Сердце Стужи - Сурикова Марьяна (мир книг TXT) 📗

Сизар вновь стал реже отлучаться из крепости и пытался меня развлекать, потому что уныние росло день ото дня. Один раз, когда уйти выпало Севрену, князь сам донес меня до избы, но вместо того, чтобы уложить на лавку, усадил на колени и спросил: «Хочешь, Весса, сказку расскажу про одного войда и двух его учеников, тогда еще не князей?»

«Хочу», — ответила ему и даже вырываться не стала, устроилась удобно и прислушалась. А он начал говорить. Сперва завел речь о молодом снежном маге, у которого была невеста. Девушку маг любил столь крепко, что упорно не замечал всего, о чем давно догадались посторонние. Семьи этот юноша не имел, а чужих привык не слушать, полагаясь во всем на собственное мнение. Но какое мнение может быть у влюбленного? Говорят, прозрел лишь тогда, когда сбежала его нареченная с любовником, обокрав доверчивого юношу до нитки. Пришлось ему заложить все ценное, что в ту пору имел, но от ростовщиков это не спасло. Очутился снежный маг на улице, познал ту сторону жизни, которой лучше вовсе не знать. Из состоятельного и воспитанного юноши обратился он бездомным нищим. Однако злобным колдуном, готовым за плату вершить беззаконие, не стал. Силой своей во вред людям не пользовался, хотя мог. Позволил бы дар ему прокормиться нечестным путем, но маг не рисковал и на обманные дела не соглашался.

— Очернить собственный дар, — рассказывал Сизар, — просто, однако самому при этом остаться человеком едва ли удастся.

— А какая доля таких колдунов ждет?

— Поймают рано или поздно, а доля — смерть.

— И юноша знал?

— О наказании за чернокнижие каждый знает, но все равно находятся смельчаки или озлобившиеся.

— Значит, после всего маг не озлобился?

— Зол он был лишь на тех, кто его обманул. И эта ярость довела его до греха. Всякий талантливый снежный маг получает возможность хоть раз в жизни лицезреть богиню. Она озаряет нас своим благословением, когда дар обретает высшую силу. Стужа предлагает каждому желание и плату за него. Можно воспользоваться, можно отказаться. Севрен воспользовался.

Князь вздохнул, впервые назвав имя друга.

— Наказания попросил? — От волнения сомкнув пальцы на тонкой ткани светлой рубашки, я с нетерпением ждала продолжения.

— Попросил. Она и наказала.

— И он что?

— Богиня позволила ему увидеть последствия наказания. Скажу тебе, Весса, что хотя минуло с той поры много лет, Севрен по сей день забыть не может. Однажды, не помню за каким по счету кубком медовухи, он мне признался: «Не могу простить себе той ошибки. Лучше бы с миром отпустил». Стужа его после, конечно, поцелуем одарила. Пропал князь, влюбился в богиню, но свою клятву зла не чинить помнит и держит. Может, по этой причине он Бренну приглянулся, когда явился в крепость, чтобы вызвать войда на бой.

— Зачем на бой?

— Во славу богини, а как же иначе? Все мы головы теряем, стоит Стуже поманить. А ее эти поединки и проявления любви забавляют.

— Как же так? — Я даже привстала чуть-чуть у него на коленях. — Разве не должна она быть недовольна, что ее любимца другие убить пытаются?

— А ты попробуй Бренна убей, — хмыкнул князь, а я припомнила сегодняшний урок и осознала глупость вопроса.

— Стуже покоя не дает, что войд единственный, кто смог с себя ее чары сбросить. Как он этого добился, хотелось бы и нам знать. Вот богиня и бесится. Не упускает случая Бренна уколоть побольнее. А то и управлять пытается. Вдохнуть в него побольше собственной злости и ярости за подобное равнодушие. Он в такие дни сам на себя не похож, а мы стараемся под руку не попадаться. До тех пор длится, пока он с ее магией не справится.

Я мигом припомнила колючие кристаллы чужого злого льда в горле у войда, не позволявшие ему дышать, его боль, которая так взметнула и напугала мою силу. Вот что это было — подарок богини. Хорош же дар!

— А про второго расскажи, Сизар. Про второго ученика. Как он к войду попал?

— Ну, тот ученик всегда отличался собственными успехами. Происхождение, конечно, не столь хорошее, как у первого, но все же благодаря дару он нашел себе славного наставника.

Конечно, самолюбивый князь не упустил возможности прихвастнуть, описывая собственные достижения, что вызвало у меня улыбку. Сизар всегда развеселить умел. В отличие от спокойного и серьезного Севрена он любил пошутить. А еще умел найти подходящие слова, чтобы представить мои поражения в ином, радужном свете. Вот и сейчас отвлек от печальных мыслей своей историей. И ведь хорошо отвлек, я позабыла даже против крепких княжеских объятий протестовать.

— И был он дюже умел, настолько, что решил, будто может ледяного лорда на поединок вызвать. А что? Если вызовет и победит, то займет его место.

— А Стужа как же? Разве она не явилась к этому магу, когда его дар стал достаточно силен?

— Явилась. Она на тот поединок и надоумила. Обещала дать столько силы, чтобы лорда победить сумел. Говорила, будто злит ее тот своим неповиновением, но сильнее никого не сыскать.

— И что маг? — Я даже дыхание затаила.

— Уши развесил он, что ж еще. На богиню глаз положил. Ей поцелуй предлагать не пришлось, он сам пытался снежную деву соблазнить.

Сизар хмыкнул и крепче прижал меня к себе. Однако погладить, будто ненароком, по бедру забыл и задумчиво поглядел в окно.

— Умеет богиня подарить памятную ночь, умеет стать незабываемой и превратить в покорного раба даже того, кто всегда больше любил свободу. Я очень быстро отыскал крепость и бросил вызов лорду.

— А он что?

— Будто ты Бренна не знаешь. Я пришел такой гордый выбором богини, переполненный силой, что Стужа в меня вдохнула, и готовый с полным правом примерить алмазный венец власти.

— И?

— Он посмотрел на меня, на меч в руках, настоящий ледяной, искрящийся силой, как на обычную палку смотрят, и сказал: «Больно гонору много, сперва остынь, а после сразимся. Иначе ведь покалечишься ненароком». И приморозил меня на неделю за воротами.

Сизар расхохотался так весело и заразительно, что я тоже засмеялась.

— Ты разве не обиделся? — спросила удивленно, когда он затих. Ведь норов княжеский мне был известен.

— Я в бешенстве был. Первый день, второй, на третий задумался, как же при всей своей силе, которой богиня наделила, оказался слабее войда. В общем, недели на осознание хватило. Когда Бренн меня разморозил, сказав, что теперь к поединку точно готов, я попросил меня на службу принять.

— А он?

— Он взял и князем сделал, представляешь?

Сизар уткнулся в мои волосы и вздохнул, а я затаилась, вдруг ощутив, что его руки очень крепко держат, и я, пожалуй, напрасно не сделала попытки слезть с княжеских коленей. Маг мое напряжение уловил. Он всегда такое тонко чувствовал. Снова вздохнул и переложил меня на лавку. Поднялся, поглядел пристально.

— Вот доведешь до греха, Веска!

— До какого греха? — Я подтянула колени к груди, обхватила руками.

— Утащу из крепости к себе в княжество и научу, для чего боги деве огненную красоту даровали. И так уже из-за тебя больше дел переделал, чем за полгода до этого.

Я покраснела, осознав, отчего князь стал часто перекладывать обязанности наставника на Севрена, а со мной пытался реже видеться.

— Хоть бы выбрала кого! А то ведь не смотришь на остальных, мне надежду даришь.

— Не на кого смотреть, — опустив ресницы, приглушенно ответила, — после занятий у войда такая пелена перед глазами встает, что ни зги не видно.

Он качнул головой, я знала, и решительно вышел за дверь, не закончив рассказа о том, каково же пришлось ученикам в обучении у войда. Хотя что рассказывать, если оба они, и Севрен и Сизар, заявляли, будто меня Бренн жалеет.

Глава 12

О ПЕРЕХОДАХ И МАГИИ ЛОРДА

Думаю, я бы все равно однажды пала духом, несмотря на поддержку князей. Уж как я училась силой пользоваться, как старалась подчинить внутренний жар, так щедро плещущийся в моменты, когда его особо не просят, и испуганным котенком прячущийся внутри, едва только войд на урок позовет. Как порой из человека клещами слова вытягиваешь, так из меня ледяной лорд тянул на свет чародейскую магию. Заставлял не просто выманивать, но форму ей придавать, а она, упрямая, едва-едва меня слушалась. Хоть и умела уже не только снежком закругляться, но и лентой вытягиваться, однако прятаться ей больше нравилось. Той огненной кошкой, какую войд успел приметить, больше эту силу не ощущала. Кажется, она, как и я, боялась совсем разонравиться сильному снежному волку, так явно чувствуя его превосходство. Не рисковала больше дразнить, единожды ощутив, что в тот раз он мог убить ее одним лишь ударом. А лорд все равно заставлял урок за уроком, мучил и меня, и ее.