из этого десятого круга Ада, зовущегося “Моей жизнью”.

Последние несколько дней перевернули картину мира с ног на голову. Алек пришёл к моему дому и просил о встрече. Я узнала, что привязана к нему потерянной душой, и все чувства — дешёвая фальшивка. Но вот, новый день и я снова подглядываю за ним из-за угла. Круг замкнулся.

Вдруг, рыжий Пёс встрепенулся, поднял голову и уставился в мою сторону, навострив уши. От неожиданности я слишком сильно навалилась на дверь. Скрип петель ударил по перепонкам. Студенты, точно рота вышколенных солдат при команде “равняйсь”, обернулись ко входу, и не оставалось ничего другого, кроме как с виноватым видом заглянуть в аудиторию.

— Э-э, здрасьте. Але… Саша, тебя вызывает декан, — пролепетали мои губы наскоро придуманную ложь. Под прицелом двух десятков взглядов выговорить всё это оказалось не так уж и просто. Раиса с Катей ехидно переглянулись, видимо затаили обиду за недавнюю сцену с Койотом.

Я невольно пробежалась по лицам, отовсюду на меня смотрели перетянутые пеленой, мутные глаза. И только одни — блестящие и живые — на рыжей морде Пса.